Крещенские морозы [сборник 1980, худож. M. Е. Новиков] - Владимир Дмитриевич Ляленков
Так Самсонов сказал и сел. Не заметил, что некоторые за столом переглянулись, улыбнулись. А Мамонтов закрыл глаза и хотел зачем-то встать, но не встал. Спросил у Бякина, сидевшего рядом с ним:
— Ты разнарядку на машины спустил в АТК?
— Как подписали, сразу же и отправил, — громко ответил Бякин.
Мамонтов кивнул и окончательно справился с собой.
Он проглотил пилюлю и затаил злобу на Самсонова. Свалить, конечно, он его не мог. Но нет же человека без слабостей. Мамонтов ждал случая швырнуть камень в огород обидчика. Он знал, где можно выудить такой случай.
Самсонов тридцать лет работает строителем. Привык к кочевой жизни, отвык от семьи. Когда приехал в Кедринск, десятилетки здесь не было. Жену и дочек поселил в райцентре Глушино, километрах в ста севернее по архангельской дороге. И семья там жила, старшая дочь уже закончила школу, училась в институте. Семью свою Аркадий Михайлович любил, но наезжал к родным редко, по праздникам. И тогда в семье на самом деле наступал праздник. Зарплату Самсонов переводил в Глушино. Он существовал на премиальные и прогрессивки. Трест план выполнял, и Самсонов получал достаточно денег.
В Кедринске у него была постоянная подруга, бухгалтерша второго управления. Но потом она вышла замуж за командированного в Кедринск прораба монтажников. Тот увез ее из Кедринска.
Бякин и Самсонов жили в одном доме, на одной площадке, дверь в дверь. В квартире Самсонова, кроме широкой тахты, ковра, стола и полки с книгами, ничего не имелось. А Бякин и жена его Люба люди хозяйственные. Они с удовольствием одалживали своему соседу и посуду и мебель, когда он ждал гостей.
И теперь Бякин нашпионил шефу. Чутье подсказывало Мамонтову, что здесь можно будет что-то состряпать. Надо только продумать, как сделать это половчее.
10
Софья Петровна и Филковская покачивались в креслах на веранде. Мамонтов сообщил новость женщинам. Софья Петровна захлопала в ладоши. Филковская тоже захлопала.
— И июнем месяцем проводят, — добавил Степан Антонович совершенно спокойным голосом. Будто сообщал пустяк.
Софья Петровна резко встала, лицо ее приняло деловое выражение.
— Вы не шутите, конечно? — произнесла она. Мамонтов улыбнулся. Софья Петровна бросилась в свою комнату. А Мамонтов, все улыбаясь, взял Филковскую за руку выше локтя.
— Вот так, милые женщины, — говорил он, глядя в ее синие прелестные глаза, — вот так, мои хорошие. Как вам новость, Ольга Петровна?
Она не поняла всей сути. К тому же он сильно сжимал ее руку и ей было больно. Но она улыбалась. Даже будучи замужем, она, встречаясь с величественным Мамонтовым в коридоре, почему-то робела. Но здесь он выглядел гораздо проще.
— Замечательно! — проговорила она, стараясь не поморщиться от боли. — Значит, июнем?
— Да. — И он быстро поцеловал ее в голову и отпустил руку.
И в это время вернулась главбух. В светлом костюме и в туфлях.
— Сейчас едем? — сказала она.
Но Мамонтов пояснил, что подписывать акт будут в четыре. Спешить в Кедринск не нужно. Сейчас там пустая суетня. А они приедут в трест часа в три.
— Пообедаем и поедем, — сказал Мамонтов.
11
С дороги на просеку, ведущую к дому отдыха, со стороны Кедринска свернули два человека. Это были трестовский прораб Виктор Иглин и прораб отделочников Белкин, путевки которым в бухгалтерии продали четыре дня назад. Оба были хмельные. Но Иглин держался твердо на ногах, что-то напевал. Белкина покачивало. Хотя стояла жара, он был в плаще, в кирзовых сапогах. Иглин — в хромовых сапожках с отвернутыми голенищами, в шерстяных спортивных брюках в обтяжку и в клетчатой распашонке.
— Ну, на пятый день мы, кажется, приблизились, Белка, к месту своего назначения, — говорил Иглин. — Смотри: «Домик лесника». То, что нам надо. Наконец-то! В век скоростей и технического прогресса сорок верст с тобой одолели за четверо суток. Это плохо. Мы отсталые люди.
— Зачем ты меня затащил в Самойлово? — ныл Белкин. — Просил же я — пойдем лесом! Узнает Нинка, опять будет мне!
— Ничего она не узнает. Не скули. Все обойдется. — Иглин вдруг расхохотался, увидев возле калитки насупленного Егорыча. Старик торчал на каланче, но, заметив посторонних, спустился.
— Граждане, здесь не шумят, — строго сказал Егорыч. — Ходу здесь нет, повертывайте назад. Здесь дом для отдыха.
— А ты, дед, дилектор?
— Я не директор, а техник-смотритель. Ступайте себе.
— Как же ступайте, — весело говорил Иглин, — а ежели мы отдыхать хотим? Давай, Белка, твою путевку. — Он подал путевки Егорычу. — Понимаешь, дилектор, четверо суток добирались сюда. Устали.
— Где же вы заблудились? — говорил Егорыч, пропуская новых отдыхающих. — У Змеевских болот?
— В лесу, дилектор. В трех соснах. Чуть не погибли. Видишь, его качает от голода. Подкрепить силы найдется чем? — Он щелкнул себя по шее.
— Можно. Найдем, — оживился Егорыч. — Ваши пятнадцатая и шестнадцатая комнаты.
— Эге, футболист здесь, — говорил Иглин, заметив Мамонтова. — Держись, Белка. И Бякин тут. Привет женщинам! Привет начальству!
Женщины ответили на приветствие и улыбнулись. Мамонтов кивнул, сидевший за столом Бякин тоже только кивнул. Прорабы скрылись в своих комнатах. Девять комнат имеют вторые стеклянные двери на балкон. Через дверь веранды Егорыч принес Иглину бутылку водки. Иглин рассчитался, угостил старика.
Было уже четверть первого. Вернулись с озера торговские женщины. Бякин и шофер Коля пошли искупаться. Мамонтов сказал, что ему надо просмотреть кое-какие бумаги, и удалился к себе. Софья Петровна и Филковская отправились по своим комнатам. Полдень — самое невинное время. Минут через пять Филковская вышла на веранду через балконную дверь в джинсовом костюме и в синей косынке. Окно она задернула шторой. Заперла дверь, спустилась во двор. Она отлично знала, что Егорыч следит за ней откуда-нибудь, и помахивала руками, чтоб он видел, что она без сигареты. Свернула с просеки к озеру. Пройдя по дороге метров двадцать, побежала по тропинке в лес. Вскоре она заметила на полянке никитинского жеребца Зайца. Она остановилась. Никитин ждал ее, стоя за деревом. Подойдя к Ольге Петровне сзади, он подхватил ее на руки. Она вскрикнула от неожиданности, прижалась к нему.
— Я опять опоздала. Опоздала, Никитушка, — шептала она. — Никак не отвязаться было. Все следят за мной. Софья Петровна ни на шаг не отходит, Мамонтов тоже. — Она говорила, а прораб нес ее и целовал молча.
Умный Заяц плелся за ними. Вот и густой молодой ельник в рост человека. Никитин прикрыл голову Ольги Петровны полой куртки, наклонился. Она слышала, как сильно стучит его сердце. Обняв его, она держалась за свитер и вдруг почувствовала себя маленькой девочкой. Под курткой было темно, по куртке скребли
