Вечные хлопоты. Книга первая - Евгений Васильевич Кутузов
— Вот вы говорите, и вроде все правда, — сказал Антипов, не зная, что возразить. — А встаньте на мое место.
— Хорошо, давайте считать, что ваши дрова, керосин и то, что Клавочка выполняет за меня работу, это и есть ваша плата мне.
— Какая это плата! — устало молвил Антипов.
— Для вас — никакая, для меня — большая. Ценность любой вещи и труда зависит от конкретных обстоятельств. Для вас ерунда напилить, наколоть и принести в дом дрова, а для меня ерунда лишиться еще пары чашек! Выходит, милый мой Захар Михайлович, что мы спорим по-пустому! Видите, как все просто!..
— Ладно уж. — Антипов безнадежно вздохнул. — С вами не договоришься.
— Напротив! — воскликнула Анна Тихоновна. — Я еще хочу навязать себя в качестве вашего иждивенца... Давно хотела сказать, но не решалась. Я буду, если вы не против, вести все хозяйство. Ваше и свое...
— Как это?
— Пусть будет одно, общее. Смотрите: мы готовим четыре тарелки супу в двух кастрюлях, а почему бы не делать этого в одной?
Антипов поднялся:
— Готовим-то мы, получается, не четыре тарелки, а пять. И вообще не впутывайте меня в это дело. Я и так кругом запутался с вами. Решайте с Клавдией. — Он пошел было к двери, но все же обернулся и сказал, краснея: — Не простая вы женщина, нет. Ну, на всем спасибо вам... Может, и случится отплатить добром на ваше добро.
— Знаете, что-то верхний ящик в комоде стало заедать. Не могли бы вы посмотреть?
— А ну вас, в самом-то деле! Завтра посмотрю.
Он тотчас лег спать, но сон не шел к нему.
Путались в голове разные мысли, а сколько ни думай, выходит, что старая, слабая женщина пригрела его с семьей и он не заметил даже, как это случилось. Правда, что заботы о дровах и керосине лежали на его плечах и что заботы эти не легкие. И то правда, что Клавдия следила за чистотой в квартире, но ведь это вполне естественно, а неестественно было бы, если б не следила! Да и работа эта не в тягость дочери, — в удовольствие. По выходным дням с утра вооружается она тряпками и шваброй и гоняется за каждой пылинкой. Такой блеск наведет повсюду, словно и не квартира это, где люди живут, а больница или, больше того, операционная. В мать пошла, радовался Захар Михалыч, глядя на дочь. Трудолюбивая и чистоплотная.
Нет, никак нельзя считать эти обязанности платой Анне Тихоновне за ее труды и заботу о внучке. Обязанностями не расплачиваются. Их выполняют, и все. Вот в чем дело.
И вспомнилось Антипову, как зашел однажды разговор о Клавдии с Анной Тихоновной и как та нахваливала дочку.
— Золотая жена кому-то достанется. За такой женой и самый захудалый мужчина гоголем ходить станет. И как ловко она со всем управляется, смотреть приятно!
— Привыкла, раз в больнице работает.
— Нет, Захар Михайлович, это в крови. На нашей площадке до войны врачиха жила. Кому и быть чистоплотной, если не врачу!.. А у нее дома черт ногу сломит — грязища, хаос... Муж из-за этого ушел, не выдержал.
— В грязи жить — оно, конечно...
— От Клавочки не ушел бы. Разве что самый последний дурак.
— Ну, это еще как сказать, — возразил Антипов, вроде и не соглашаясь с похвалами, а сам гордился дочерью, но думал, чтобы не перехвалили ее раньше времени.
Зашевелилась, забормотала Наташка во сне. Захар Михалыч встал и на цыпочках подошел к ее кровати. Нет, спит крепко. Должно быть, сны интересные видит, в которых продолжается немудреная ее дневная жизнь, овеществляются, оживают сказочные зайцы-хвастуны, лисицы-сестрицы, простодушные и глупые волки, баба-яга и все такое прочее...
Как-то случайно Антипов подслушал разговор внучки с Анной Тихоновной. «Баба-яга хромая, да?» — спрашивала Наташка. «Не в том дело, что хромая, — ответила Анна Тихоновна, — а в том, что злая, недобрая...» Внучка подумала и заявила: «Она потому и злая, что хромая. Верно, бабушка Аня?..»
Вот именно, бабушка Аня.
«Кто ее знает, — тяжело размышлял Антипов, ворочаясь без сна. — Может, и правда, что ей лучше с нами вместе? Худо, когда человек один. Хуже некуда...»
Он уснул только под утро, ничего не решив, ни в чем не разобравшись до конца.
ГЛАВА XVI
Едва Антипов отковал первую поковку, как прибежала табельщица, сказала, что просил зайти начальник цеха по срочному делу. Что делать, пошел. Если зовут, значит, надо.
В кабинете сидел еще Иващенко, и Захар Михалыч почему-то подумал, что, наверно, собираются ставить на ремонт молот.
— Присаживайся, — пригласил начальник. — Мы тут с парторгом покалякать с тобой решили.
Иващенко, он и был секретарем партбюро цеха, отвернулся.
— Заявление на тебя поступило, — сказал начальник и показал бумажку. — Догадываешься, от кого?
— От Бондарева, от кого же еще. — Антипов усмехнулся.
— И что ты скажешь на это?
Иващенко по-прежнему смотрел в окно.
— А что говорить? Было дело, не отрицаю.
— Как же так, Михалыч?! — удивленно сказал Иващенко, поворачивая голову. — Кто бы другой... — Он ненароком уронил карандаш и полез под стол искать его.
— Оправдываться не буду, — сказал Антипов. — А ты, Борис Петрович, вылезай из-под стола, не век ке тебе там сидеть.
— Дело серьезное, — сказал начальник.
— Ну, помог парню, судите!
— «Помог, судите»!.. Не так все просто. Вот, в заявлении написано, что в получку Гурьев вернул твоей бригаде деньги за эти болты.
