Лидия Арабей - Мера времени
Все весело повернулись к Рене, поддерживая тост. А Реня сидела растерянная и не находила слов.
— Наговорил, — пожала она плечами. — Уж такая я хорошая! Да и задачку задал — назвать кого-нибудь из чудесных людей… Их много было… Но если так, — наконец решила она, — давайте выпьем за Анну Владимировну.
Никто не знал Анны Владимировны, но все дружно подняли рюмки за незнакомую женщину.
Зоя впервые услышала, что Реня выросла в детдоме, и теперь с особым интересом и уважением посмотрела на нее. Зое казалось, что человек, который вырос в детском доме, должен быть не таким, как все. Она представляла себе таких людей постоянно печальными, несчастными. А Реня вовсе не такая. Красивая, веселая, она выглядела совершенно счастливым человеком. Наоборот, несчастной на какую-то минуту ощутила себя Зоя. «Как хорошо им всем, — подумала она. — Работать никому из них не трудно и жить в общежитии весело. А я… Имела ли я вообще право приходить сюда?..» Зоя опустила глаза. Это сразу заметил Женя.
— Вам что, скучно? — спросил он. — Ну, я не допущу, чтоб моя соседка да скучала, — заявил он, доливая вина в Зоину рюмку.
Женя пустился болтать с Зоей, шутить, и она постепенно ожила, а потом и вовсе развеселилась.
Скоро отодвинули стол, включили радиолу и стали танцевать. Женя сразу пригласил Зою. Танцевал он превосходно, это стало особенно ясно, когда после него Зою пригласил Володя. Тот поминутно сбивался с такта, наступал на ногу и краснел, как девочка. Дальше Зоя танцевала только с Женей. Он все время стоял рядом, и стоило зазвучать музыке, как тут же брал ее за руку, и ей это очень нравилось, нравилось, что такой красивый, совсем взрослый и даже женатый парень выделил ее среди других.
Несколько раз подходила Реня, спрашивала, хорошо ли ей, весело ли. И Зоя искренне отвечала, что ей хорошо, весело.
Потом снова сели за стол. Снова пили вино, ели виноград, яблоки. Конструкторша Катя прикрыла глаза, откинулась на спинку стула и завела звонким голосом:
Ой, березы да сосны,Партизанские сестры…
Валя выбежала из-за стола, взяла гитару. Песню сразу подхватили. Пели хорошо, слаженно. Валя хорошо аккомпанировала. Было видно, что не в первый раз собираются друзья, не в первый раз поют эту песню. Только Зоя не знала слов и все никак не могла попасть в лад. Немного лучше пошло у нее, когда запели «Подмосковные вечера». Зоя смотрела на Олега, который сидел напротив и дирижировал хором. Он то поднимал ладони кверху, показывая, где взять выше, то опускал их вниз, веля петь потише. Когда Зоя фальшивила, он грозил ей пальцем.
Вдруг Зоя почувствовала, что на плечи ей легла рука. Рука была Женина, она сразу догадалась, хотя не поворачивалась и не видела его. Стол и все, кто сидел за ним, на мгновение куда-то уплыли. Потом все снова вернулось на место. Словно откуда-то издалека возвращалась и песня. А Женина рука лежала на ее плечах — тяжелая, теплая, приятная. «Не видит ли кто-нибудь? Надо сбросить его руку, нехорошо так», — подумала Зоя и слегка повела плечом. Но Женя не убрал руку, наоборот, кажется, еще сильнее прижал ее к плечу. И Зоя больше не сопротивлялась. Только запела громче, словно голосом своим хотела отвлечь внимание от Жениной руки, показать, что ничего особенного с нею не происходит.
«Но ведь он женат», — на какой-то миг спутала слова песни тревожная мысль. Но слово «женат» совсем не подходило Жене — такому молодому, красивому и хорошему, и Зоя перестала об этом думать. Ей хорошо — и пусть. Она не собирается отбивать его у жены.
Хотя час был поздний, Антонина Ивановна не спала. Она отперла Зое дверь, спросила, не хочет ли дочка есть.
— Что ты, мамочка, я же в гостях была, — засмеялась та.
Лежа в своей мягкой, теплой постели, Зоя вспоминала сегодняшний вечер. В ушах еще звучала музыка, звенели песни. Она так и видела перед собою веселые лица Вали, Любы, Рени, Володи. Но чаще всех вставали перед нею глаза Жени, которые с таким вниманием следили за нею весь вечер. Женя провожал ее домой. Они шли по притихшему ночному проспекту. Изредка их обгоняли полупустые троллейбусы, временами мелькал зеленый огонек такси. Но скоро они свернули с проспекта, пошли малоосвещенной и, казалось, совсем уже уснувшей улицей.
— Вы такая красивая, Зоенька, — говорил Женя, склонясь к ней и стараясь заглянуть в глаза. — Я сегодня как увидел вас, так прямо испугался, как бы не влюбиться…
Женины слова сладко волновали.
— Я намного старше вас, мне уже двадцать пять, и, поверьте, знаю, что такое случается не часто. Я уже очень давно не чувствовал того, что чувствую сейчас, — и он взял Зоину руку. Зоя осторожно высвободила пальцы.
— Но ведь у вас… жена, — сказала она, как-то робко выговаривая слово — «жена».
— Да, есть, я ни от кого этого не скрываю, — сказал Женя глуховатым голосом. Зое показалось, что он чего-то недоговаривает, и она вопросительно взглянула на него. В зеленоватом свете магазинной витрины лицо Жени показалось ей бледным и грустным, ей стало его жаль. — Вот видите, — вздохнул Женя. — Говорите, жена есть. А жена не хочет ехать ко мне, не хочет делить со мною трудностей… Не желает она ехать, пока мне не дадут квартиру. Живет у своих родителей, в Полоцке…
Женя говорил все это таким тоном, что Зое всё больше и больше становилось его жаль.
— Но хватит о печальном, — улыбнулся он. — Мне с вами так хорошо, так радостно, что я позабыл сегодня все свои житейские невзгоды, — и снова он взял Зоину руку. Зоя снова хотела ее отнять, но на этот раз он так крепко сжал ее пальцы, что они так и остались в его руке.
— Мне очень хотелось бы встретиться с вами еще когда-нибудь, — сказал Женя, когда они подошли к Зоиному дому.
— Что вы, разве можно? — несмело отозвалась Зоя.
— О, да вы, оказывается, не Зоечка, а зайчик, трусливый такой зайчишка, — Женя уже держал обе Зоины руки в своих.
Зое понравилось, что он назвал ее школьной кличкой.
— Откуда вы знаете, как меня в школе звали? — засмеялась она.
— Я все знаю, — многозначительно сказал Женя. — И знаю, что нам с вами непременно надо встретиться. Ну неужели вы такая, извините, мещанка, что не захотите со мною встречаться только потому, что я женат? Я ведь предлагаю вам дружбу, а от дружбы отказываться грех. Ну как, согласны?
Зоя молчала. Она не знала, что отвечать. Так славно, так серьезно с нею еще никто никогда не говорил. Зое вспомнился Витя Кудревич, который учился с ней в одном классе и был в нее влюблен. Зоя пользовалась этим и часто просила, чтобы Витя дал ей списать трудную задачку, на которую у самой Зои не хватило терпения. Витя ворчал: «И сама могла бы, если б посидела», — но потом вытаскивал из портфеля тетрадку и клал ей на парту.
Бывало, Витя вечерами приходил к ней, но как придет, как сядет у приемника, так весь вечер и головы не поднимет. «Умеет ли этот парень говорить?» — интересовалась Антонина Ивановна, когда Витя, просидев целый вечер и не вымолвив ни словечка, уходил домой.
Стоя с нею у подъезда, Витя только тем и занимался, что выковыривал носком ботинка камешки из земли. А разве сказал он хоть раз что-нибудь ласковое? Когда оставались вдвоем, подолгу рассказывал о спортивных соревнованиях, называл имена и фамилии каких-то левых и правых защитников, боксеров каких-то, как-будто все это было интересно Зое. А Женя… С ним так необычно, он какой-то таинственный — как герой романа. И от каждого прикосновения его руки сердце замирает.
— Так вы согласны? — снова спросил Женя.
«Ну, и что тут плохого, если я согласилась, — лежа в постели, с кем-то спорила Зоя. — Как будто и в самом деле нельзя дружить с парнем только потому, что он женат? Бедный Женя…» — вздыхала она, вспоминая, какое грустное было у него лицо, когда говорил о жене.
«Интересно, а что сказали бы все, кто был сегодня на вечере, если бы узнали, что они с Женей договорились о встрече? Что сказала бы Реня? Это ведь только подумать, она, оказывается, в детдоме жила… А я ничего и не знала».
— Мама, — вполголоса позвала Зоя Антонину Ивановну, глянув на дверь спальни. — А эта Реня, знаешь, в детдоме воспитывалась… У нее нет ни отца, ни матери…
Но Антонина Ивановна ничего не ответила, наверно, уже спала. Зоя поднялась на кровати — в длинной белой, с тонким кружевом у шеи, ночной рубашке, потянулась к выключателю, надавила на черную кнопку. Сразу исчезла зубчатая тень от люстры, и сама люстра, и стены. Зоя опустила голову на подушку, и как только коснулась ее, словно бы подхватил, закружил ее танец. Еще раз глянули на нее Женины глаза, а потом все — и музыка, и танец, и девчата, и Женя — все смешалось вместе и исчезло. Зоя крепко уснула.
— Посмотри, Реня, хорошо ли так? — Зоя подала Рене пинцетом баланс с волоском.
Реня закончила править свой баланс, вынула его из лявциркуля, положила под прозрачный пластмассовый колпачок и взяла Зоин. Она толкнула пальцем желтое колесико, внимательно через лупу посмотрела, как оно крутится.
