Вениамин Каверин - Сказочные повести
Когда Галка улетела, она завязала в носовой платок все, что у нее было, - зубную щетку, зеркальце и катушку ниток с иглой, - простилась с мышонком и громко постучала в дверь.
Дверь распахнулась, и в комнату вбежала собака-волк.
- Гарт! - крикнула Маша.
У собаки подкосились ноги, и она грохнулась на пол, как мешок с картошкой.
"Прекрасно", - подумала Маша. На всякий случай она взяла из ее пасти ключ и заперла мертвую собаку, - пусть думают, что она просто ушла куда-нибудь по своим делам.
Потом Маша завязала этот ключ в платок вместе с зеркальцем, нитками и зубной щеткой и спустилась вниз. Она прошла одну лестницу, потом другую и третью. А с третьей лестницы можно попасть на четвертую, с четвертой на пятую. С десятой на одиннадцатую, а с одиннадцатой на ту, которая вела прямо в подвал.
Жирный пес сидел перед дверью подвала, положив свою жирную голову на два столба застывшей ядовитой слюны.
- Гнор! - крикнула ему Маша.
И пес издох. Он даже не успел сказать: "Ав-авррау".
Маша взяла из его пасти ключ и открыла подвал.
- Выходите, пожалуйста, - сказала она. - Я пришла за вами, Мастер Золотые Руки.
Они не стали тратить много времени на знакомство, а просто втащили собаку в подвал и заперли на ключ.
- Пускай думают, - сказала Маша, - что ей захотелось прогуляться.
Но дальше дела пошли не так гладко. Как вы знаете, Мастер был закован, и хотя цепи не мешали ему идти, но зато на каждом шагу оглушительно звенели. Этот звук донесся до младшего Кощея, который сидел на корточках перед замочной скважиной и следил за Митькой.
"Что за шум? - подумал младший Кощей. - Что за неприличный шум в такой неурочный час, когда сам Кощей спит после обеда?" Он хотел позвать кого-нибудь из тысячи братьев, но в это время Мастер Золотые Руки вошел в комнату и ударил его своими закованными руками.
- Позвольте! - закричал младший Кощей.
Это было его последнее слово. Мастер убил его своими цепями.
- Алло! - закричал Митька за дверью. - Кто там?
- Мы, - шепотом отвечала Маша.
Она хотела сказать, что они скоро увидятся. Но они увиделись скорее, чем она успела это сказать, потому что Мастер Золотые Руки ударил в дверь плечом, и она сорвалась с петель.
- Ах! - сказала Маша. Она не узнала Митьку. Еще бы! Он был так перемазан сажей, что его и родная сестра не узнала бы. А ведь Маша и была его родная сестра!
- Здравствуй, вот и ты, - только и сказал Митька.
Это было немного, но он, как все храбрые мальчишки, не любил целоваться. Да и некогда было: нужно было бежать в Кощееву спальню - доставать ларец с Кощеевой смертью.
Да, это было действительно очень трудно! Нужно было идти на цыпочках и не разговаривать, а ведь это почти невозможно - так долго просидеть взаперти и не поговорить с родным братом!
- А как па... - начинала Маша и вспоминала, что нельзя разговаривать. - А как мам... - но опять умолкала.
Вот, наконец, и Кощеева спальня. Тощая хромая собака сидела у дверей.
- Грр-ав, - зарычала она.
Но Митька крикнул ей:
- Молчи, Гаус!
И она сейчас же упала и издохла. Теперь ничего не стоило взять из ее пасти ключ и открыть Кощееву спальню.
Так они и сделали. Мастер остался за дверьми, чтобы не разбудить Кощея, а брат с сестрой на цыпочках пошли в спальню и вытащили из-под кровати ларец. Они сделали это как раз вовремя, потому что через несколько минут Кощея укусила блоха, и он проснулся.
- Гаус! - пробормотал он.
Но собака не явилась.
- Гаус! - сказал он громче.
Никого.
Он заглянул под кровать и чуть не упал в обморок от ужаса: ларца не было.
- Воры! - закричал он и спрыгнул с кровати.
В одно мгновение он разбудил весь свой двор.
- Ларец, мой ларец! - кричал он.
Он был в отчаянии - то метался по потолку, то падал на кровать, закрывая лицо руками. Девятьсот девяносто девять братьев толпились в его спальне и не смели сказать ни слова.
- Догнать! - кричал Кощей. - Растоптать!
В эту минуту главный повар вбежал в комнату и доложил, что в левом дымоходе седьмой запасной плиты он слышит страшный шум. Все бросились на кухню. Из плиты доносились голоса.
- Это они, - прохрипел Кощей.
Он объявил, что желает сам пуститься в погоню. Напрасно братья умоляли его, напрасно главный повар доказывал, что в дымоходе - нечисто. Кощей прыгнул в печь и полетел по трубам...
Он не ошибся - это были они. Веселый Трубочист спустился к ним навстречу, и они поднимались по старому дымоходу, а Трубочист шел впереди и фонариком освещал дорогу.
У того места, где дымоход соединяется с кухонной печью, они остановились, и Мастер Золотые Руки уже засучил рукава, чтобы открыть ларец, но в это время из кухни донесся голос Кощея.
- Вперед, или он догонит нас! - вскричал Трубочист.
И они пустились вперед.
- Стоп! - сказал Трубочист.
И Мастер Золотые Руки принялся за работу. Но только что он дотронулся до ларца, как... "Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Как будто огромная муха летела за ними по трубам.
- Это он! - сказал Трубочист. - Вперед, или он догонит нас!
И они пустились вперед. Из третьего этажа в четвертый, из четвертого в пятый.
- Стоп! - снова сказал Трубочист.
И Мастер Золотые Руки снова принялся за работу. Но едва он дотронулся до ларца, как... "Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Кощей летел за ними по трубам.
- Нужно остановить его! - вскричал Митька. - Я сделаю это, а вы, Мастер, тем временем откройте ларец. Вперед!
И они пустились вперед, а Митька остался ждать Кощея.
"Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!" Все ближе страшное жужжание! Все ближе Кощей! "Вж-ж-ж!" Стой твердо, Митя! Вот он, как ветер, свистит в трубе, вот он гремит и кашляет! Все ближе и ближе!
А Мастер Золотые Руки тем временем открывал ларец. У него не было с собой ни молотка, ни стамески. Но он знал, что ларец непременно нужно открыть.
"А раз так, - подумал он, - откроем без молотка и стамески".
И он открыл ларец.
- Печной горшок, - сказал он.
И вынул печной горшок.
- Яйцо, - сказал он.
И вынул из печного горшка яйцо.
- Уголек.
Он разбил яйцо и вынул из него уголек...
Между тем Митька ждал Кощея. "Вж-ж-ж!" Не ветер свистит в трубе! Не зверь ревет в лесу! Берегись, Митя! Это летит Кощей!
- Я тебя не боюсь! - крикнул Митька. - Я еще отплачу тебе за сестру, за Мастера Золотые Руки, за всех птиц, у которых подрезаны крылья.
Вот и он! Как буря, он налетел на Митьку и схватил его лапой за горло. Ничего, Митя, держись! Но все крепче сжимается лапа Кощея, все труднее дышать. Держись, Митя! Потемнело в глазах...
Плохо пришлось бы бедному Митьке, но в эту минуту...
- Тьфу!
Мастер Золотые Руки плюнул на уголек. Уголек зашипел и погас. Кощей пошатнулся, задрожал. Лана его разжалась, он упал на колени, вздохнул и издох.
В этом, разумеется, не было ничего особенного. Все случилось именно так, как предсказывала песенка, которую пел Трубочист. Всех удивило совсем другое. Только что погас уголек, как Мастер Золотые Руки почувствовал, что цепи сами собой упали с него и полетели по дымоходу обратно в Кощеев дворец. Очень странно! Во всяком случае, он был теперь совершенно свободен.
Галка встретила их на крыше и, торжественно хлопая крыльями, поздравила Митьку и Машу. Потом она предложила им посмотреть вниз - очень интересно!
Весь город был ярко освещен, и даже на тюрьме горели разноцветные фонарики - синие, красные и голубые!
- Это значит, что наш Карл свободен, - сказала Старая Галка.
Веселые голоса доносились снизу, и, хотя крыша была высоко над землей, все-таки можно было разглядеть, что у каждого прохожего была в руках газета. Разумеется, с такой высоты трудно было ее прочесть, но зато легко догадаться, что в ней помещены стихи, потому что эти стихи распевали на всех перекрестках:
Пять рыцарей бесстрашных,
Отважных пять сердец,
Вы шею Кощею
Свернули наконец!
- Это поют о нас! - сказала Старая Галка.
Мы славим тех, кто смело
Пробрался во дворец
И отнял у Кощея
Закованный ларец.
Да здравствует наш Мастер!
Но Мастер наш пропал,
Хоть мы и обыскали
Таинственный подвал.
Товарищ, если знаешь
Ты что-нибудь о нем,
Стучись смелее в первый,
Второй и третий дом!
- Ау! Я здесь! Иду! - закричал Мастер Золотые Руки.
На прощание он обнял Машу, а Мите сказал, что он - настоящий мужчина.
С крыши на крышу поднимались они - и вот уже пропали внизу огни, и только один красный фонарик светил им дольше других. На каждой крыше сидел трубочист с метлой, мешком и складной ложкой. Они тоже распевали стихи, помещенные в газете, - но на свой лад. Вот как начинались теперь эти стихи:
Весь в саже, черный, как сапог,
Зато душою чист.
Нам будет скучно без тебя,
Веселый Трубочист!
- Очевидно, без меня не могут обойтись, - сказал Веселый Трубочист. Что ж! Придется вернуться. Впрочем, вы и без меня найдете дорогу. Вперед и выше - самый верный путь!
