Леонид Кокоулин - В ожидании счастливой встречи
— Ах ты, беспокойное хозяйство, — натягивая валенок, ворчал Петро.
В эту зиму, надо сказать, моторы, не глушили на стоянках. Ставили их на малые обороты, так и колматили ночь, а ночью-то два-три часа только и спали. И то наметается прогревальщик, не дай бог заглохнет. Вовремя не хватишься на таком морозе — разморозит радиатор, а то и блок порвет. И теперь Валерий шел по приходу между машин довольный: достаточно положить руку на крыло, чтобы убедиться: дышит, жива.
— Ну вот теперь, Петро батькович, можно и лапы кверху, суши свои портянки, — как бы разрешил Валерий.
— Слушай, Валера, а тебе не кажется, что наш шеф того?! — сказал Петро.
— Какой шеф, Егор?
— Зачем Егор, Фомичев — баландой встретил, похлебайте…
— Ну, и чего здесь плохого? И что вы все «шеф, шеф», — вскочил с колеса Валерий. — Подцепили дурацкую кликуху…
— Не нравится? — всмотрелся в Валерия Брагин. — Встретил мордой об лавку.
— При чем Фомичев! Ну, при чем?..
— Подожди, Валерка, я еще не досказал. — Брагин потянул Валерия за телогрейку: — Сядь.
Валерий отдернул телогрейку.
— Вынул из-за пазухи и дал коттедж.
— А ты как думал, должна быть у человека ответственность, если он при должности, если ему доверили людей, дело? Если, без громких слов и трескотни…
Валерий глянул на Петро — осекся. Не лицо — маска. Таким он еще Петро Брагина не видел. «Как может человек меняться, — подумал Валерий, — не завидую тому сытому волку, который встретится с голодным зайцем». Но ему вспомнился другой Брагин, тот, кто первым бросился в ледяную жижу, когда там, на мари, ухнула машина, и стала погружаться в наледь, и к ней было не подступиться. И захлестнули воспоминания.
Он сидел на колесе, смотрел на огонь и снова был у той переправы.
«Пропади она пропадом, — уродоваться из-за нее», — махнул рукой тогда Егор Акимович.
Петро сбросил телогрейку и едва успел пойматься за фаркопф тросом. Нахлебался вонючей со льдом жижи, но машину спас.
«Медаль тебе повесят», — кто-то из-за спины Жильцова то ли поддел, то ли одобрил Петро. Валерий помнит, как Петро ответил: «Надо знать, на что ты способен».
«Эх, марь ты, марь», — вспомнил и ясно представил Валерий, как втянулась колонна в распадок и как с ходу на первой машине Егор провалился, как выручали его машину и как переправлялись через марь.
Марь оказалась источенной теплыми ручьями и зажатой горами. Походили тогда они вокруг этой мари, повздыхали, потыкали ломиками, а дна так и не могли достать. Через гору — что на стену лезть.
Палят костры — греют животы. Ветер воет, звенит по насту колокольчиками поземка. Егор предложил промораживать марь. А сколько на это времени уйдет? Сколько жижи похлебаешь, почерпаешь, были бы совковые лопаты, а что этими штыковыми. Валерий отбросил лопату, поглядел: мутнеет притихшая колонна. Егор как маятник перед колонной туда-сюда. Валерию и Егора жалко, и зло брало. Он снова за лопату. Мужики дрова готовили, посбрасывали из кузовов бочки, набивали их снегом — дело шло к тому, чтобы глушить машины. Петро Брагин у костра с ложкой топчется, кашеварит.
«Если стлань бросить через марь, — прикинул расстояние Валерий, — на полмесяца работы, а где лесу взять столько?». Поторчины-сушины, как мышиные хвосты, торчат по заснеженной мари.
Валерий перевел взгляд на воз с лесом, и, как маленькая голубая звездочка, мелькнула мысль. Он к Егору, заглянул ему в лицо. Лицо Егора Акимовича было спокойно, вокруг глаз лежали черные глубокие круги, как будто еще не сошла прошедшая ночь.
— Есть выход, — сказал Валерий, — наведем переправу.
— Ну, ну, — Жильцов спокойно стоял и ждал, что дальше скажет Валерий. А Валерий, как видно, обдумывал до конца свое предложение, а возможно, что и своим отношением к сказанному Жильцов остудил Валерия. Глухо — Егор даже не узнал его голоса — Валерий добавил:
— Паром строить надо.
— Это что, брюшным паром двигать его по мари? — с некоторым раздумьем спросил Егор Акимович.
Но Валерия уже захлестнула идея, и он с жаром и поспешно стал объяснять:
— Рубим из бревен, наподобие платформы, настил, скрепляем как следует, так? Во-он видишь, на той стороне мари, дерево, — показал Валерий на разлапистую лиственницу. — Заделываем на нее блок, через блок трос, один конец за паром, другой за тягач. Ставим на паром машину или трейлер — и вперед!
— Это что, вроде волокуши?
— Вот именно, — подхватил вдохновенно Валерий, — и наша ладья скользит по мари…
Валерий объяснял, Егор грыз спичку и больше не перебивал Котова. Идея с переправой ему понравилась.
— Лес на твою переправу можно с прицепа снять. Пошли-ка к костру, — Жильцов зашагал широко, размашисто.
— Каша — мать наша, сняли бы пробу, Егор Акимович, пора свистать всех наверх, — протянул тогда Петро ложку Жильцову.
— Кликни-ка, Петро, ребят, у тебя горло луженое, — попросил Жильцов, присаживаясь к костру и выставляя над огнем длинные, как весла, руки.
Пока механизаторы собирались к костру, Егор все смотрел не отрываясь, как пыхтит в ведре гречневая каша с тушенкой. Потом оглядел собравшихся парней — кажется, все.
— Ну так вот, мужики, Валерий предлагает переправу, марь брать по-пластунски, юзом-пузом…
— Пусть покажет!
— И я говорю, — подтверждает Егор Акимович, — промести марь-то надо. Это же, считай, пуховое одеяло…
— Так! — схватывает мысль Петро. — Проклевывается, ну и…
— Ну и вот, значит, — Егор Акимович раздвигает рукой круг, парни расступаются, — видите, лиственница или сосна, шут ее разберет, на той стороне. Вот за нее через полиспаст и потянем волокушу.
— Идея! Правильно, — сразу подхватило несколько человек. — Ну ты, Валерка, даешь!..
— Что такого человека после смерти ждет, скажи, Петро?
— Удобрение.
— Как? — серьезно переспросил Егор.
Петро поддел ложку каши, подул.
— А вот так, чернозем — это что, по-вашему? Останки животного мира, так?
Жильцов пожал плечами.
— Значит, так, — продолжал Петро. — Вот вы, Егор Акимович, явитесь на землю нашу кедром сибирским, таким разлапистым, — Петро схлебнул из ложки, раскинул руки: — Могучим, и шишек на вас буде-ет…
— Поболе, чем на этом свете? — досказал Жильцов.
Парни снова захохотали. Жильцов подождал.
— Ну так вот, — он отделил рукой часть бригады, — эти делают метлы, а эти метут дорогу. Ты, Петро, берись за паром, рубить в лапу, — Егор Акимович сцепил в замок пальцы, — вот так. Понял?
— Но вначале каша, — заявил Петро.
— Каша так каша. Давай, ребята, неси чашки.
Как взрыв разлетелись по кабинам, принесли чашки, ложки. Петро начерпал «разводящим» каждому до краев пахучей дышащей каши. Валерию подал ведро: все знали, что он обожает «пригаринки».
— Это тебе похвальный лист, — сказал Петро.
Не прошло и двух часов, как волокуша была готова, лед прометен. Валерий раскатывал бухту троса, парни тянули трос через марь один за другим, многоточием, доставали противоположной стороны. Закрепили за толстое крепкое дерево блок, перекинули трос, перетянули на эту сторону мари. Один конец зацепили за волокушу, другой за тягач. Затолкнули на волокушу трейлер.
— Может, какие наводящие вопросы будут? — спросил Егор Акимович и сам же ответил: — Нет, значит. — И рукой подал знак Валерию. Тот включил скорость. Застонала, защелкала, заухала марь, стронулась и пошла волокуша. Поплыл трейлер по мари, как по белому морю. Лижет волокуша на льду снег, словно ковровую дорожку стелет… К ночи вся колонна переправилась через марь. И опять побежали навстречу версты…
На земле Колымской
Первым делом Владимир Николаевич закупил в промышленном комбинате несколько вагончиков и поехал на площадку к механизаторам договориться об их перевозке и установке в лесу, на будущей перевалочной базе. Выехав за поселок, он сразу увидел перемены: площадка была основательно расчищена, нарезаны бульдозером квадраты стоянок машин-прицепов. По-хозяйски складирован привезенный лес, доски. На отшибе скворечником — уборная, на возвышенности — прорабская, сшитая из досок. Подле речки на пятачке походная мастерская — вкопанная в землю чурка, на ней наковальня, тут же походное горно. Егор Акимович с Петро возились в «кузнице». «Человек как тополь, — подумал Фомичев, — воткни в землю кол — прорастет деревом». Хотя день был яркий, солнечный, но лес стоял одетый куржаком, сумеречный. Фомичев на своем «газике» спустился к речке, нашел Валерия Котова.
— Поехал бы ты, Котов, в Магадан, сварил бы печки — сегодня вагончики поставим, люди мерзнуть будут.
— Можно поехать, — согласился Валерий. Фомичев достал блокнот и на весу, придерживая его левой рукой, написал записку.
