Виктор Киселев - Третья ось
— Пить я теперь бросил окончательно. А этого гада век не забуду, — грозно восклицал он.
Вечером сотрудник управления капитан Дамбаев привез расшифровку записки. В ней сообщалось: «Петля затягивается, рвите ее. Дальнейшие инструкции следующей почтой».
Перед отъездом Дамбаев заходил к Тане в больницу. Придя в себя после глубокого обморока, она смогла написать несколько строчек Андрею.
Обрадованный Андрей вслух прочитал записку. «Я чувствую, что все будет благополучно и мы скоро встретимся. Береги себя. Жди».
Андрей ответил ей прочувствованным письмом, где сожалел о случившемся и желал ей скорейшего выздоровления. «Что бы ни случилось, я всегда рядом с тобой — твой надежный друг и защитник», — приписал он в конце.
НОЧНЫЕ ВИЗИТЕРЫ
В ту же ночь к домику, одиноко стоящему на краю улицы, прокрался человек. Без труда сбросив крючок у дверей, ведущих в сени, он толкнул следующую дверь. Бесполезно. Дверь, обшитая кошмой, не поддалась его усилиям. Тогда неизвестный тихо, тремя короткими ударами постучал в косяк. Через минуту он повторил стук несколько громче и, переждав еще одну минуту, снова стукнул три раза.
Тяжелая дверь бесшумно отворилась. Женщина, появившаяся из темноты, привычным жестом взяла ночного посетителя за руку и провела в боковую комнату.
— Не надо огня, — прошипел мужчина.
— Что вы делаете? Я провалена. Только сегодня меня выпустили, и за домом наверняка следят.
— Все меры предосторожности приняты. Я проник к вам, как тень. Это последняя передача.
В его прерывистом шепоте чувствовался нерусский акцент.
Мужчина вложил в руки хозяйки дома пачку папирос.
— Но как я передам их? Он слишком осторожен, чтобы после всего случившегося искать встреч со мной.
— Вы найдете его сами. Прощайте!
Софья Георгиевна вышла из комнаты первой. Она выглянула на улицу и, убедившись, что никто не следит за домом, осторожно приоткрыла дверь и выпустила незнакомца...
Через час капитан Дамбаев докладывал майору Голубеву:
— Она попалась в простейшую ловушку. Завтра «очкастому» будет поставлен мат в один ход.
— Рано торжествуете, капитан, — охладил пыл Дамбаева майор. — Эта комбинация проведена для того, чтобы подтвердить виновность Блажевич и припереть ее к стене. «Очкастого» таким фертом не возьмешь.
Капитан Дамбаев в ту ночь был не единственным посетителем домика на окраине. Не успела Софья Георгиевна успокоиться после пережитых волнений, как стук в окно поднял ее снова с постели. Пришел тот, кого она и хотела и боялась видеть. Софья испуганно прижалась к дверному косяку и пыталась рассказать о своем провале.
— Я знаю все, — прервал ее ночной посетитель. — Я видел, как к вам заходил связной и как следом за ним ушла засада, сделанная на меня. Что он вам передал?
Софья подала папиросную коробку и только тут заметила: он был без очков. Он не надел очки даже тогда, когда в затемненной боковой комнате при свете электрического фонарика расшифровывал записку, найденную им в одной из папирос. Прочитав записку, он криво усмехнулся. В его глазах появились злоба и ожесточение.
— Вина, закуски и два бокала, — повелительно сказал он Софье, и та, бесшумно двигаясь по комнате, на скорую руку собрала скромное угощение.
Разливая портвейн, ночной гость потребовал стакан холодной воды. Когда Софья вернулась из кухни, он наливал себе второй бокал.
— Пьем в последний раз. Через пять минут меня здесь не будет, — возбужденно сказал он, чокаясь с Софьей.
Софья благодарно посмотрела на него. Ей казалось, что с отъездом этого опасного человека кончатся все страхи, нависшие над ней с тех пор, как после растраты в столовой, когда ей угрожало снятие с работы, суд и, может быть, тюрьма, ее неожиданно выручил деньгами интеллигентный мужчина в очках, до этого часто останавливавшийся у стойки буфета и случайно узнавший о постигшей ее беде. Ей до сих пор было непонятно, как она, вдова погибшего на войне командира, впуталась в грязную историю и стала пособницей врага. И только боязнь за свою судьбу, животный страх перед ответственностью заставили ее молчать о своей второй жизни, бессовестно лгать и изворачиваться на допросе у Голубева.
«Позорному прошлому приходит конец, — подумала она, большими глотками выпивая вино. — Но почему я так быстро хмелею?»
Ответить на этот вопрос Софья не смогла, она потеряла сознание.
«ОЧКАСТЫЙ» УБИРАЕТ СВИДЕТЕЛЕЙ
Легковая автомашина быстро промчалась по улицам пробуждающегося города. У крайнего домика шофер круто затормозил. Из машины выскочили Андрей, капитан Дамбаев и врач-эксперт. Полчаса тому назад им стало известно об отравлении в своем доме Софьи Георгиевны Блажевич.
Андрей, вбежав в дом и пройдя в маленькую комнату, увидел на столе развернутый тетрадочный лист и стакан с водой. В кресле, склонив голову набок и опустив руки, лежала безжизненная Софья. На листе синим карандашом неровным, явно измененным почерком было написано: «Дальше позор терпеть не могу. Позаботьтесь о...» На последнем слове графит карандаша обломился, и оно осталось недописанным. Карандаша в комнате не оказалось, зато Андрей отыскал обломок графита и спрятал его в спичечный коробок. Перелив жидкость из стакана в бутылку, Андрей с большими предосторожностями упаковал стакан так, чтобы на нем сохранились отпечатки пальцев. Безуспешно искал капитан Дамбаев пачку папирос, принесенную им сюда ночью, — она исчезла. Больше ничего подозрительного не обнаружил и Андрей.
Тем временем врач констатировал смерть гражданки Блажевич от сильнодействующего яда...
В тот же день стало известно, что кочегар Костя Кротов был подобран ночью на улице.
Его голова была проломлена кастетом. Он рассказал Голубеву, пришедшему к нему в больницу, свою невеселую историю.
— Шли мы с подружкой из клуба, с танцев. Время позднее. Сами знаете, дело наше холостяцкое, ну и задержались у калитки. Прощались, прощались, а распрощаться не можем. Тут я догадался поцеловать свою Ниночку. Разок... другой... третий... И вовсе расходиться не хочется. Так, думаю, и в поездку не поспеешь. Выручила мамаша Ниночки: прогнала ее домой. И меня, понятно, тоже шуганула домой, только в другую сторону. Так вот, значит, жму я на большой клапан, посвистываю, настроение бодрое, как у паровоза после горячей промывки. На углу остановился закурить. Достал папиросы, беру одну в рот. Тут из-за угла выворачивается здоровенный дядя. «Угостите, — говорит, — молодой человек, папироской еще разок». Я ему подаю пачку, зажигаю спичку и вижу — он. Не успел я подумать, что делать, как упал от сильного удара.
Майор Голубев, не перебивая, внимательно выслушал Костю, хотя чувствовал, что говорить ему трудно и больно. Но как остановить разговорившегося паренька, который в этот раз хотел рассказать как можно больше, чтобы хоть немного загладить свою оплошность, допущенную при первой встрече с «очкастым» в столовой?
Василий Иванович пожал Косте ослабевшую руку, пожелал ему быстрейшего выздоровления и, оставив на тумбочке пакет с гостинцами, вышел из палаты.
«Очкастый» убирает со своего пути свидетелей. Он боится быть опознанным на улице. Значит, он в городе и пока не спешит его покидать.
СИНИЙ КАРАНДАШ
Звонил полковник Ярченко. Внушительно и спокойно он указал майору Голубеву, что расследование дела о крушении поезда № 1112 идет крайне медленно. До сих пор следствие не имеет основательных данных и весь его ход построен на подозрениях и предположениях. Полковник предлагал сопоставить все факты, которыми располагает Голубев, и перейти к решительным действиям. В заключение он обещал помочь дополнительными документами, которые ускорят ход расследования.
Голубев созвал внеочередную оперативку. Важные данные сообщил Андрей.
В культмаге он установил, что синие карандаши, после их получения с базы, приобрели для райисполкома, школы и вагонного депо. Последнее обстоятельство особенно заинтересовало Андрея. Он тут же направился к Колосову, придумав безобидный предлог. Разговор шел на отвлеченные темы. Андрей не собирался уходить, заметив в стакане на письменном приборе несколько синих карандашей. Выбрав момент, когда Колосов выбежал к оператору за сводкой, передачи которой по телефону настойчиво требовали из службы, Андрей вынул из стакана карандаши. Два из них были остро зачинены. У третьего графит был обломлен. Андрей поспешно сунул его в карман, дождался возвращения начальника депо, распрощался и вышел.
Его охватило нетерпение. Казалось, карандаш прожигал карман. Открывая дверь кабинета, он долго не мог попасть ключом в замочную скважину и так же долго возился с неподатливым замком сейфа, где находился спичечный коробок с обломком графита. Только подготовившись к исследованию, он почувствовал себя спокойно. Лезвием перочинного ножа Андрей отрезал небольшой кусок карандаша со стороны излома, освободил графит от кедровой оболочки и попытался соединить два обломка графита. Обломки совпали.
