Петр Смычагин - Тихий гром. Книга третья
Далеко у горизонта, на востоке, появились белые барашки облаков. Они росли, приближались, и за ними показалась черная туча.
Наслаждаясь земным покоем после минувшего городского ада, Василий молчал, испытывая какое-то двоякое чувство. С одной стороны, все в нем торжествовало вроде бы, поскольку сбылось то, к чему так долго стремился, но тут же примешивалось что-то обидное, поруганное, изувеченное в их с Катей судьбе. Чувство это рождало едва уловимую горечь и мешало радоваться.
От спутников своих оторвались они версты на три, потому Василий снова стал сдерживать коня. Вдруг впереди на дороге показался бешено скачущий навстречу всадник. Пригляделись к нему, и, когда он приблизился саженей на двести, Василий признал его:
— Да ведь эт Карашка наш, а на ем Степка, должно быть.
— Ой, Вася! Неужели опять чегой-то стряслось? — испугавшись, ухватилась за него Катерина.
Лихо подскакал Степка, но, увидев невесту, смутился и осекся враз.
— Здравствуйте! — не очень уверенно сказал он, осаживая коня и пристраиваясь в ряд к ходку. А меня уж в город послали узнать, отчего вчерась не приехали.
— Ну, теперь уж дома все обскажем, — не стал объяснять Василий. — Скачи домой, и мы следом подкатим… Да Карашку-то не загони!
Через минуту Степка исчез за колком. Василий снова стал сдерживать коня, надеясь, что Григорий догонит. Но, сколько ни оглядывались, не показалась его подвода. Солнце припекало вовсю, а на них вроде бы с чистого неба стали падать редкие капли дождя. Потом принакрыло краем облака солнце, и дождь зачастил по-настоящему.
Достав из передка шинель, Василий расстегнул на ней хлястик и вместе с Катею накрылся ею.
— Ну вот и целуйся сколь хошь, никто не увидит, — засмеялся он и, взглянув на мокрые, седые Катины волосы, проникся к ней неудержимой нежностью. Зажав коленями вожжи, он прижал к себе Катю и стал целовать ее так горячо, как никогда, кажется, не целовал. Она задыхалась от счастья в его объятиях, не чувствуя холодных капель дождя, падавших на колени.
Прямо перед ними располосовала небо ослепившая глаза молния, так что конь было шарахнулся в сторону. И тут же раскатисто загрохотал первый в эту весну гром.
— Да поехали скорейши, Вася! — взмолилась Катерина, закрывая колени полою шинели. — Не маленькие они и теперь уж протрезвились — без нас доберутся.
Василий дал коню полную волю. До хутора оставалось не более пяти верст.
