Кэндзабуро Оэ - Избранное
— Я вижу, у нас теперь два специалиста по словам, — ехидно заметил Тамакити.
— Но зато специалист по стрельбе — один, — сказал Такаки. — Ты совсем не спал, пойди поешь и поспи хоть немного.
— Без меня не стреляйте. Сдержать полицию можно, только доказав, что мы стреляем метко.
— Если нужно будет кого-нибудь застрелить, позовем, — пообещал Такаки, и Тамакити спустился вниз. — …Странный парень, — добавил он. — Даже аппетит у него пропадает, стоит ему вообразить, что стреляет не он, а кто-то другой.
Теперь в карауле стоял один Исана, он напряженно смотрел в бойницу. На безоблачном небе ярко сияло солнце, посылая на землю дрожащие паутинки серебряных лучей. Половина седьмого. Невооруженным глазом были видны лишь полицейские машины и щиты. Ни живой души. Тамакити категорически запретил пользоваться биноклем, опасаясь, что поблескивающие линзы будут служить хорошей мишенью. Однако ясно, что за щитами — полицейские в касках и пуленепробиваемых жилетах, в полицейских машинах — снайперы такого класса, что им впору выступать на Олимпийских играх. Людей, однако, по-прежнему не было видно, и это придавало пейзажу какую-то сюрреалистическую странность, напоминавшую виденный в детстве кошмарный сон. Хотя был день и ярко светило солнце, все вокруг выглядело мрачно и таинственно. Даже деревья…
Внезапно у Исана возникло ощущение, что окружающий мир окутан непроницаемой пеленой тайны, сквозь которую не просочится и капля воды. Будто перед его глазами плотно законопачено все, каждая щелочка. Ощущение пугало своей конкретностью. Все тело Исана покрылось потом.
— Что-нибудь случилось? — спросил внимательно наблюдавший за ним Такаки.
— Ничего определенного, — сказал бездарный караульный. — Я сразу понял, что там прячутся люди. И вдруг ощутил это физически.
Такаки с его практическим складом ума взял бинокль и, отойдя от бойницы на полметра, поднес его к глазам.
— Прячутся, точно. Как насекомые, копошатся. Кишмя кишат. Замаскировались, чтобы мы не обнаружили их и не стреляли, чуть только голову высовывают и наблюдают одним глазом… Что они хотят увидеть? Ну точно циклопы. Может, после того как мы порвали с миром, на земле случилась ужасная катастрофа, и все, кроме нас, превратились в одноглазых циклопов?
Взяв у Такаки бинокль, Исана взглянул на зажитый солнцем мир, расстилающийся за стенами убежища. То, что он раньше видел невооруженным глазом, вроде бы не изменилось: и покрытая густой летней травой заболоченная низина, и полицейские машины, и два ряда щитов по сторонам. Но развалины снесенной киностудии превратились в баррикады из металлических балок, бревен, кусков железа, бетона. Среди этих баррикад выделялась одна, куда бульдозер сгреб куски железобетона и камни, — она сверкала на солнце, как ледяной дом эскимосов. Укрытые баррикадами, повсюду виднелись одноглазые. У некоторых этот единственный глаз был снабжен фотообъективом. Когда исчезал один одноглазый, тут же появлялся другой. Как много одноглазых укрылось там, что заставляет их то наблюдать, то прятаться? Происходящее напоминало движение красных кровяных шариков под микроскопом. На переднем плане беспрерывно перемещались серовато-синие фигуры. Это были полицейские, прикрытые с головы до колен щитами. В сторону убежища они не смотрели.
Положив бинокль, Исана заметил автомат, оставленный Тамакити. Возникло непреодолимое желание взять его и выстрелить в эти мечущиеся красные кровяные тельца с одним глазом…
Однако ответственный за оружие Союза свободных мореплавателей, точно предвидя, что такое желание может появиться, предусмотрительно вернулся. Он без лишних слов погасил вспышку агрессивности человека, никогда в жизни не державшего в руках оружия, подняв автомат за мгновение до того, как его коснулись пальцы Исана. Другой рукой он взял бинокль и, встав на колени и подавшись вперед, поднес его к глазам. Неожиданно он опустил бинокль и приложил к плечу автомат, стараясь, чтобы ствол его не выглядывал из бойницы.
— Полицейская машина повернула в нашу сторону. Выстрелю в водителя. Дзин с Инаго в погребе, не услышат.
Тамакити приник щекой к красному прикладу, и лицо его стало грустным, спокойным и так похожим на лицо Боя, точно они были родными братьями. Он вздохнул, сосредоточился, будто стараясь что-то вспомнить. Раздался выстрел. Тамакити быстро опустил автомат и, прижавшись к бетонной стене, выглянул в другую бойницу. Перед выстрелом Пеана зажал уши, но в них все равно звенело. Он наблюдал за энергичными, решительными действиями Тамакити, они казались ему судорожными. На плече и шее в том месте, куда он прижимал приклад, темнели красные пятна.
— Убил или нет — не знаю, но попал — точно. Пуля разбила стекло. Полицейские, прикрывшись щитами, пытаются вытащить водителя из машины, он лежит на сиденье. Я целился ему в шею, между каской и пуленепробиваемым жилетом.
Тамакити протянул бинокль Такаки. Исана видел, как тяжело дышит раскрасневшийся Тамакити, красное пятно на шее уже не выделялось. Исана отказался взять протянутый ему бинокль. Тамакити лишь глянул на Исана, но промолчал. Послышался шум вертолета, кружившего над зданием.
— Сбить его, вот была бы потеха, — сказал Тамакити. — Но залезешь на крышу — самого пристрелят.
— Хватит с тебя, — сказал Такаки. — Сбивать вертолет ни к чему. Теперь они долго не начнут наступления. Если не хочешь спать, пойдем съедим чего-нибудь.
Какие железные желудки у Такаки и Тамакити, подумал Исана. Но он и сам почувствовал приступ голода. Наверно, они все уже привыкли к своей маленькой войне.
В утренние часы осаждающие ничего не предприняли. В бинокль было видно, что за баррикадами прибавилось репортеров. Зевак, похоже, разогнали. Над убежищем кружило уже несколько вертолетов. Передвигающиеся люди, бегущие животные ни разу не попались на глаза Исана. Его уставшие от яркого солнца глаза видели лишь безлюдную пустыню, которую обволакивали густые тени. Но все было в беспрерывном движении. Ветер колыхал траву и деревья. Колышущиеся тени создавали впечатление, что неподвижные камни тоже перемещаются. Вишня перед входом в убежище мчится, как слониха. Искореженная вишня, покрытая густой до черноты листвой, яростно бросается на обжигающее ее солнце. Я надеюсь, что, когда полицейские ворвутся сюда, они не повредят твоего ствола, не повредят твоих веток и листьев, — сказал Исана душе вишни. Но, возможно, дерево сердилось не только на тех, кто окружил убежище…
— Ой, — непроизвольно, по-детски вскрикнул Тамакити. Все пространство, обозреваемое из бойницы, напоминало прозрачно-голубое стеклянное волокно. Пучки волокон были усыпаны серебристыми шариками. Вода. Струи огромного водопада низвергались с холма за убежищем. Вода лилась непрерывным потоком, извиваясь крохотными серебристыми рыбками.
— Сволочи, — сказал Тамакити, вздохнув с видимым восхищением. — Притащили пожарную машину. И теперь испытывают ее.
Прильнув к бетонной стене, Тамакити прижал лоб к углу бойницы и посмотрел вниз. Исана тоже смотрел вниз. На поросшем густой травой склоне виднелась тропинка, протоптанная (как давно это было!) Исана и Дзином. В ямках, выбитых на голой земле, отражая солнце, стояла вода. Края прозрачно-голубых лужиц сверкали осколками гранита. Эти лужицы приковали к себе глаза и сердце Исана. Они только что возникли и вскоре исчезнут, и все же, как прочно и незыблемо все сущее на Земле, кроме человека, — прошептал Исана, обращаясь к душам деревьев и душам китов. — Сейчас рядом со мной люди, а я смотрю на лужицы с тем же волнением, как и прежде, когда размышлял здесь в одиночестве.
— Уж не вскрылись ли здесь россыпи серебряной руды, — заговорил Тамакити, моргая глазами от ослепительного сияния. — В детстве я как-то видел справочник геолога, — он не сказал «читал», — и мне тоже захотелось открыть залежи руды. Я знал, что не обнаружу на улице никаких залежей, и все же не мог спокойно смотреть ни на что блестевшее. В горах мною овладевало такое волнение, что даже в ушах звенело. Сколько лет прошло, и вдруг сейчас неожиданно вспомнилось, вернулось ко мне обратно. Я понимаю, что это обыкновенные лужи, а мне видятся россыпи серебра. Но даже если задуматься, если убедить себя, что передо мной не россыпи серебра, а обыкновенные лужи, я не буду расстроен, потому что вижу настоящие россыпи серебра.
— Россыпи серебра?
— Правда, я не могу подойти к этим россыпям серебра и посмотреть, не обыкновенные ли это лужи. Если я это сделаю, меня сразу же убьют…
— Тамакити, нужно как-то обезопасить тыл нашего убежища, — сказал Такаки, поднявшись в рубку с американской винтовкой на плече. — Что сообщают в последних известиях?
Однако Радист, свернувшись калачиком у своей рации, мирно спал.
