Николай Камбулов - Беспокойство
— Не промахнусь, Мери…
— Знаю. Встретимся после операции… — Шредер назвал небольшое селение, расположенное в пятидесяти километрах от границы, назвал улицу и дом. — Главное, чтобы русские пограничники все это видели, тогда они поверят Виктору. И газеты подтвердят. Хорошо Стенбек придумал.
— Это работа Хьюма. Он, как спрут, всех держит в своих щупальцах…
— Тогда по коням. — Шредер открыл чемоданчик с оружием: — Прошу.
Венке схватил пистолет, который показался ему легким, но Шредер поторопил:
— Спрячь за пазуху. — И похлопал Венке по плечу: — Мери, я тебе верю. Мы еще вернемся в Германию. Пошли…
— Отваливай! Отваливай… вправо!
И выстрелы: бах, бах… И опять:
— Отваливай!.. Бах, бах…
Кому, собственно, кричал Шредер, Сергей не знал, но то, что это был голос Шредера, он не мог ошибиться. Отвернул вправо, позвал:
— Виктор, Витя!
А тот как будто бы впервые встретил:
— Ты кто таков? Уходи отсюда! — и камнем запустил: вжик над головой.
— Предатель!
А сам в прибрежные кусты, каким-то странным скоком, по-видимому ранен. Сергей услышал всплеск воды.
«Конечно, это Виктор упал в реку… Но почему, почему он так на меня: «Ты кто таков?»
Над головой нависали ветви инжира. Набегал ветер, падали спелые плоды, гулко ударяясь о твердую землю. Судя по косым лучам, пробивающимся сквозь верхушки деревьев, солнце висело где-то над горизонтом. По-видимому, уже прицеливалось на свое ночное ложе. Сергей прикинул: пожалуй, километров двадцать — тридцать отмахал. Пробирался лесом, глубокими промоинами, карабкался по скалистым кручам. В ушах звенело: «Отваливай, отваливай», как бич подстегивало: боялся погони, но его никто не преследовал, будто попал он в совершенно безлюдное место. Лишь на мгновение останавливался, чтобы оглянуться: не преследует ли его Шредер или Венке. Только один раз ему почудилось клацание кованых сапог. Он шмыгнул за выступ ребристого камня, схватил увесистый кругляш и застыл в готовности огреть им преследователя, хотя еще не был убежден в том, что, собственно, произошло, опасаться ли ему Венке и Шредера.
Темнота наступила мгновенно, словно кто-то опустил на местность огромный колпак, и сразу все потонуло во мраке. Вскоре притупилась и настороженность к опасности. Появилось чувство голода. Сергей набросился на инжир. Вкусные, сочно-медовые фрукты лежали вокруг, и он находил их в темноте без труда. И ел, ел, ел, пока сон не расслабил его.
Уснул с мыслью о доме: ветряк помахал ему огромными лапами, потом мама, улыбаясь, поднесла ему эскимо. И Анюта тут же показалась с красным бантом в косичке. «Ага! Ты все ему да ему». «На, я не жадный», — пошевелил он ослабевшими губами.
Двое суток провел он в траве, под тенью инжирного дерева. Лишь на несколько минут покидал свое убежище, чтобы спуститься на дно промоины, по которой струился маленький ручеек ледяной воды. Засыпая, он видел перед собой все ту же картину: ветряк, маму с эскимо, Анюту. Хотелось, чтобы приснился отец, но такого не было. И вдруг, когда уже взошло солнце, отец приснился. Стоит рядом, инжирину держит в руках. «Папа!»
— Мери, плетка драть буду…
Сергей приоткрыл один глаз: порыжевшие, с царапинами сапоги, под каблуками истертые подковки.
— От меня не удерешь, Шумилоф.
Присел рядом, щелкнул зажигалкой, хихикнул хрипловато, как заядлый курильщик.
— Ладно, дотягивай свой сон. Мне тоже надо отдохнуть. — Венке лег и, уже засыпая, проговорил: — Не вздумай бежать, Мери.
Сергей приподнялся. Венке спал. Серое усталое лицо без особых характерностей, просто человеческое лицо, поросшее рыжей щетиной. Сильные руки лежали вразброс. Под округлым подбородком пульсировала сонная артерия. И все же это был Венке, тот самый инструктор физической подготовки, который частенько пускал в дело ненавистную воспитанникам приюта плеть. Сейчас ее не было при нем. И Сергею показалось, что без тяжелой и ненавистной плети Венке не так уж страшен, не так уж силен. Увесистый кругляш сам попросился в руки. Он схватил камень, не глядя, нащупал на нем выпуклость, приготовился нанести удар. «Куда лучше?» — Он не знал, ибо впервые шел на такое. «Конечно в висок…» Тем более удобно нанести удар: голова Венке чуть отвернута, и правый висок, испачканный грязью, словно бы специально был подставлен для удара. Но тут Сергей вдруг заметил пониже локтя пятно крови, потом определил и повязку под рукавом по концу бинта, видневшегося из-под манжета. «Ранен? Кто же его?..»
Плод инжира сорвался с ветки, угодил прямо в висок Венке. Высота была небольшая, с метр наверное, и Венке лишь пошевелил головой, как бы отмахиваясь от назойливой мухи. Кровавое пятно приковало взгляд Сергея. Он смотрел и смотрел на него до тех пор, пока Венке не раскрыл глаза. Заметив в руке Сергея камень, Венке вынул из кармана носовой платок, начал счищать грязь с виска.
— Камнем по этому месту?.. А почему не ударил?
— У вас на руке кровь…
— А-а… Испугался крови? Не созрел ты для боя, Мери. На твоем месте я бы не упустил такой подходящий момент. Дай-ка сюда. — Он взял кругляш, взвесил его на своей широкой ладони. — Этой штуковиной легко можно прикончить, Шумилоф… Возьми, в этом мире безоружным делать нечего: такова жизнь — или я тебя, или ты меня.
— Это на войне так, а сейчас мир! — возразил Сергей и сам удивился, откуда ему пришла такая фраза.
— Ми-ир-р, — протяжно сказал Венке. Он опустил голову на колени, с минуту молчал. Потом, не меняя позы, продолжил: — Мир! Не было его и нет. Поднимайся, пошли.
— Куда?
— Что? Не догадываешься?.. Кто машину угнал? Кто хотел бежать в Советский Союз? О, Мери, за такие проделки тюрьма положена…
— Вы же сами нас везли в Советский Союз… Нам только хотелось побыстрее..
— Да-а… В твоем возрасте я был умнее… Впрочем, может быть, и не так это, — прошептал он, вновь опуская голову на колени..
«Тюрьма положена», — застучала мысль в голове Сергея. Теперь он видел широкий затылок Венке. «Ага, значит, война, не кончилась, все эти проповеди в приюте — обман. Так вот, ты сам меня толкаешь…» Пальцы крепко сжали камень, одно мгновение и…
— Ты знаешь, что такое газовая камера? — Венке поднял голову. — Не знаешь? Я видел это собственными глазами. И могу еще раз посмотреть этот спектакль, если Стенбеку удастся его поставить… Не догадываешься?.. Ха! Кому я говорю. Пойдем, я обязан доставить тебя Шредеру. По дороге решу, как лучше это сделать. Это я правду говорю, Мери. Пошли…
Конечно, Венке не мог ошибиться, он сразу определил, что Виктор прыгнул в кусты неестественным образом, подобно подстреленному зайцу.
— Посмотри, что с ним! — приказал Шредер. До прибрежных кустов оставалось не более сорока метров, и тут удар в левую руку. Боль почувствовалась потом, спустя три-четыре минуты, когда Виктор оторвался от берега, загребая лишь одной рукой. Не было смысла следить за Виктором дальше: этот натренированный парень свое возьмет.
Подошел Шредер:
— Ты ранен, Венке. Странно.
Он вскрыл индивидуальный пакет, наложил бинт. Потом они лежали в кустах возле дороги, ожидая Стенбека. И только тут Шредер спросил:
— Ты, надеюсь, не промахнулся?
— Я стрелял, целясь точно. — Венке боялся признаться, что выстрелы почему-то не поразили русского Мери.
— Но не промахнулся?
— Думаю, что нет..
Подкатил Стенбек. Едва выйдя из машины, он спросил:
— Номер два ликвидирован? — Это он про Шумилова. — Докладывайте, Шредер!
— Я сопровождал Виктора. Он на советском берегу.
— Где номер два? Номер два!..
И, заметив на руке Венке пятно крови, как-то притих, глядя себе под ноги, но потом распорядился:
— Венке, ты в силах найти труп? Я тебе доверяю, твоим глазам. Закопай. Место встречи тебе известно. Жду.
Они уехали. Стенбек, сидя за рулем, перед тем как тронуться с места, кивнул своим бульдожьим подбородком:
— Венке, будем немножко гулять потом… Жду.
Рана была пустячной. Глядя на нее, Венке задумался, невольно нахлынуло далекое…
— Стени, ты придешь к нам? У Эльзочки день рождения.
Стени собирает колбы, пробирки.
— Стен, ну как?
— Знаешь, я повышение получил…
— Уходишь из института?
— Да.
— Куда?
— Секрет…
Но по всему видно, что Стени хочется похвастаться.
— Ну скажи?
Стен берет Венке под руку, подводит к окну:
— Видишь, серое здание на холме?
Самого здания почти не видно, оно окружено соснами. Говорят, что там размещается психиатрическая лечебница.
— Ты же химик, Стен!
— А буду ассистировать самому доктору Мюллеру. Он гордость немецкой науки.
— Не слышал про такого.
— Еще услышишь… А Эльзе сколько исполнилось?
