Хозяйка леса - Вера Федоровна Бабич
32
Погребицкий защитил диссертацию и собирался отметить это событие банкетом.
Нина, встречая его дома, попросила рассказать, как прошла защита.
— Первым, Ниночка, защищал диссертацию какой-то серенький преподаватель Лесотехнического института Поволжья. Докладывал скучно, таблицами занял всю стену зала. И что удивительно: ни одного голоса против, хотя почти все зевали, пока он защищал. Моя диссертация, мне кажется, вызвала оживленный интерес. Во всяком случае, слушали меня с большим вниманием.
По словам Погребицкого выходило, что все прошло, как нельзя лучше, — ученый совет остался им доволен.
Нина слушала, преданно глядя ему в глаза.
— Как хорошо, Аркадий. Я так рада за тебя. — Она обвила его шею руками, приникла. — Милый, ты теперь кандидат наук. Скажи, дорогой, а трудно добиться докторской степени? Как Окуневский?
На холеном лице Погребицкого блуждала неопределенная улыбка.
— Доктор наук… — он пожал плечами. — Не боги горшки обжигают, Ниночка. Главное — связи, свой круг людей науки… Но пора накрыть стол, дорогая. Скоро гости начнут съезжаться.
Нина смотрела, как он расставлял на столе хрустальные бокалы, и думала: «Связи, свой круг людей…»
— Послушай, Аркадий, а Пивоваров говорит: главное — знания, новаторство, проникновение в неисследованные области науки…
— Пивоваров? Ты с ним знакома?
Погребицкий остановился с бутылкой шампанского на полдороге от буфета к столу.
— Да. Он приезжал в Хирвилахти и жил в нашем доме с неделю. Алексей считается с его мнением.
— Пивоваров! Подумаешь, авторитет! Без связей имени в науке не создашь, будь хоть семи пядей во лбу. Твой Алексей — не глупый человек, у него есть способности к научным исследованиям, а чего он достиг? Сидит в лесу и пилит деревья, — Погребицкий поставил бутылку на стол, обернулся к Нине. — Я никогда не мог объяснить, почему ты выбрала его в мужья? — Нина молчала, перебирая пальцами бусинки янтарного ожерелья. Погребицкий самодовольно улыбнулся, поцеловал Нину в пушистый локон.
Он расставлял на столе приборы и мечтал вслух: теперь уже скоро он может получить квартиру в доме ученых, у него будет дача в живописной местности на Карельском перешейке.
Нина переодевалась в вечернее платье, рассматривая в зеркало свои красивые обнаженные руки.
— Аркадий, я уйду из Дома культуры. Мне надоел кружок самодеятельности.
— Тебе предлагали место в театре? — Погребицкий насторожился.
— Пока нет, но Горисолнцев обещал…
— Не понимаю. Ради пустых обещаний лишаться заработка? Неразумно, дорогая.
— Но, Аркадий, я получаю гроши…
— Вот-вот, именно гроши, — подхватил с живостью Погребицкий. Я давно хотел тебе посоветовать взять еще кружок. Театр для тебя — журавль в небе.
— Но я и так устаю, Аркадий, — жалобно воскликнула Нина.
— Я — тоже, — жестко подчеркнул Погребицкий. — Но я тебе не жалуюсь.
Нина поспешила переменить разговор, решив при случае отомстить своему милому за все обиды. Она притворно оживилась, но на душе у нее кошки скребли. В доме Погребицкий распоряжался один. С Алексеем было иначе. Она была полновластной хозяйкой, и муж ей во всем подчинялся. Но что мог дать ей Алексей? Он не умеет жить. Аркадий — эгоист, но она наберется терпенья и со временем приберет его к рукам.
Позвонила доцент Смирнова, сказала, что приехать не сможет: разболелся зуб.
Нина, пудрясь, спросила:
— Аркадий, почему ты не пригласил Пивоварова?
Он, все-таки, секретарь партбюро..
Погребицкий сердито отозвался, что Пивоварову в его доме нечего делать и говорить о нем он не желает. Нина повела бровями, но допытываться о причине не стала.
Снова зазвонил телефон. Профессор Дубов извинялся, что не может прибыть на званый ужин: у жены приступ печени. Через десять минут позвонил кандидат наук Басалаев и попросил не ждать его: у тещи сердечный приступ, вызвали неотложную.
— Что за чертовщина! Зубы, приступы… Как сговорились!
Погребицкий с сердцем убрал со стола лишние приборы.
В прихожей раздался звонок. Погребицкий повеселел.
— Нина, идем встречать.
Звонил дворник.
Назначенное время для сбора гостей давно прошло. Телефон молчал. Погребицкий нервно ходил по комнате.
Притихшая Нина сидела в уголке дивана. Принесли письмо от профессора Окупевского, в котором он довольно туманно говорил о каких-то объективных обстоятельствах, помешавших ему посидеть в приятном обществе. Письмо не на шутку испугало Погребицкого. Что случилось? Почему все отказались от его приглашения?
Домашняя работница вызвала Нину на кухню.
— Про Аркадия Владиславовича… непонятное что-то, — сказала она, протягивая Нине «Ленинградскую правду».
Нина, забыв о своем нарядном платье, опустилась на табуретку рядом с газовой плитой и дрожащими руками развернула газету. В глаза бросился жирный заголовок фельетона: «Через пень — в кандидаты». Она испуганно ловила глазами ускользавшие строчки. А с плиты на ее роскошный туалет летели жирные брызги. Домашняя работница потихоньку, чтобы не побеспокоить хозяйку, тащила с конфорки сковородку с гусем.
— Аркадий! — в отчаянии закричала Нина, вбегая в комнату.
Погребицкий выхватил из ее рук газету. Он пробежал глазами первый и последний абзацы фельетона и побледнел. «Следуя методу Погребицкого, из любого факта почти без труда можно создать солидный научный труд… Тщетно пытался воззвать к здравому смыслу и логике третий официальный оппонент доцент Пивоваров… Так, со скрипом, как говорится, через пень в колоду, но диссертация о корчевке пней была защищена… Члены Ученого совета, решив во что бы то ни стало втащить Погребицкого в науку, явно перестарались…» Строчки фельетона смешались в голове Погребицкого, бессмысленными глазами он смотрел на стол, уставленный хрусталем, серебром, дорогими яствами и напитками.
Нина, боясь пошевелиться, испуганно смотрела на пего.
33
Высоко в небе растянулся клин улетавших журавлей с вожаком впереди. Тревожное и жалобное курлыканье долетало до земли. Осень. Облетели листья с деревьев, оголились поля и луга.
Анастасия Васильевна шла с чемоданом по улицам поселка. Каким маленьким казался он ей теперь после Ленинграда! С радостным волнением она вглядывалась в окружающее, испытывая нежность к земле, небу, деревьям. Она шла медленно, втайне надеясь на встречу с Алексеем Ивановичем. Вот его улица. Проехала водовозка. Возчик в брезентовом плаще легонько нахлестывал буланую лошадь. Мальчишка с пронзительным свистом мчался по улице за собакой, девушка в голубом дождевике простучала сапогами по деревянному тротуару. Стайка детей шумно играла перед крыльцом Любомирова. Вдали показалась усадьба лесничества. По-осеннему плескалась река, на пустыре расстилалась порыжелая дернина. Ноги сами несут к дому. Ельник в серебряных каплях встречает у ворот, кланяется березка, шелестя редкими золотыми листьями.
Матвеевна, увидев дочь, удивленно и обрадованно всплеснула руками.
— Господи! А мы-то тебя беломорским ждали! Михайло Кузьмич собирался встречать.
Анастасия Васильевна обняла мать:
— Все благополучно, мама?
— А что нам сделается? Ты-то
