Хозяйка леса - Вера Федоровна Бабич
Анастасия Васильевна поднялась на высокое железнодорожное полотно. Зеленый плащ Светланы еще виднелся, но вот он исчез за водокачкой. Анастасия Васильевна смотрела на поселок. Утро стояло пахучее, солнечное. Сосны, омытые ночным дождем, высоко держали свежие кроны. Под солнцем сверкали крыши дач. Где-то играл духовой оркестр. Звуки музыки плыли над поселком то вспыхивая, то замирая. На душе у Анастасии Васильевны было грустно и тревожно.
31
Валуева на МИС не было. Секретарша сказала, что инженер, возможно, приедет вечером, он в Сиверском лесхозе, а государственная комиссия в лесу: там будет проводиться испытание корчевальной машины Армякова. Сам Армяков должен приехать из Ленинграда девятичасовым.
Анастасия Васильевна вышла на крыльцо конторы и увидела Армякова, спешившего к МИС. Она пошла ему навстречу.
— Что? Все на участке? — спросил ее Армяков. — Идемте, идемте.
Она едва поспевала за ним. Его короткие ноги делали удивительно большие шаги. Соломенная шляпа порхала перед ее глазами, тощий портфель описывал в воздухе полукруги, казалось, что его маленькая фигура взлетала на воздух, отталкиваясь от земли простыми русскими сапогами. «Мужичок с ноготок», — весело подумала Анастасия Васильевна. Ей нравилась его живость, энергия, открытое лицо и широкая улыбка. У таких людей характер открытый, добродушный. Ведущий конструктор коллектива механизаторов института, кандидат технических наук, а держится просто, скромно.
Армяков обнаружил на дороге след трактора. Здесь прошла «его машина». Следы привели к болоту. Из-под сапог Армякова только брызги полетели. Анастасия Васильевна едва поспевала за ним, а Армяков мчался вперед, не оглядываясь.
На опушке леса он увидел «свое детище». Тракторист и механик, тот самый, который показывал Анастасии Васильевне «якорь», возились с мотором.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Армяков, бросаясь к ним. — Третий раз срываем испытания! Что, что с мотором!
— Не волнуйтесь, Иван Петрович. Сейчас пойдет, — спокойно сказал помощник конструктора, не по летам полный молодой человек. На нем был серо-зеленый плащ, клетчатая кепка, на плече, на длинном ремешке, висел фотоаппарат. — Сейчас все исправят. Лицом в грязь не ударим перед высшим судилищем, — добавил он усмехнувшись.
Армяков проверял тросы, лебедку, стойку и другие детали машины, по пути объясняя Анастасии Васильевне принцип действия. Посыпались цифры: расчетный вес машины, длина стальных клыков, производительность машины на легких и трудных пнях, ее стоимость. Потом конструктор заговорил о преимуществах его машины перед теми, что выпускались заводами раньше.
В это время помощник Армякова крикнул: «Поехали!» — и мощный тягач корчевальной машины тронулся.
Армяков, не разбирая дороги, бежал за трактором. Корчевальная машина плыла по размокшей земле, подняв вверх стальные клыки, похожие на бивни слона.
Из-под нее выплескивали фонтанчики жидкой грязи и обливали шляпу и плащ Армякова.
На просеке машину встретила комиссия. Неподалеку от просеки пыхтел маленький трактор. Две девушки подрубали корни елового пня, зачаленного тросом. Анастасия Васильевна подошла к ним. Девушки сказали ей, что они работают в лесничестве, корчуют пни, чтобы вырыть канаву, осушить болото.
— Тяни! — закричала трактористу рыженькая девушка.
Трактор натужно запыхтел, трос натянулся, а пень — ни с места.
— А, чтоб тебе пусто было! — с сердцем воскликнула вторая девушка, худая и высокая. — Опять берись за лопату!
Возле пня лежал бугор свежей земли. Прежде чем подрубать корни, их надо отрыть. Отрыли, но недостаточно. Девушки жаловались на «адову» работу. Анастасия Васильевна сочувствовала им. Пень тащит трактор, но сколько приходится человеку потратить физических сил, чтобы откопать пень! Она-то хорошо знает. Лопата и топор — родные братья мотыги.
Девушки обрадовались, когда им сказали, что их работу сделает новая машина. Трактор, тяжело приминая землю, подогнал машину Армякова к огромному пню. Стрела машины опустилась, стальные клыки вонзились в землю, пень ожил, задвигался, затрещали корневища, будто кто-то разрывал огромный кусок парусины, и пень, подхваченный боковыми клыками, поплыл в воздухе. Черными змеями зашевелились корневища, посыпалась комьями земля.
— Несет, несет! Вот чудо! — воскликнула рыженькая девушка.
Да, машина делала чудеса. Она таскала из земли вековые пни, как гнилые зубы. И с какой быстротой! Минута-две, и пень качается в воздухе на стальных «руках», которые относят его туда, куда хочет человек. Просека преображалась на глазах. Зачернели полосы вывороченной земли, в свежих рытвинах заблестела вода, выкорчеванные пни, как гигантские пауки, выставили в воздух свои щупальца-корни. Идет машина, как танк в бой. Рокочет трактор-тягач, скрежещет металл, рвутся корневища, чернеют гнездовья пней, как воронки от снарядов, растут земляные валы, как окопные насыпи фронтовой полосы. Анастасия Васильевна мысленно перенесла машину в Хирвилахти. Несбыточные мечты!
Подошел Армяков, спросил, нравится ли машина, сказал, что на земляных валах через год-два вырастет зеленая щетка: древесные семена упадут на благодатную почву.
Член комиссии, старый лесовод, огромный толстяк с прокуренными седыми усами, узнав, зачем Анастасия Васильевна приехала на МИС, откровенно подивился:
— Маменька моя, откуда прикатила, а? Хаживал я в молодости по карельским лесам, хаживал. Дикая, неповторимая красота. Да. Скажу я вам, маменька моя, без ваших, извините, стараний лес вырастет. Уверяю вас, лысой земля не останется. В тайге на вырубках рыхлить почву? Пустая затея. Ни сил, ни времени не хватит. Много ли нацарапает покровосдиратель? Десятки тысяч гектаров вырубок, маменька. Подумайте.
— Вот мы и думаем, ищем выход, — возразила ему Анастасия Васильевна. — А что вы предлагаете?
— Я стою за мелиорацию, маменька моя. За мелиорацию. За непрерывную и беспощадную войну с заболачиванием. Не давайте вырубкам превратиться в болото, а бог сам посеет семена и произрастут на вашей карельской земле роскошные леса на удивленье нашим потомкам.
— А я за комплекс, — вмешался в разговор Армяков. — Пустить в ход корчеватель, канавокопатель, рыхлитель. Одной мелиорации мало.
— Э, батенька, зачем Карелии ваш комплекс? Дайте ей мелиоративные станции, увидите, что я прав, — возразил член комиссии. — Карелии нужна мелиорация, а всякие рыхлители ни к чему.
— Вы за комплекс, — Анастасия Васильевна посмотрела на Армякова, потом перевела взор на члена комиссии. — Вы за мелиорацию. Столяров — научный сотрудник опытной лесной станции — за сохранение молодняка на вырубках, профессор Коронатов — за аэросев, а мы — лесники, за то, чтобы на вырубках росли новые леса. Нас тысячи. На Дальнем Востоке, в Сибири, на Урале, в Белоруссии — всюду, где растут леса и идет заготовка древесины, наши лесоводы набивают мозоли на руках мотыгами, лопатами, топорами, затрачивают много сил, а производительность труда мизерная, и никого это не удивляет, не волнует, не тревожит, кроме
