Андрей Островский - Напряжение
— Переводы Красильникову приходили откуда-нибудь, не замечали?
Поджав губы, Василий поморгал белесыми ресницами, ответил:
— Нет, как будто не приходили.
— А деньги у него водятся? В долг у него берете? Или, наоборот, он не просит у вас взаймы?
— Так мы что… Мы зарабатываем. Я тысячу сто — тысячу двести в месяц выколачиваю. Одному хватает. Зачем я занимать буду? Ну и он тоже… Но деньги он любит, не то что любит, а считает, все до копейки.
— Почему вы так думаете?
— Хм… Черт его знает. Так не объяснишь. Пожить надо с человеком…
— Ну хорошо, — сказал Изотов, — а девушка у него есть?
Василий вздохнул, улыбнулся, потер небритый подбородок.
— Уж вы и задаете вопросы… Не знаю. Что знаю, я вам все выложил, а чего не знаю, говорить не стану. Он ведь человек неразговорчивый, с нами своими делами не делится, все про себя. Сюда девушки к нему не ходят, я их не видел, ну а там где-нибудь… Его самого надо спросить.
Изотов просмотрел письма — они были от матери, взялся за книги. Присев на кровать, тряхнул учебник по физике. Из него выпали две фотографии. На одной, меньшего размера, была снята вполоборота девушка, юная, круглолицая; на другой — женщина постарше, полная, самодовольная. Изотов обратил внимание на ее подкрашенные губы. Он перевернул фотографии. Надписей не было.
— Кто это? Вы знаете этих женщин? — спросил Изотов, положив фотографии на одеяло.
Василий покачал головой.
— А вы? — повернулся Изотов к коменданту.
— Первый раз вижу. В нашем общежитии они не живут, я вам гарантирую. Ну а если они сюда и приходили, то я их не встречал.
Изотов поднялся, поблагодарил Василия, взял с собой кое-какие тетради, письма, фотографии, сберегательную книжку и пошел, сопровождаемый комендантом.
— У вас где-нибудь есть телефон?
— Да, пожалуйста, у меня в комнате — услужливо ответил комендант и наконец решился спросить: — А вы мне не скажете, что все-таки случилось? — И поспешил добавить: — Можете быть уверены, что я никому ни слова…
— Красильников убит сегодня ночью, — сказал Изотов.
— Что вы говорите?! — ужаснулся комендант, останавливаясь и качая головой. — И неизвестно кто?..
— Да, ищем, — ответил Изотов. — Я вас вот о чем попрошу: я сейчас выпишу повестки, вы их передайте тем двоим в комнате — Тихомирову и Гайдулину, пусть завтра зайдут ко мне в управление.
Пока Изотов писал, комендант ходил по комнате; от тяжелых шагов его дребезжал стакан, придвинутый к графину.
— Вот ведь чертовщина какая, — заговорил комендант, не заботясь, слушает его Изотов или нет, — случится с человеком что-нибудь этакое, начинаешь задним числом копаться в памяти и вспоминаешь о нем всякую ерунду. Я не знаю вашу работу, может, вам это совсем и не нужно, но я вспомнил, что на днях Красильникову все время звонила какая-то женщина…
При слове «женщина» Изотов перестал писать и взглянул на коменданта:
— Откуда вы знаете?
— Да я сам разговаривал с ней, по этому телефону.
— Вот как? — заинтересовался Изотов, отставляя стакан. — Ну и что?..
Комендант остановился, широко расставив руки, медленно произнес:
— Да нет, ничего, вы там, наверху, спрашивали о женщинах, а мне как-то невдомек, только сейчас, придя сюда, вспомнил.
— А раньше ему звонили женщины?
— В том-то и дело, что никто никогда… Мы вообще проживающим здесь не разрешаем давать этот телефон, служебный он. Так вот, в тот день, во вторник это было, два дня назад…
— То есть десятого?..
— Ага, десятого. Я полдня на заводе был, в АХО, потом пообедал и приехал сюда. Что-нибудь в шесть — начале седьмого звонит она, просит позвать Красильникова. Я отвечаю, что мы к телефону не зовем. Ведь дай всем волю, каждому трезвонить начнут, только знай бегай по этажам, работать некогда будет. Хотел уже положить трубку, а баба настырная такая, извиняется, говорит, что у нее какое-то очень важное дело и срочное, ну просто умоляет меня, чуть не плачет. А тут как раз уборщица сидела, Мелентьева. Я ее и послал в шестьдесят девятую. Мелентьева-то как услышала, что Красильникова спрашивают, говорит: «Да она целый день сегодня звонит, могла бы уж сама сто раз приехать, не барыня…»
— А какой голос был у женщины, вы запомнили?
— Какой голос? — озадаченно переспросил комендант. — Обыкновенный. Голос как голос…
— Низкий, высокий, звонкий, глухой, молодой женщины или пожилой… Разные же бывают голоса, — настаивал Изотов.
— Чистый голос, не сиплый, молодой, может быть, немного резковатый, — ответил комендант, подумав.
— Ну и что потом? Пришел Красильников?
— Пришел, и они стали разговаривать.
— Он называл ее имя?
— По-моему, нет.
— А о чем он говорил?
Комендант виновато развел руками, вздохнул.
— Кабы знать, я бы, конечно, прислушался. А у нас ведь как: один зашел, другой, этому что-то нужно, тому тоже… Разве будешь слушать, что там болтают по телефону.
— Ну о чем хоть речь-то шла? Долго они разговаривали?
— Нет, совсем немного. Мне кажется, договаривались о чем-то. О свидании, наверно. Потому что Красильников сказал: «Ладно, приду». Это я запомнил. Еще подумал: вот ведь молодежь нынешняя — баба на свидание зовет, целый день добивается. В наше время не так было… А впрочем, кто знает, может, больна она, может, и правда дело важное. Разве в чужую душу влезешь?
— Все может быть, — согласился Изотов. — Все может быть…
Он вынул из портфеля листы бумаги, записал все, о чем говорил комендант, прочел ему и попросил подписать. Потом выяснил в управлении, что Чупреев еще на заводе, и позвонил туда.
— Сережа, ты не уходи, дождись меня и задержи кадровиков, дело есть… Я сейчас выезжаю.
4
Шумский раскрыл потрепанную записную книжку. Красильников, как видно, не был аккуратен, и сокращенные строчки, записанные наспех, то карандашом, то чернилами, сцеплялись, перемешивались одна с другой, точно хозяин книжки сам не знал, пригодятся они ему или нет. Почерк его был мелким, непонятным. Все это затрудняло чтение, и Шумский то и дело подносил к записям лупу.
На одном листке между математическими формулами записано: «бел. 11 р. 25. об. 8 р., пар. 3 р. 20, пон — внеоч. лекц. м-лен», а следом значилось: «Назар. В-5-81-32 16/III».
Своим заостренным почерком Шумский выписал на чистый лист бумаги номер телефона. Перевернул страницу книжки, прочитал: «Ольга Николаевна». Ни фамилии, ни адреса не было. Затем намного ниже следовало: «от гл р. — 2 дв.». Было непонятно, относится эта странная строчка к Ольге Николаевне или она самостоятельна. На всякий случай Шумский соединил их, переписал и поставил большой вопросительный знак.
Далее были записаны, по-видимому, какие-то хозяйственные расчеты; Шумский пролистал страницы без интереса и натолкнулся на еще одно имя: Валерий Семенович. Оно было обведено в кружок, но тем не менее фамилия опять-таки отсутствовала. Шумский снова поставил вопросительный знак.
На последней странице Красильников записал: «А. И. — 21 р., 18 р., 11 р., 32 р.». Первые две цифры были написаны карандашом, третья — чернилами, последняя — карандашом. «Получал он эти деньги от А. И.? Или давал взаймы? — думал Шумский, перенося запись в свой список. — И кто скрывается под А. И.?»
Изотов приоткрыл дверь. Шумский сидел неподвижно за столом, подперев голову руками.
— Смотри, как работает, — громким шепотом сказал Изотов нажимавшему на него сзади Чупрееву. — Не видит, не слышит…
— О, давненько я вас не видел, — поднялся Шумский. — Заходите, не стесняйтесь. Выкладывайте новости.
Чупреев бросил на стол личное дело Красильникова, взятое с завода, Изотов положил перед Шумским запись показаний коменданта.
— Пока все идет как надо, — довольно сказал Изотов, когда Шумский прочитал бумагу.
— Угу, — отозвался Шумский. — Судя по всему, мы на правильном пути.
Тогда Изотов, улыбнувшись, выложил фотографии.
— Ничего… — сказал Шумский, разглядывая лица. — У парня был недурственный вкус.
— Алексей, — предостерегающе проговорил Изотов. — Не то смотришь.
— То есть как не то?
— Не туда… — улыбнулся Чупреев.
— Ну ладно, давайте серьезно. Кто они, установили?
— Знаешь, мне сегодня немного повезло, — пододвигая стул и садясь на него верхом, сказал Изотов. — Представляешь, фотографии. А кто на них — неизвестно. Ищи-ка по городу… В старину хорошо было: фото наклеено на картон, внизу — адрес фотографии, негативы сохраняются… Теперь же снимают на каждом углу. Ну поэтому первое, что пришло в голову, — ехать на завод. Может быть, кто-нибудь из заводских? Подняли мы с Сережей на ноги отдел кадров. И что ты думаешь? Докопались.
— Обе на заводе работают?
— Нет, одна… Поэтому-то я тебе и сказал, что мне немного повезло. Но и то хлеб… Вот эта девочка — Орлова Галина Петровна, чертежница конструкторского бюро.
