Вениамин Каверин - Сказочные повести

Зато душою чист.

Нам будет скучно без тебя,

Веселый Трубочист!

- Очевидно, без меня не могут обойтись, - сказал Веселый Трубочист. Что ж! Придется вернуться. Впрочем, вы и без меня найдете дорогу. Вперед и выше - самый верный путь!

Машу он не стал обнимать, чтобы не запачкать сажей. Зато Митьку он расцеловал в обе щеки. Он подарил ему на память свою ложку, а Маше метлу, чтобы она могла сама чистить трубы, когда выйдет замуж.

Потом он крикнул в отдушину:

- Эге! Иду!

И ушел.

Все выше и выше поднимались они, и вот вдалеке уже показались звезды. Это были звезды родной страны, отливавшие оранжевым светом...

Черные и веселые, ребята вылезли, наконец, на крышу самого высокого здания. Что за чудеса! Летний сад лежал перед ними, как на карте, со всеми своими деревьями и лужайками.

- А вот и мама! - крикнула Маша.

Вы можете не поверить, что с такой высоты она узнала маму! Но попробуйте хоть денек посидеть в Кощеевой стране, да в Кощеевом дворце, и вы с любой высоты узнаете маму!

Да, это была она! Очень грустная, она сидела на той самой скамейке, на которой в последний раз сидела и рисовала Маша.

- Мама, ура! - крикнул Митька...

Пожалуй, не стоит рассказывать, как они спустились к ней и как она плакала и смеялась. Это не шутка: потерять сразу всех детей, а потом вдруг найти - и тоже всех сразу.

Маша тоже всплакнула. Все-таки она была девочка, этого нельзя забывать!

Митька, понятно, не плакал, но высморкался - такие мальчики, как он, никогда не плачут.

Да, об этом не стоит рассказывать. Лучше спросите меня, куда делась Галка?

Оказывается, она проводила детей до самого Летнего сада. Митька звал ее с собой, но она грустно покачала головой и отказалась.

- А Галчонок? - сказала она и подала детям лапку...

Вот и все!

Говорят, Веселый Трубочист поступил в институт и стал инженером-строителем, а Мастер Золотые Руки стал известным человеком в бывшей Кощеевой стране.

Я слышал также, что по выходным дням они приходят друг к другу в гости и вспоминают всю эту историю - ту, что вы прочитали. Что ж, может быть, и так! Чего не бывает в сказках.

МНОГО ХОРОШИХ ЛЮДЕЙ и один ЗАВИСТНИК

Машинистка Треста Зеленых Насаждений стояла у окна, и вдруг - дзынь! - золотое колечко разбило стекло и, звеня, покатилось под кровать. Это было колечко, которое она потеряла - или думала, что потеряла, - двадцать лет назад, в день своей свадьбы.

Зубному врачу Кукольного Театра ночью захотелось пить. Он встал и увидел в графине с водой все золотые зубы, когда-либо пропадавшие из его кабинета.

Директор Магазина Купальных Халатов вернулся из отпуска и нашел на письменном столе золотые очки, которые были украдены у него в те времена, когда он еще не был директором Магазина Купальных Халатов. Они лежали, поблескивая, на прежнем месте - между пепельницей и ножом для бумаги.

В течение добрых двух дней весь город только и говорил об этой загадке. На каждом углу можно было услышать:

- Серебряный подстаканник?..

- Ах, значит, они возвращают не только золотые, но и серебряные вещи?

- Представьте, да! И даже медные, если они были начищены зубным порошком до блеска.

- Поразительно!

- Представьте себе! И в той самой коробочке, из которой она пропала!

- Вздор! Люди не станут добровольно возвращать драгоценные вещи.

- Ну, а кто же тогда?

- Птицы. Профессор Пеночкин утверждает, что это именно птицы, причем не галки, как это доказывает профессор Мамлюгин, а сороки, или так называемые сороки-воровки...

Эта история началась в тот вечер, когда Таня Заботкина сидела на корточках подле двери и слушала, о чем говорят мама и доктор Мячик. У папы было больное сердце - это она знала и прежде. Но она не знала, что его может спасти только чудо. Так сказал Главный Городской Врач, а ему нельзя не верить, потому что он Главный и Городской и никогда не ошибается - по крайней мере, так утверждали его пациенты.

- И все-таки, - сказал доктор Мячик, - на вашем месте я попробовал бы заглянуть в аптеку "Голубые Шары".

Доктор был старенький, в больших зеленых очках; на его толстом носу была бородавка, он трогал ее и говорил: "Дурная привычка".

- Ах, Петр Степаныч! - с горечью ответила мама.

- Как угодно. На всякий случай я оставлю рецепт. Аптека на пятой улице Медвежьей Горы.

И он ушел, грустно потрогав перед зеркалом в передней свою бородавку.

Папа давно уснул, и мама уснула, а Таня все думала и думала: "Что это за аптека "Голубые Шары"?".

И когда в доме стало так тихо, что даже слышно было, как вздохнула и почесала за ухом кошка, Таня взяла рецепт и отправилась в аптеку "Голубые Шары".

Впервые в жизни она шла по улице ночью. На улицах было не очень темно, скорее темновато. Нужно было пройти весь город - вот это было уже страшно, или скорее, страшновато. Тане всегда казалось, что даже самое трудное не так уже трудно, если назвать его трудноватым.

Вот и пятая улица Медвежьей Горы. Только что прошел дождь, и парадные подъезды блестели, точно кто-то нарисовал их тушью на черной глянцевитой бумаге. У одного из них, с распахнутой настежь дверью, был даже такой вид, как будто он говорил: "Заходите, пожалуйста, а там посмотрим". Но именно над этим подъездом горели в окнах большие голубые шары. На одном было написано: "Добро пожаловать", а на другом: "в нашу аптеку".

Маленький длинноносый седой человек в потертом зеленом пиджаке стоял за прилавком.

"Аптекарь", - подумала Таня.

- Нет, Лекарь-Аптекарь, - живо возразил человек.

- Извините. Могу я заказать у вас это лекарство?

- Нет, не можете.

- Почему?

- Потому что до первого июня чудесами распоряжается Старший Советник по лекарственным травам. Если он разрешит, я приготовлю это лекарство.

Он ушел, и Таня осталась одна.

Вот так аптека! На полочках стояли бутылки - большие, маленькие и самые маленькие, в которых едва могла поместиться слеза. Фарфоровые белочки, присев на задние лапки, притаились между бутылками. Это тоже были бутылки, но для самых редких лекарств. На матовом стекле вдоль прилавка вспыхивала и гасла надпись: "Антиподлин". Пока Таня раздумывала, что значит это странное слово, дверь открылась, и толстый мальчик, пугливо оглядываясь, вошел в аптеку. Это был Петька, тот самый, с которым она познакомилась в пионерском лагере в прошлом году. Но Петька был не похож на себя, вот в чем дело! Воротник его курточки был поднят, а кепка надвинута до самых ушей.

- Здравствуй, Петя. Вот хорошо, что мы встретились! Теперь мне будет не так страшно возвращаться домой.

- Если вам страшно, - возразил Петя, - вы можете купить таблетки от трусости, а мне они не нужны, потому что я ничего не боюсь. Кроме того, я вовсе не Петя.

Конечно, это был Петя! Конечно, он пришел, чтобы купить таблетки от трусости. Но ему стало стыдно, когда он увидел Таню, и он притворился, что он вовсе не Петя.

- Ах ты, глупый мальчишка, - начала было Таня, но в эту минуту вернулся Лекарь-Аптекарь.

- Советник не разрешил, - еще с порога сказал он. - У него сегодня отвратительное настроение.

- Пожалуйста, верните мне рецепт, - попросила Таня. - Где он живет? Главный Городской Врач сказал, что моего отца может спасти только чудо.

- Ради бога, замолчи, - болезненно морщась, сказал Лекарь-Аптекарь. У меня больное сердце, мне жаль тебя, а это очень вредно. Надо же, в конце концов, подумать и о себе. Возьми рецепт. Он живет на Козихинской, три.

Дом был обыкновенный, давно не крашенный, скучный. Закутавшись в дырявую шаль, лифтерша сидела у подъезда. Она была похожа на бабу-ягу. Но это была, конечно, не баба-яга, а самая обыкновенная старая бабушка, закутанная в дырявую шаль.

- Девятый этаж, - сказала она сердито.

И Таня не успела опомниться, как лифт взлетел и распахнулся перед дверью, на которой было написано "Старший Советник". Таня нажала кнопку, и детский голос спросил:

- Кто там?

- Простите, пожалуйста, не могу ли я видеть...

Дверь распахнулась. Беленькая толстенькая девочка стояла в передней.

- А ты действительно хочешь его видеть?

- Конечно.

- Не удивляйся, пожалуйста, что я спрашиваю. Дело в том, что я никому не верю. Мой отец говорит, что верить никому нельзя, а уж своему-то отцу я все-таки должна поверить. Кстати, скажи, пожалуйста, ты обедаешь два раза в день?

- Нет.

- А я два, - со вздохом сказала девочка. - Отец, видите ли, беспокоится о моем здоровье. Ешь и ешь! И только смеется, когда я говорю, что это неприлично, когда у девочки нет даже намека на талию. Пойдем, я провожу тебя. Как тебя зовут?

- Таня.

- Ты ему не говори, что я пожаловалась.