Антонина Коптяева - Товарищ Анна
Теперь, когда Анна так далеко отошла от Андрея, он всё чаще думал о прошлом: оно было прекрасно. И с чем он пришёл бы к Валентине, что бы он мог сказать ей?
«Вот когда настоящий-то разброд! — мучительно напряжённо думал Андрей, прислушиваясь к вою ветра, кидавшего в стёкла пригоршни мёрзлого снега. — Нет, надо итти к Валентине и всё рассказать ей, что я мучаюсь раскаянием, что детей я не смогу забыть, и ничего, кроме мучения, не внесу в жизнь с нею. Надо пойти и сказать... А то она ждёт и думает разное, а тут ещё ветер, как с цепи сорвался! Пусть она осудит меня... Да нет, она не может осудить меня за увлечение, оно было серьёзно — я сам всё поставил на карту. А вот это малодушие моё — обида страшная».
Андрей торопливо оделся и, впервые не таясь, поспешил на квартиру Валентины. Ему казалось, что таиться теперь было не для чего: он шёл не к любовнице, а к обиженному им человеку. Но дверь её комнаты была на замке. Он вышел в мутную метельную мглу и направился к больнице.
— Давно бы так надо — в открытую,! — строго сказала ему дерзкая на язык сиделка Максимовна. — К той или другой, чем обеих-то мучить.
— Я не с тем пришёл, — промолвил он.
— А не с тем, так и говорить не о чем, и искать я её, зря тревожить не побегу, — сердито сказала сводница по сочувствию и, уже удаляясь, проворчала себе под нос, но так, чтобы слышал Андрей: — Ох, уж эти мужики! И везде-то наша сестра за них страдает!
* * *Андрей замедлял шаги, проходя мимо освещенных окон: нет ли там, у людей, Валентины? Может быть, в тот момент, когда она, изнемогая от горя, стояла у обледеневшей скамьи, он прошёл улицей мимо тополей парка. Он второй раз заглянул в её дом, потрогал дверь и замок и пот и выбежал с тяжёлым чувством невольного убийцы.
Ветер точно потешался над ним: толкал его то в спину, то в грудь, рвал с него одежду, с шипеньем расползался перед ним сизой позёмкой. Но вдруг в стороне распахнулась дверь, золотой сноп света рассыпался по чёрно-белой улице и голос, молодой, звучный, радостный, сказал громко:
— Ну и погодка! Вот разгулялась — красота!
И девичий смех послышался, и пара юных, может быть, та, которая недавно растревожила Анну, играя, пробежала мимо Андрея.
Вернувшись домой, Андрей, как был, в мокром пальто лёг у себя на диване и зарылся лицом в подушку. Ночью Анна проснулась от страшного звука. Она села на постели. Ветер шумел за стеной. Она напрягла слух и услышала подавленно-глухие рыдания в соседней комнате. Рука её судорожно захватила и сжала оборку ночной рубашки. Жалость матери к несчастному сыну пробудилась в ней. Встать! Подойти! Сказать ласковое слово! Но она сидела, не шевелясь: гнев оскорблённой женщины был сильнее жалости.
47
Через несколько дней снег растаял, и снова наступило настоящее лето. Удивляя всех старожилов, оно стояло ещё не одну неделю, такое жаркое, что шоссе поседело от пыли, а по обочинам его и по взгорью из-под бурой травяной ветоши проглянула зелень. И, точно устав от этой безвременной жары, торопливо стали осыпаться последние листья с ив и тополей.
— Эксцентрическая погода! — сказала Клавдия, греясь под солнышком на завалине дома; она была в тёмном шерстяном платье и чёрном шарфике. — Климат здесь совсем ненормальный.
Несмотря на это решительное утверждение, лицо старой девушки выражало явное удовольствие. Она была чем-то очень довольна и в то же время обеспокоена. Время обеда давно прошло, а она всё не двигалась с места и только изредка вытягивала свою узкую на длинной шее головку и присматривалась, прислушивалась.
Она слышала, как Андрей входил в столовую, как выходил обратно, шумно двинув стулом.
«Ничего, подождёшь! А распорядиться сам не посмеешь», — подумала она, притаиваясь, но тут же оживлённо вскочила, увидев идущую к дому Анну.
Очень редко теперь Анна и Андрей садились за стол вместе, а Клавдии сегодня это было просто необходимо. Подавая второе, волнуясь до сипоты в голосе, она сказала:
— Виктор Павлович и Валентина Ивановна сегодня с законным браком! Сама видела, своими глазами, когда они ходили в поселковый совет.
Андрей опустил вилку и закашлялся. Анна покраснела, но оба не произнесли ни слова и не посмотрели друг на друга.
«Так она решила вытравить из сердца Андрея, — думала Анна о Валентине, возвращаясь на работу. — Да, нашла себе другого, и всю любовь вытоптала. Неужели это легче сделать, чем перестрадать одной?»
* * *В первую минуту Андрей ощутил от слов Клавдии почти физическую боль и в то же время... невольное облегчение. Потом всё слилось в чувство грусти. Оскорблённая им Валентина сделала новый большой шаг в жизни, совсем отделивший её от Андрея: она точно спряталась за спиной Ветлугина. Думая о ней, Андрей сразу представлял выпуклые карие глаза Ветлугина, его мощные плечи, руки его, которыми он обнимал её.
Встретясь с Ветлугиным, он не смог набраться решимости, чтобы поздравить его, а сразу холодно заговорил о деле. Ветлугин же был добр, уступчив, а когда кто-то, может быть по примеру Клавдии, громко спросил его в присутствии Андрея о здоровье жены, он юношески покраснел от удовольствия.
Он был не на шутку счастлив.
«Ну и пусть! — подумал Андрей — Так мне и надо. Хорошо, что они счастливы. Он красивый, здоровый!.. — Чувство неприязни к Ветлугину шевельнулось в душе Андрея, и он нахмурился от досады на себя. — Определённо красивый, — отметил он, исподлобья посматривая на Ветлугина, — такие нравятся женщинам... Но разве это любовь была у неё, если она могла так скоро уйти к другому?Если назло мне, так это всё равно никуда не годится».
48
Андрей стряхнул снег с рукавицы, натянул поводья, Перед ним лежала болотистая марь, запушенная молодым снегом. Под белыми кочками ещё чернела сморщенная тонким ледком вода. Было тепло, и снег валил такими клочьями, что за его живой завесой едва виднелись чёрный лесок по ту сторону болота и приземистые горы за ним. В этих горах ожидал Андрея Чулков: нужно было осмотреть участки для новой разведки. Они закончили свою работу на Звёздном, и теперь там хозяйничали Ветлугин и Анна.
Андрей вспомнил приезд Чулкова с образцами найденной руды, красавицу-канаву на Долгой горе и то гордое и радостное оживление, которое было в первые дни открытия. Теперь всё понемногу улеглось. Андрей чувствовал себя уверенно, но радости уже не было.
«Сгрохают они там заводище!» — подумал он о Ветлугине и Анне и осмотрелся по сторонам.
Он проезжал здесь два раза прошлым летом, но снег, щедро лепивший свои хлопья на что ни попало, совершенно изменил вид окрестности. Андрей хорошо помнил только то, что ехать надо было прямо на черневший впереди островок, а там уже начиналась возвышенность, тоже болотистая, но поросшая крупным, редким лесом.
— Тропа где-то здесь, — пробормотал Андрей и тронул с места Хунхуза.
Следы конских ног, налитые чёрной грязью, остались не надолго на опушке, где торчали хилые берёзки, облепленные мягкими комьями снега. Анна сама предложила Андрею взять для этой дальней поездки её лошадь вместо его захромавшего Коршуна.
«Тропа где-то здесь», — вспоминал Андрей.
Он-то не совсем доверял чутью горячего Хунхуза, хотя и отдавал должное его смелости.
Торопливо выдирая ноги из чавкающей грязи, талой под снегом, Хунхуз уверенно пробирался по болоту; раздирал широкой грудью спутанные кусты, шагая по крупному «могильнику». Но он упрямо направлялся на пропотевшее от подземных ключей озерко, где ржавая вода окрасила желтизной падающий в неё снег, — и вот нервы Андрея не выдержали. Он совсем не помнил, чтобы на пути стояла такая широкая мочажина, — Правда, они были раскиданы по всей равнине, но меньше, незаметней. Конечно, левее, там, где кочки торчали чаще, должна была пролегать тропа, по которой он ездил летом.
Пустив в дело плеть, Андрей с трудом заставил толстокожего Хунхуза свернуть с облюбованного им направления.
Хунхуз, неохотно подчинившись, пошёл так же смело, но острые уши его, поставленные торчком над стриженой гривкой, стали мигать настороженнее, и в его оскаленной, с трепещущими ноздрями морде появилось волчье выражение. Широко расставляя ноги, он переступал по кочкам, которые оседали под двойной тяжестью лошади и человека и, сбросив пухлые шапки снега, снова выпрямились, косматые от жёсткой тёмнорыжей осоки.
Андрей проехал еще и оглянулся: дальний лес теперь едва виднелся в снегопаде, но чёрная полоса, обозначавшая путь лошади, ещё темнела отчётливо.
«Хорошо, что я свернул его сюда», — подумал Андрей, но вдруг странно осел книзу вместе с седлом.
Скошенный назад выпуклый чёрно-лиловый глаз Хунхуза смотрел на него.
«Ну, что теперь будет?» — просто спрашивал взгляд остановившейся лошади.
