Девушка с хутора - Полиен Николаевич Яковлев
— Уберите ее,—он показал рукой на жену Левченко и, повернувшись, вдруг встретился глазами с Карповной.
Та невольно потупилась и подалась назад. Дед ей крикнул:
— Погоди; Стой!
Карповна похолодела вся.
— Хоть ты мне и ридна дочь,—сказал он нарочито громко, так, чтобы его все слышали,—но запомни, что и твий Степан будет на таком же суку болтаться. Сыны его Кубань прода-лы,—он показал на повешенного,—и твий такий же христопродавец. Иди, чтобы я тебе не бачил бильше!
Перепуганная насмерть, Карповна прибежала домой, заперлась в хате, схватилась за голову.
■— Боже ж мой, боже ж мой! Что ж они, зверюки, делают! Отец родной, как палач, людей вешает! Так будь же ты...
С ее языка чуть не сорвалось «проклят!», но она испугалась этого слова и не произнесла его. ч
— Не отец ты мне, не отец!—нашла она, наконец, выход своему чувству.—Лучше бы меня волк породил, чем такой батька. Нет, видно, правду мне Степан говорил...
Весь вечер она сидела одна, забытая всеми. «Хоть бы Нюрка здесь была...» вздохнула и вытерла набежавшие слезы. «Хоть бы красные, что ли, пришли, бог с ними...»
И, как всегда, вспоминая о красных, вспомнила она и Ры-бальчиху.
— За что ж я ее на мученье отдала?—с раскаянием вскрикнула она.—Прости меня, боже, прости... Чем же мне ей помочь?
Долго думала Карповна. Пришла в голову ей мысль, но не сразу она решилась. Несколько раз взвесила все и, наконец, накинув на себя шаль, пошла к Марине. Переступила порог— и оробела. Марина сидела, крепко сжав губы, обожгла ее взглядом.
«Чистая змеюка»,—подумала Карповна и сказала тихо:
— Вечер добрый...
—■ Радуешься, что красные близко?—Марина встала.
— Что за радость? Боюсь я... И вам, я вижу, несладко...
Будет и мне, и вам беда... 4
Опасаясь выдать свои настоящие мысли, Карповна напрягала всю волю, чтобы казаться искренней.
— Надо Рыбальчиху вызволить,—осторожно начала она,—а то как бы она потом не указала на нас. Вам это нетрудно сделать, попросите атамана, попросите Ивана Макаровича, только сделайте так, чтобы Рыбальчиха знала, кто за нее заступился. А я, если красные придут, скажу, что это вы за нее заступились. Мне ж поверят, если Степан вернется. И помочь Ры-бальчихе надо. Глядите, хата ее совсем разломана...
Марина не сводила с Карповны глаз, стараясь разгадать ее мысли. Ненавидела она в эту минуту Карповну, как никогда.
— Ох, что-то ты затеваешь!—И погрозила пальцем.
— Убей меня бог!—Карповна перекрестилась,—ваши же интересы соблюдаю. Поезжайте, прошу вас, в станицу, упросите атамана освободить Рыбальчиху, а то ведь вам же будет худо. От души, по-соседски, говорю вам.
Марина согласилась и на другое же утро уехала.
Атаману она сказала прямо:
—• Выручите, Евсей Михайлович, а то мне хоть с хутора беги. И без того, сами знаете, что меня ждет. Думала, с Костиком уехать, да не могу. Не могу сложить руки. Пускай меня порубят, пускай на куски порежут, не смирюсь и, сколько бы ни-стояла советская власть, буду жалить коммунистов из-за угла, из-за куста, из каждой темной щели. Кровью изойду, а мстить не брошу. Не такая я, чтобы голову склонить перед босотой. Прикинусь, что приняла я власть советскую, все имущество голытьбе раздам, нищей останусь, буду ходить в одном рубище, а не умру, не отомстив. Попомните мое слово, Евсей Михайлович. Мы с вами хлеб-соль делили, теперь почтите же нашу дружбу, исполните мою просьбу.
— Согласен,—внимательно выслушав Марину, сказал ата-ман,—но не забудьте же ваше слово. Не знаю я, где буду сам. Может, убьют... Семья моя здесь останется. Детей они не трогают. И жену мою, и Лелечку, верю, вы не забудете. На 'вас надеюсь.
И фенина мать была освобождена.
L
— Ты, Нюра, беги к Оле, а я прибегу попозже, чтобы не-вместе,—улучив минуту, шепнула Даша.—Только беги осторожно. Видишь, что делается в станице.
По улице проходили все новые и новые отряды белых. Шли в -беспорядке, и уже трудно было разобрать, какие это части. Мелькали желтые, синие и малиновые околыши, травянисто-зеленые френчи, черные кители с белыми черепами на рукавах, серые и рыжие шинели, дубленые коричневые тулупчики, серые черкески, черные бурки и защитного цвета гимнастерки. Вне-182
ремежку с кавалеристами тащились обозы, везшие раненых, тянулись в мокрых и разорванных чехлах орудия, вязли в грязи фуры, тачанки и линейки с сестрами, офицерами и пулеметами, Двигались молчаливо, угрюмо, беспрерывно, не останавливаясь, Не успевала промесить грязь одна колонна как в конце улицы показывалась другая. И опять в том же беспорядке и с тем же унынием двигались и двигались разрозненные и растрепанные офицерские полки.
Притаясь за плетнем, Нюра и со страхом и с любопытством рассматривала это необычайное для нее зрелище. Обветренные, рваные, забрызганные грязью, неделями не бритые офицеры выглядели, как дикая разношерстная орда.
Когда белые, наконец, схлынули, она еще немного подождала и пошла к Оле.
— Куда тебя понесло? — выскочила тетка за ворота.—Сей-час же вернись! В своем ты уме? Нашла время гулять.
— Я на минутку. Мне надо к Зое... задачи решать...
— Какие там теперь задачи! Теперь задача—чтоб голова была цела. Не смей никуда идти. Я кому сказала!
Но Нюра досадливо отмахнулась и ускорила шаги.
— Ох, и бить же тебя, негодную, некому! Ох, и драть же тебя, окаянную, некому!—ворчала ей вслед тетка.—Вот навязалась на мою голову, чума тебя забери! Вот еще растет цаца, степаново большевистское племя.
Она вошла во двор и сердито хлопнула калиткой. Увидев мелькнувшую за плетнем Дашу, бросила на нее злобный взгляд, но ничего не сказала и только в хате опять дала себе волю:
— Пропади вы все пропадом! А ты чего здесь?!—не зная уже на ком сорвать гнев, крикнула она на-подвернувшуюся под ноги кошку.—Теть, нечиста сила!—Больно ударила ее носком ботинка и схватила кочережку.—Геть! Чтобы и духа твоего здесь не было!
Кошка бросилась под кровать.
— У, дармоедка! Что ты, что Нюрка. Завязать бы вас в мешок да в Кубань, и всю бы красную нечисть туда же с вами!
Добравшись до площади, Нюра подумала: «Какими улицами идти?» В прошлый раз она шла по Кладбищенской, а перед темі по Церковной. «Пойду по той, где Фенька живет, — решила она:—тут я реже ходила, не так приметно
