Анатолий Землянский - Этюд Шопена
Осталось преодолеть последний подъем. Вот уже Акар достиг вершины. Сорвал с головы панаму и Призывно замахал. И странно: глядя на него, остальным взбираться стало легче. За ним поднялся напарник, потом вторая пара солдат… Гаджиев, закрепив веревку за выступ, помогал подняться остальным товарищам. Капитан Ващенко поравнялся с Акаром, и впервые после того памятного случая на тренировке солдат приветливо улыбнулся ему. И вот уже все позади. Капитан Ващенко поздравил всех с победой и стал каждому вручать значок альпиниста.
Когда офицер подошел к черноглазому дагестанцу Акару Гаджиеву, остальные солдаты насторожились. Сейчас они с любопытством ждали, что скажет солдату капитан. Ващенко, пристально взглянув на солдата, проговорил:
— Спасибо за службу, рядовой Гаджиев! Молодец!
Капитан вынул из командирской сумки значок и приколол его к гимнастерке Акара.
Солдаты заулыбались, кто-то робко хлопнул ладонями, его дружно поддержали остальные. Акар зарделся, смутился и негромко ответил:
— Служу Советскому Союзу!
…Привал подходил к концу. Ващенко готовил солдат к спуску.
И тут случилось то, чего никто не ожидал. Вырубая в леднике ступеньки, капитан поскользнулся. Его веревка, поврежденная ледорубом, не выдержала, и он стал сползать к пропасти.
— Командир! — испуганно вскрикнул Акар…
* * *Артиллеристы пришли в долину две недели назад затем, чтобы совершить восхождение на одну из вершин Главного Кавказского хребта. Это была приличная «горка», проткнувшая островерхой снеговой маковкой облака.
Место для тренировки капитан выбрал возле отвесной кручи, которая уступами поднималась от подножия горы. Первым в это утро совершил подъем гвардии рядовой Акар Гаджиев — стройный и гибкий, дитя гор, дагестанец. Природа любовно отнеслась к созданию этого человека. Самым тонким и острым резцом она вывела на его сухом, чуть скуластом лице черные узкие брови, из-под которых на мир смотрели большие темные глаза. В нем билась какая-то неукротимая сила движения.
Забравшись на карниз, Акар закрепил крюк и теперь должен был страховать подъем товарищей. Сбросив рукавицы, он подошел к краю обрыва. Это было опасно, но зато его видели все.
Капитан приказал прекратить занятия, сел на камень и молча стал наблюдать за спуском солдата. Когда тот подошел, Ващенко, сдерживая гнев, сказал:
— Опять играете с опасностью?!
Акар ничего не ответил. Он сосредоточенно рассматривал носки своих пыльных на толстой подошве ботинок. Гимнастерка красиво облегала его сильную грудь, а на смуглой шее белел подворотничок, словно бы это и не Акар, а кто-то другой забрался несколько минут тому назад на кручу. Это смягчило офицера. Как никак, а в горах нужна смелость. Но ненужную лихость Ващенко не мог простить солдату. И он сказал те слова, которые нужно было сказать:
— За нарушение техники безопасности и лихачество объявляю вам наряд вне очереди.
Гаджиев продолжал стоять как вкопанный. Ему хотелось сказать, что такое не повторится, что он готов хоть сейчас штурмовать самую крутую вершину. Но слова точно застряли в горле. Только выступивший на смуглой коже румянец говорил о его волнении.
Капитан понял состояние Гаджиева. Еще минуту назад его раздражало мальчишеское упрямство солдата. А тут вдруг он успокоился. Командир почувствовал, что Акар рано или поздно подчинится разумной воле. Таков уж характер горца.
И вот они на заснеженной вершине.
Акар ближе других находился к офицеру. У него не осталось времени для раздумий. Он знал одно — его командир попал в беду и надо прыгнуть ему на помощь. Все, что Акар делал, было и просто и сложно. В это короткое мгновение он отчетливо и ясно почувствовал ту невидимую, но прочную нить, которая связывала его с капитаном. Акар не хотел, не мог допустить, чтобы она так нелепо и внезапно порвалась. Может, только потом, спустя много дней, когда улягутся волнения, стихнут похвалы, солдат просто скажет себе и товарищам: «Этому научил меня наш капитан». А может, и этого не скажет, джигиту не к лицу многословие — таков закон гор. Нет, Акар не герой, он обыкновенный солдат, он умеет выполнять приказ и действовать по велению сердца.
Скольжение убыстрялось. Уже совсем небольшое расстояние отделяло капитана и Гаджиева от пропасти. Люди на вершине застыли в оцепенении.
Но чем ближе была развязка, тем отчетливее Акар представлял себе, что нужно делать: «Во что бы то ни стало вытащить из-за пояса ледоруб и затормозиться…» Сделать это было не так-то просто. Во время падения капитан, видимо, сильно ушибся, потерял сознание и теперь всей тяжестью навалился на Акара.
Солдаты видели, как Гаджиев, поддерживая капитана, делал отчаянные попытки приостановить скольжение. Наконец ему удалось выхватить ледоруб и вонзить его в обледенелый снег. Рывок: два человека замерли на льду. И только теперь Акар почувствовал острую боль и заметил кровь на руке. На какую-то долю секунды у него возник страх — нет, не за себя, а за человека, которого он сейчас прижимал к себе.
Стиснув зубы, чтобы унять боль, Акар заставил себя держаться за ледоруб. Внизу чернела расщелина.
Ващенко вдруг слабо застонал.
— Не двигайтесь, товарищ капитан, — сказал Акар.
Несколько веревок опустилось одновременно к Гаджиеву. Акар сначала закрепил капитана, обвязав его самым надежным узлом, которому тот обучил там, внизу, у подножия горы. Потом — себя. Дальше уже все было просто.
