Евгений Дубровин - Дивные пещеры
Наконец впереди замаячила мечта – заместитель начальника главка. С самого начала Громов поставил себе эту конкретную цель. Дальше идти он не хотел. Начальники приходят и уходят – заместители остаются. Должность заместителя Евгения Семеновича устраивала во всех отношениях: положение, хорошая зарплата, просторная квартира и почти никакой ответственности – за все всегда отвечает ведь «зав», а не «зам».
Тогда можно и жениться… До сих пор Евгений Семенович держался подальше от женщин, во всяком случае, дома… Так, непостоянные, ни к чему не обязывающие связи в командировках…
И вдруг все полетело вверх тормашками. В том, что с ним случилось, Громов винил только себя. Сам виноват, что расслабился, потерял бдительность, перестал смотреть на себя чужими глазами. Но слишком уж все шло хорошо. Накануне Нового года он получил крупную премию и благодарность, предстояла заграничная командировка. Самое же главное – стало известно, что заместитель начальника главка, старая калоша, наконец-то уходит на пенсию. Других кандидатур, кроме кандидатуры Громова, не было. О нем уже в открытую говорили как о будущем заме…
…Это случилось как раз на Новый год на вечеринке у начальника главка. Собрались близкие друзья Шефа, как все его звали, и то, что Евгений Семенович был приглашен – впервые, – говорило о многом.
За столом Шеф открыто обсуждал с Громовым дела главка, словно тот уже был его заместителем. Сердце Евгения Семеновича сладко замирало – до мечты всей жизни был один шаг. Теплая волна доброты, нежности к людям заполнила вчерашнего хладнокровного игрока. Он произносил прочувствованные тосты, улыбался, пил вовсю, танцевал, рассказывал анекдоты, даже пытался петь – в общем, покорил всю компанию.
Чаще всего Громов танцевал с хозяйкой, Софьей Анатольевной, восточного типа женщиной, матерью двоих детей, но удивительно сохранившей молодость, подвижность, обаяние.
– Про вас рассказывали, что вы монах, и притом очень суровый, – говорила Софья Анатольевна, обнимая в танце шею Громова красивыми белыми руками. – А вы такой общительный, веселый. Прямо массовик-затейник.
– Только на сегодня. На одну ночь… Софья Анатольевна. Массовик на ночь.
– Называйте меня Сашей. В детстве меня звали Сашей.
– Первый раз за всю жизнь я веселый… Саша…
– Не уходите назад в монахи, Евгений Семенович.
– Евгений…
– Женя… Не уйдете?
– Через два часа уйду.
– Жизнь так коротка.
– Каждый живет, как может.
– Каждый живет, как хочет.
– Вы счастливый человек, если придерживаетесь этой формулы… Саша.
– Перемените формулу, Женя, и все станет просто. Стоит лишь переменить формулу. Это же так легко.
– Моя формула очень тяжелая, Саша. Асфальтовый каток.
– Выбросьте асфальтовый каток в мусорное ведро.
– Оно разлетится вдребезги.
– Пусть. Я вам отдам свою формулу. Она очень легкая. Она – бумажный змей в голубом небе.
– Красиво… Белый змей на голубом фоне. Но непрочно. Пойдет дождь, змей намокнет и упадет на землю. Каток и переедет его. Ему не страшен ни дождь, ни змей.
– Вы жестокий…
– Иначе переедут тебя… Как змея. Вот так, Саша…
На кухне, помогая Софье Анатольевне резать сыр, Евгений Семенович неожиданно для себя крепко обнял жену своего начальника и поцеловал ее в губы. Софья Анатольевна ответила на поцелуй…
Потом начались безумные, непривычные для Громова вещи. Софья Анатольевна полюбила сразу и страстно. Она неожиданно заявлялась к нему ночью, звонила на работу, назначала свидания в самых людных местах. Жена начальника главка словно бы потеряла рассудок. Она никого не боялась и никого не стеснялась.
Встревоженный такой необузданной любовью осторожный Евгений Семенович был в тихом ужасе. Он уже раскаялся, что поддался минутной слабости и вызвал к действию такой мощный вулкан.
– Будь осторожна, – твердил он своей любовнице. – Разразится страшный скандал, если кто узнает.
– Ну и пусть узнает! Я ничего не боюсь! – восклицала Софья Анатольевна. – Я отдала обществу все, что имела: молодость, руки, сердце, ум, я воспитала двоих детей! Могу я теперь пожить для себя? Я люблю тебя и не хочу набрасывать на свое чувство узду.
– Если узнает муж…
– Ну и что? Я уйду от него, вот и все. Уйду к тебе.
– Но…
– Я не свяжу твою свободу, не бойся. Я не собираюсь за тебя замуж. Если захочешь жениться… Но ты не захочешь жениться… Я буду любить тебя так…
– Это потом… А сейчас… Если будет скандал, – бормотал Евгений Семенович. – Мое положение…
– Да брось ты свое положение! Ты везде найдешь себе работу. Устройся простым инженером. У меня есть деньги…
– Простым инженером? – холодел Громов. – Начать все сначала?
– Как ты держишься за должность! – возмущалась Софья Анатольевна. – Годы уходят, Женя! Тело дряхлеет, чувства стареют. Потом станет поздно. Не помогут никакие должности!
Громов пытался уклониться от встреч, но это было еще хуже. Софья Анатольевна начинала преследовать его, караулила у дверей, являлась на работу, мучила телефон, даже посылала телеграммы. И Евгений Семенович сдавался.
«Ничего, – думал он. – Со временем успокоится. Надоест. Все на свете надоедает. Может, в кого другого влюбится…»
Но Софья Анатольевна больше ни в кого не влюблялась, и в конце концов произошло то, что и должно было произойти: поползли слухи. На работе приятели подмигивали Евгению Семеновичу. Громов делал вид, что не понимает этих подмигиваний, но в душе у него все холодело при виде ухмыляющихся физиономий сослуживцев. Он удвоил осторожность во время свиданий, старался почаще ездить в командировки; при виде подходившей к главку Софьи Анатольевны – ему из окна был виден подъезд – даже малодушно прятался в туалет, но теперь все меры были уже бесполезны: подобного рода слухи не нуждаются в проверке или подтверждении. Однажды возникнув, они расходятся все шире, шире, как круги по тихому пруду.
– Брось меня, Саша, – умолял Евгений Семенович свою любовницу. – Ну чего тебе стоит? Возьми себе кого-нибудь другого, помоложе. У нас в главке столько красивых мужчин.
– Хочу тебя, – коротко отвечала Софья Анатольевна. – Сердцу не прикажешь.
Громова немного утешала проверенная многими поколениями истина, что обманутые мужья все узнают в последнюю очередь, а то и вовсе ничего не узнают. Но это было сомнительное утешение, и Евгений Семенович, входя каждое утро в кабинет Шефа с докладом, в первые мгновения не мог поднять на него глаза. Ему казалось, что Шеф выскочит из-за стола, схватит его за шиворот и рявкнет: «Попался, мерзавец! Кот блудливый!»
Но Шеф каждое утро приветливо улыбался своему любимчику и вместо страшных слов неизменно произносил словно в насмешку: «Как спалось, Евгений Семенович?» – «Хорошо», – бормотал Громов и спешил приступить к докладу.
Неизвестно, написал ли кто Шефу анонимку или это была простая случайность, но вскоре Громов попался. Попался он грубо, примитивно, как в классическом анекдоте.
Шеф уехал в заграничную командировку, и Софья Анатольевна пригласила Евгения Семеновича к себе домой. Громов никогда бы не решился на подобную авантюру, но тут дело было абсолютно надежное: вернуться раньше времени Шеф не мог, ибо какой же это дурак возвращается раньше времени из-за границы? Не поехать, а спрятаться на вокзале, чтобы потом неожиданно нагрянуть, тоже было глупо. Так получалось, что между Громовым и Шефом пролегла государственная граница с бдительными часовыми, с винтовками и собаками. Мысль о вооруженных часовых и собаках несколько подбадривала Евгения Семеновича, когда он осторожно пробирался по лестнице к квартире своего начальника. Софья Анатольевна успокоила: она видела даты на билете – 18 и 28. Десять дней можно ничего не опасаться. Но Громов все-таки сам закрыл дверь изнутри на ключ и набросил цепочку, словно что-то предчувствовал.
Дальше события развивались строго по вышеупомянутому классическому анекдоту.
В двенадцать часов ночи в дверь позвонили.
– Наверное, телеграмма, – сказала Софья Анатольевна. – Соскучился уже. – Она набросила халат и пошла открывать.
Между тем Громов вскочил с кровати и стал лихорадочно одеваться – звонок показался ему очень зловещим.
– Кто? – спросила Софья Анатольевна, выйдя в прихожую.
– Я, – раздалось глухо из-за двери.
– Боже мой… – прошептала Софья Анатольевна, вбегая в комнату. – Муж… Как он мог…
Евгения Семеновича парализовало. Сердце его остановилось.
Софья Анатольевна оказалась более мужественной.
– Лезь под кровать, – приказала она Громову.
За века техника укрытия любовников не изменилась.
Евгений Семенович быстро, по-собачьи, нырнул под кровать, ударившись о ящик. «Ящики какие-то под кроватью, дураки, держат», – мелькнула глупая мысль.
