Кэндзабуро Оэ - Избранное
Он лежал молча, с него лился пот, и покрытая потом кожа ощущала прохладу. Инаго тоже наконец затихла и лежала не шелохнувшись. Казалось, тело ее рождается заново, время от времени по нему пробегала дрожь… Потом дрожь прекращалась, и тогда изо рта ее вырывался судорожный вздох. Исана не мог сдержать гордую улыбку. Еще никогда в жизни он не испытывал подобной радости. Обнимая засыпающую Инаго, прислушиваясь к дыханию спящего рядом сына, Исана, как часовой, смотрел во тьму, не смыкая глаз…
Раздался выстрел, и убежище откликнулось эхом, как резонатор. Проснувшись в испуге, Исана услышал спокойное дыхание сына. Значит, то была не перестрелка, а одиночный выстрел. Инаго тоже проснулась. Кто-то стремительно взбежал по винтовой лестнице. Стреляли явно из автомата короткой очередью. Он помнил этот звук еще по Идзу. Стреляли с третьего этажа. Заплакал Дзин, наверно, ему что-то приснилось.
— Дзин, Дзин, — повторял Исана, не находя нужных слов. Он не мог успокоить сына, сказать, все, мол, кончилось, Дзин, поскольку выстрелы могли повториться. Когда информация, поступающая в затуманенный мозг Дзина, расходилась с действительностью, он вспыхивал, как сухая солома. Жалко и неуверенно он шептал, весь напрягшись в ожидании нового выстрела: — Дзин, Дзин.
Инаго встала, приоткрыла дверь, впустив в комнату слабый свет с лестницы.
— Дзин, это выстрел. Бах — выстрелил Тамакити, — утешала плачущего ребенка Инаго, встав на колени у его кроватки. — Это даже интересно. И совсем не страшно, Дзин.
Исана вдруг вспомнил, что нужно было делать. Присев на матрасе, надел рубаху и брюки. Он увидел прекрасные и совершенные, что даже дух захватывало, удлиненные груди Инаго, склонившейся над тихо плачущим Дзином.
— Скажу Тамакити про Дзина, — выговорил Исана, чуть ли не силой заставляя себя оторваться от того, на что хотел бы смотреть бесконечно.
На третьем этаже тоже соблюдалась светомаскировка, и лампочка без абажура освещала только винтовую лестницу. Ноздри щекотал едва уловимый запах порохового дыма, исходивший от черных спин Тамакити и Такаки, прильнувших к бойницам. Тот же запах исходил от Радиста, в темном углу комнаты с наушниками на голове склонившегося над слабо освещенной шкалой приемника.
Когда Исана подошел к свободной бойнице между теми, у которых стояли Такаки и Тамакити, Такаки предупредил:
— Осторожно. Стекла вынуты.
Действительно, стекла в круглых окнах были выбиты, и холодный ночной воздух ударял в лоб, как предвестник пуль, которые вот-вот полетят в него.
— Да и было бы стекло, что стоит пуле пробить его. Раз, и готово, — сказал Тамакити. — Хотя, возможно, полицейские не получили еще приказа стрелять.
Тамакити говорил рассудительно, спокойно, по-взрослому убедительно. Если снаружи не стреляли, значит, два выстрела были сделаны Тамакити. И благодаря этим выстрелам Тамакити сразу же возмужал. Он не был уже тем щенком, которого возбуждает ружейная пальба, как раньше. Исана посмотрел на автомат, лежавший дулом к стене, у колен Тамакити. Даже в темноте деревянные части — приклад и ложе — отливали красным глянцем, а металлические — ствол и магазин — лишь едва поблескивали. Слева от Тамакити были разложены тряпки и бутыль с маслом для чистки оружия. В свободные от наблюдения минуты Тамакити, видимо, начищал автомат. Время от времени он пристально вглядывался во тьму, где укрылся противник, и ждал развития событий. Исана посмотрел в бойницу, но снаружи была полная тьма — все равно что смотреть ночью в колодец. Но все смотрел и смотрел на дно этого черного колодца, понимая, что Тамакити и Такаки вряд ли стреляли просто так. Радист весь был во власти своих наушников, гоняясь за ускользающей волной. Внизу, в бункере, слышались голоса ссорящихся.
— Два часа тридцать минут, — сообщил Радист. — Попробую поймать ночной выпуск известий.
— Они, наверно, решили ждать до утра, — вздохнув, сказал Тамакити.
— Прожекторы большой полицейской машины ты же разбил, — сказал Такаки, повернувшись. — Двумя выстрелами оба прожектора.
— Ровно в два часа полицейская машина включила прожекторы, — объяснил Тамакити. — Чтобы мы не скрылись под покровом ночи. Кокнул я один прожектор, они сразу второй потушили; минуты три прошло — снова включили, я и его кокнул.
— Ты слышал звон разбитого стекла?
— Здесь же всего метров сто пятьдесят, — сказал Тамакити. — И солдат еще говорил, что точность этих автоматов известна во всем мире. А он все-таки в силах самообороны служил… Исана снова выглянул во тьму. Где-то там полицейская машина с прожекторами и полицейские моторизованного отряда, которые думали, что их ждет ночная прогулка, а теперь злятся.
— Ни одна станция ничего о нас не сообщает. И экстренных сообщений тоже не было, — доложил Радист.
— Может быть, пока еще действует запрет на такие сообщения? — сказал Тамакити. — Но к утру все станции только и будут передавать об осаде. Теперь-то у них нет сомнений, что в этом здании люди, готовые стрелять из автоматов.
— Видимо, так, — сказал Радист.
— Прожекторы у них разбиты, и до рассвета они ничего не предпримут, — сказал Такаки. — Ждут прибытия корреспондентов. Может, нам поспать по этому случаю? Уничтожив прожекторы, ты, Тамакити, продемонстрировал волю Свободных мореплавателей и их стрелковое мастерство, теперь до утра не стреляй.
— Не буду, конечно, — ответил Тамакити задумчиво. — Я теперь хочу, чтобы моя пуля уничтожила человека. Иначе какой толк в этом оружии…
Глава 19
ИЗ ЧРЕВА КИТА (1)
Исана так и не успел сказать: подумайте о Дзине, у него очень тонкий слух. В дверях показалось багровое от возбуждения и растерянности лицо Красномордого.
— Четверо из наших «образованных» — предатели, — сказал он с несвойственной ему грубостью и еще сильнее заливаясь краской. — Услышав выстрелы, они затряслись от страха и хотят уйти. Их сейчас Доктор уговаривает, но…
Красномордый вошел в комнату и тяжело дыша уселся рядом с Тамакити, а тот с автоматом на коленях продолжал молча смотреть через бойницу. Возможно, он хотел показать, что вопрос относится к компетенции Такаки. Такаки поднял с пола две пустые гильзы, зажал между большим и указательным пальцами и стал молча их разглядывать. Раздался звук, точно крохотный краб пускает крохотные пузыри. Звук шел из наушников, которые снял с головы Радист. Чувствуя, что тело его холодеет, будто от потери крови, и к горлу подступает тошнота, Исана обратился к душам деревьев и душам китов. Так начинается суд Линча. Повторение того, что случилось с Коротким. Но повторение одного и того же означает загнивание. Так они идут к своей гибели…
— Они не столько предатели, сколько отколовшиеся, — задумчиво сказал Такаки. — Так сказать, списались с корабля на берег…
Такаки снова умолк, и раздался решительный голос Тамакити:
— Ты говоришь, Доктор их удерживает. Но ведь он их не столько удерживает, сколько уговаривает, а они вооружены?
— Оружейный склад рядом с их койками, вот в чем дело, — ответил Красномордый.
— Тогда лучше всего выпустить их. А я прошью их очередью из своего автомата.
— Я гляжу, ты помешался на убийствах, — оборвал его Такаки. — Зачем их убивать? Списались с корабля, и все. Мы решили забаррикадироваться не потому, что нас объединяет идеология. И не нужно никаких ярлыков: они не правы, мы правы. И за это убивать? Верно я говорю? Разница между теми, кто останется и кто уйдет, только в том, что у одних есть мечта о корабле, а у других нет.
— Почему же мы убили Короткого? — набросился на него Тамакити.
— Короткий сам виноват в суде Линча. Он из-за своего видения жаждал быть убитым и делал все, чтобы у нас не было другого выхода. В конце концов я пошел на это. И когда это свершилось, я увидел свою мечту гораздо яснее. Но для чего же сейчас убивать тех, кто расстался с мечтой о Союзе свободных мореплавателей и списался с корабля? Я никогда не хотел и в будущем не собираюсь убивать людей просто так.
— Значит, ты не хочешь стрелять и в полицейских?
— Если бы можно было обойтись без стрельбы… Но они пришли, чтобы уничтожить мечту Союза свободных мореплавателей, и мы, верные своей мечте, вынуждены сопротивляться.
— Делай как знаешь, — сказал Тамакити.
— Конечно, мы их отпустим без оружия. Но они хотят уйти прямо сейчас, как же быть? — спросил Красномордый.
— Ты говоришь, хотят уйти, — сказал Такаки. — Но вряд ли им удастся уйти от моторизованной полиции. Чтобы по ним не открыли в темноте беспорядочную пальбу, нужно выпустить их, когда рассветет.
— Я согласен с Такаки, — сказал Красномордый.
— Я тоже — после истории с Коротышкой, — смущенно сказал Тамакити.
— Нужно их убедить, — сказал Исана, — что и мы с Дзином хотели уйти из убежища, но нас оставили в качестве заложников.
