Приговор приведен в исполнение... - Олег Васильевич Сидельников
— Да вы не волнуйтесь, — успокоил Самсон Артемьевич. — У нас к вам претензий нет.
Кручинина мучительно покраснела.
— Очень прошу, — повторил Аракелов, — не волнуйтесь. Мы пригласили вас, надеясь на вашу помощь.
— Я готова, если смогу, — тихо произнесла Кручинина.
— Мария Леонтьевна, нам известно, что вы были не так давно на вечеринке у некоей Панкратовой.
— Была, а что?
— Не тревожьтесь, вы ни в чем не виноваты. Хотелось бы только кое-что уточнить насчет гостей. Из женщин были Панкратова, Муфельдт и вы, не так ли?
— Да.
— И было трое мужчин. Верно?
— Нет. Четверо было.
Аракелов насторожился. Неужели свидетельница темнит?
— Четверо? Кто же, конкретно?
— Поручик фон Франк, поручик Карпович... — Кручинина задумалась. — Третьего назвать не могу. Его никак не называли. Фон Франк, правда, как-то обратился к нему со странной фразой: «Слушай, Тля, не многовато ли пьешь? У нас еще дела». Почему — Тля? Ума не приложу. Грубый, неприятный субъект. Никакого воспитания.
— Ну, а четвертый?
— О!.. — глаза Кручининой наполнились ужасом. — Совсем страшный человек. Как он попал в эту компанию — просто удивительно. Настоящий бандит! Глазищи, как угли, сверкают, преступные. Лоб гориллы!
— Имя?
— Сам представился мне. «Абрек, — сказал, — меня зовут». Голос хриплый, звериный какой-то. Пил стаканами, а не пьянел. И еще хвастался фон Франку. Я ничего не поняла. Говорил: «Сегодня исполнилось ровно два месяца, как Клубничка помирал. Пью за упокой его поганой души!»... — Мария Леонтьевна пожала плечами. — Бред какой-то.
А Аракелов порадовался. Значит, двое бандитов не поделили «сферы влияния». Вот, оказывается, почему Клубничка не подает признаков жизни. Пришил его Абрек.
Вслух же произнес:
— Мария Леонтьевна, нам доподлинно известно, что на вечеринке было трое мужчин. Откуда взялся этот... Абрек?
— Он из соседнего двора через забор... И ушел так же.
— Раньше других?
— Да. Так рада я была, когда он ушел!.. Так рада!
— Боялись его?
— Очень. Зверь, а не человек. А главное — он стал ухаживать за мной. Я поняла, что Муфельдт затем меня и пригласила, чтобы познакомить с этим страшилищем. На прощанье он сказал такое, что у меня ноги подкосились: «Готовься к свадьбе, Мура. Ты мне нравишься!», — Кручинина, разволновавшись, попросила воды.
— Откуда вам известно, что Абрек лазил через забор? — поинтересовался Аракелов, как только свидетельница немного успокоилась.
— Я вышла во двор. Там на мангалке мясо жарилось.
— Мясо!.. — невольно вырвалось у Аракелова. Он проглотил слюну, смутился.
Смутилась и Кручинина.
— Офицеры все с собой принесли.
— А дальше что?
— Вижу: через забор перемахнул человек. Легко, будто кошка. Я как увидела его страшное лицо, едва чувств не лишилась. Зверская физиономия. Он говорит: «Не бойся. Я красивых женщин не обижаю». А когда он уходил, я во дворе самовар разводила. Помахал мне ручищей и опять через забор.
«Вот почему Соколовский и Беккудиев видели лишь троих», — подумал Аракелов. — И эта Муфельдт, стало быть, знакома с Абреком. Странное и подозрительное знакомство». Вслух же сказал:
— Ну, а после вечеринки?
— Елизавета Эрнестовна позвала меня к себе ночевать. Сели на извозчика и поехали.
— А мужчины куда пошли?
— Понятия не имею.
— После вечеринки вы виделись с кем-нибудь из мужчин?
— Нет.
Самсон Артемьевич смотрел в прекрасные, чистые глаза Кручининой и проникался уверенностью: свидетельница не лжет. Такие глаза не могут лгать. Кручинина не знает о том, что двоих участников вечеринки уже нет в живых, даже не представляет себе, зачем уголовному розыску понадобилось расспрашивать ее о вечеринке. То и дело с тревогой она поглядывает на стоящий в углу потеляховский чемоданчик. Должно быть, бедняжка, с тревогой думает: «Все эти разговоры для отвода глаз. А вот как начнет этот кавказский человек мотать душу из-за чемоданчика!..»
И Аракелов вновь успокоил Кручинину:
— Да не смотрите вы на этот дурацкий чемоданчик. Обыкновенный чемоданишко, не змея. Хм... Значит, вы считаете, что вечеринку Муфельдт затеяла, чтобы познакомить вас с Абреком?
Кручинина смутилась, нервно потеребила в руках платочек.
— Да... И еще какие-то дела были. Карповича уговаривала пойти куда-то, а он отказывался, говорил: «Надоело все, живу, как волк. Не надо мне никаких... — Женщина задумалась. — Какое-то слово он сказал непонятное. Сейчас... Вот... Тэвэо. Не надо мне никаких тэвэо. Может, французское слово?
— Тэвэо? — мысленно произнес Аракелов, теряясь в догадках. — Что сие означает? Может, это сокращение — ТВО?.. Что же это?.. — И вдруг его осенило: Туркестанская военная организация!.. Фон Франк и действовал по ее заданию... Убил Карповича. Ладно, разберемся. — Самсон Артемьевич перевел разговор на Абрека. — Зачем Муфельдт понадобилось знакомить вас с Абреком? Откуда она знает Абрека?
— Не имею представления. Утром она мне сказала: «Я решила устроить твою судьбу. Хватит такой красотке заниматься постирушками. Озолочу тебя. Есть у меня знакомый, богатейший человек. Он желает, чтобы жена у него была блондинка с голубыми глазами», — Кручинина вспыхнула от гнева. — Какая наглость!..
— Зачем же вы пошли к Панкратовой?
— Лгать не буду. Последнюю неделю я буквально голодала. Не удержалась от искушения. Теперь, конечно, жалею.
— Не жалейте, Мария Леонтьевна. Вы очень хорошо сделали, что побывали у Панкратовой.
— Правда? — Кручинина улыбнулась. Улыбка у нее была милая, детская, светлая.
— Чем же кончился ваш утренний разговор с Муфельдт?
— Я ей сказала, что люблю Виктора Дмитриевича, жду его и выйду замуж только за него.
— А кто это, если не секрет, Виктор Дмитриевич?
— Штаб-ротмистр Лбов... Бывший ротмистр. Мой жених. Мы еще в четырнадцатом году собирались пожениться. Случайно встретились здесь в Ташкенте. А Елизавета Эрнестовна смеется: «Забудь о Викторе. Кто он сейчас? Рядовой в полку. А я тебе приготовила настоящего жениха». Сперва я думала, что она шутит. Когда же пришла к Панкратовой... — Кручинина не договорила, заплакала.
— Не надо плакать, Мария Леонтьевна, — Аракелов налил из графина воды, предложил женщине. — За Абрека мы вас не отдадим.
