Прощальный ужин - Сергей Андреевич Крутилин
— Проходите, проходите! — зовет официантка. Она проводит меня к столу, открывает бутылку нарзана, закуску несет. Сама села напротив, рассказывает: — Наши девчата тоже все пластом лежат. Ведь и отбирали нас, врачи проверяли, и привычны мы — ходили и на Кубу, и в Индию… и то всех укачало. К этому нельзя привыкнуть. Как шторм, так ресторан пустой — некому обслуживать и некого обслуживать… — И, оборвав свой рассказ на полуслове, официантка снова метнулась к двери: — Проходите! Проходите! Только садитесь сюда, за мой стол, пожалуйста. Все девушки больны.
Я обернулся, поглядел, кого так ласково уговаривает официантка. У двери смущенная Халима.
Поборов смущение, Халима прошла следом за официанткой; присела к моему столу. Я взял бутылку и налил ей в стакан нарзана. Она сказала чуть слышно:
— Спасибо, — взяла стакан и отпила глоток.
Официантка принесла нам горячее и ушла.
Мы остались вдвоем…
Веришь, не могу теперь передать тебе нашего разговора за столом. Первого разговора! Может, мы ни о чем и не говорили. Не помню. Помню только, что я остолбенел при виде ее, как та железобетонная колонна, которую мы навечно закрепили электросваркой. Куда там говорить, жевать — рта разинуть не могу! Руку с вилкой поднять не смею! Только бросаю на нее украдкой взгляд и думаю: царица! королева! Такой красивой женщины мне до сих пор видывать не доводилось. Смуглое лицо. Но смуглое чуть-чуть. О волосах я уже говорил. Они были расчесаны на прямой пробор и заплетены в две косы до самого пояса. И черны были настолько, что, казалось, отливали синевой. Черные глаза расставлены широко; когда ни поглядишь на нее, она смотрит на тебя словно бы с удивлением, словно она только увидела тебя, словно услыхала от тебя что-то необычное и воскликнула с удивлением «да! интересно!». Эту удивленность ее лицу, как я потом понял, придавали брови — они у нее резко взлетали и преломлялись высоко, выше надбровий. Может быть, она подправляла их чуть-чуть тушью. Хотя нет, она не красилась. Ни губ не румянила, ни щек. Это точно. Носила серьги, кольца, браслеты, причем очень дорогие, ручной работы. А краситься не красилась. Да-а… Сижу за столом — не могу оторвать от нее взгляда. Никогда со мной такого не было, чтобы я столбенел при виде бабы! Но и то сказать, что я видел в жизни? Детство — в деревне. В курской деревне — мазанка с земляным полом. Тут тебе и ребята, тут и ягнята. Военная пора. Отец на фронте, мать с нами с тремя осталась, бьется, мается. А тут пришли немцы. Совсем худо стало… Но и после войны житуха налаживалась медленно. Отец погиб. В колхозе разоренье: ни лошади, ни трактора. Бабенки соху таскали на себе. Поглядел я на такое дело — не вытянет мать меньших братишек. Решил податься в ремесленное училище. Окончил училище, и вот стройка. А на стройке, знаешь, какая она жизнь у нашего брата-холостяка?! Работал года три верхолазом-монтажником. Кто по этому делу шел? Монтажник — это парень бесстрашный, сорвиголова. Бывало, спустишься с верхотуры, а тут, где-нибудь на втором этаже, девчата-отделочницы: маляры, штукатуры. Наскочишь на любую, какая по-смазливее: «Эй, Аня, дай-ка я тебя поцелую!» Заграбастаешь эту Анюту в объятия, а на девке телогрейка пятьдесят шестого размера, а на ватнике пуд шпаклевки да обойного клея… Теперь же передо мной сидела не женщина, а богиня: хорошо одета, золотые серьги, запах духов, шелковая кофточка, через которую просвечивает это самое… Кхе! Застолбенеешь если тебе двадцать пять лет!
Мы позавтракали в полном одиночестве; поблагодарили официантку и пошли из ресторана, она чуть впереди, я следом за нею. На том стареньком теплоходе, чтобы попасть из ресторана на палубу, надо было подняться по лестнице. Невысоко — ступенек десять, но лестница крутая, узкая; края ступенек окованы бронзой. На Халиме была широкая длинная юбка. Подобрав подол, она шагала вверх, я за ней. Эх, Андреич, можете представить мое состояние, когда я увидел ее маленькие ножки, на которых были легкие с восточным орнаментом туфельки… Прости, что я так подробно об этом рассказываю. Влюбленному особенно важным кажется именно то, с чего все началось. А началось все с удивления: царица! богиня! Видимо, и я чем-то задел Халиму за живое; не знаю, право, чем. Бесспорно одно: она выделила меня из сотни мужчин, которые, как и я, столбенели при виде ее. Встретив меня — в городе, на палубе ли, — она всегда приветливо улыбалась мне и как-то по-особому трясла косичками, и серебряные украшения кос позванивали, словно выговаривая: да, хорошая! А дальше что?
Плавание в Северную Норвегию продолжалось недолго — не то что этот наш поход, недели две, не больше. Но все же за этот короткий срок у нас были и еще встречи с Халимой. О них я еще расскажу. Теперь же я хотел бы, чтобы вы узнали одну деталь: она не была чистой узбечкой, хотя родители ее жили в Ташкенте. Мать — таджичка, отец — узбек. Казалось, смешение крови не далекое, но все-таки смешение. А такие дети от смешанных браков очень красивы. Всегда очень красивы! Но не всегда счастливы…
8
— Конечным пунктом нашей поездки был город Тромсе. Не бывали? Жаль. Норвежцы с гордостью называют Тромсе северным Неаполем. Город в самом деле очень красив. В Тромсе должна была состояться очередная встреча народов Севера: конференция, диспуты по интересам, выступления фольклорных ансамблей… Одним словом, в Тромсе мы провели несколько дней, и все эти дни стояла, изумительная погода, редкая для Северной Норвегии. Было тепло, как в Сочи, с утра светило солнышко ни дождя, ни ветра. Женщины — все такие же вроде нашей толстушки Оли — с утра и до вечера нежатся в шезлонгах, загорают. Из купальников вываливаются необъятные формы, никакие корсеты не затянут. Бр-р… Однако Халимы среди слонявшихся на палубе не было. Казалось бы, кому, как не ей, поваляться на солнце, блистать своей красотой! А ее нет и нет. Я уже знал ее мужа, знал, что он какой-то деятель, даже с докладом выступал на конференции. Доклад у него был интересный — о быте малых народов в нашей стране. Но конференция давно закончилась и все туристы разбрелись по городу — шли встречи по профессиям. Врачи посещали клиники, учителя школы… Ну, понятно, были и строители. Я записался в группу, которая с утра должна была поехать в районы новой застройки города. Да-а, позавтракал. Спускаюсь по трапу вниз, на набережную. Стоит большая толпа зевак,
