Тамара Каленова (Заплавная) - Не хочу в рюкзак. Повести.
Опустили занавес.
Славка отнес девушку за кулисы. Усадил на диван. Она тяжело дышала, ей было душно.
Над ней склонилась пожилая женщина.
— Что случилось, Машенька?! Маша открыла глаза.
— Ах, тетя, я провалила программу!
— Глупая, — мягко сказала женщина. — Ответь, что с тобой?
— Дышать трудно, — пожаловалась Маша.— Я слишком близко поставила ноги... Нарушила опору... Я провалила все!
— Успокойся! Сейчас работает Витя, но даже если и он не выполнит своего номера, программа не провалится! Ты не одна, запомни!
В этот момент из зрительного зала донесся дружный хохот.
Маша залилась румянцем.
— А мне свистели.
— Неправда! — возразил Славка. — Зачем вы так говорите? Никто не свистел!
Он даже не заметил, что говорит Маше «вы». Маша повернула голову.
— Тетя Сима! Это Славик. Он из зала, но я его давно знаю.
Славка покраснел: не ожидал, что она запомнит его имя.
Тетя Сима холодно кивнула ему.
— Серафима Григорьевна! К телефону! — позвали ее.
— Минуточку, — отозвалась она. — Отведу Машеньку.
— Не беспокойтесь! — Славка набрался храбрости. — Мне некуда спешить, я отведу сам.
Серафима Григорьевна долгим взглядом посмотрела на него. Он выдержал.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, молодой человек, — согласилась она. А про себя подумала: «Нет, это еще не ОН!»
V
Утром Клюев спросил у Славки:
— Это ты... поешь?
— Разве? Рта не раскрывал! — удивился тот.
— Будто не вижу!
Клюев сделал вид, что старается в осколке зеркала рассмотреть свой костюм. Славка стоял на пороге и ждал, когда же он расстанется с зеркалом и кончит «делать вид».
Почувствовав его нетерпение, Клюев скомандовал:
— Пошли!
По пути не разговаривали. Но перед тем как расстаться, Клюев нарушил молчание:
— Крышу поставил для цирка?
— Да.
— Плотников заберу. На детсад.
— Пожалуйста.
Клюев хотел было еще что-то сказать, может быть, спросить, как же все-таки прошло вчерашнее свидание, но Славка кивнул ему на прощание и, не разбирая дороги, прямиком направился к своему участку.
Клюев усмехнулся и пошел в управление.
А в Славкиной душе действительно что-то пело. День казался прекрасным, а имя Маша редкой находкой.
Ему хотелось петь это имя, без конца повторять, но он боялся, что если скажет вслух «Маша», то может исчезнуть что-то неуловимое, прекрасное и до поры до времени тайное.
Прорабская была полна народу. И дыма.
Произошло некоторое движение: «Мастерок пришел!» Плотники с нарядами пересели ближе к столу. Бетонщики с беззаботным видом закурили по новой. Похоже на то, что бетон еще не завозили.
Славку это не смутило. Он уселся за стол, схватил телефонную трубку и принялся пробиваться на бетонный. Стоит только начать — знал он, — и все закрутится вроде бы само собой. Со стороны — по-строительному беспорядочно, суматошно, а на самом деле — иначе нельзя.
Покурив и поспорив из-за нарядов, уйдут плотники. А бетон таки привезут! Табачный дым рассеется, и до обеда прорабская опустеет. Славка тоже уйдет в котлованы, в управление... Придется советовать, показывать, материться, подражая кому-то, заправскому и энергичному.
Но на этот раз уйти из прорабской оказалось не так-то легко.
Едва закрылась дверь за последним бригадиром, появилась Зоя, заведующая лабораторией. Ей было лет двадцать или чуть больше, у нее красивые глаза на худом лице, она всегда серьезна и деловита.
Зоя протянула аккуратно исписанные бланки.
— Не тянет, — скупо сказала она.
Славик вчитался. Точно, бетон хрупок — это тот самый, который не понравился Клюеву.
— Что же делать? — в раздумье спросил он. Зоя пожала плечами, склонилась над чертежом.
— Где? — спросила она. Славка разгладил чертеж.
— Угловая секция. Опасно.
— Доармировать? На колонне — опояску? — полувопросительно предложила Зоя.
Славка с заметным облегчением отодвинул чертеж и, не удержавшись, важно сказал:
— Я сам решу!
Зоя выпрямилась. Он заметил на ее губах быстро скользнувшую улыбку и приготовился услышать колкость, но она ничего не сказала.
Славка стал ждать, когда же она уйдет. Но Зоя перебирала наряды, заявки, графики. И не уходила.
Славка взялся за арифмометр и начал крутить ручку, вымещая злость на стареньком механизме. Ну, подсказала!.. Так уйди благородно, не стой над душой! Вот человек...
— Что-то давно кирпич на испытание не засылали, — заметила Зоя.
— Зашлем. И арматуру зашлем. Вот освобожусь... Ясно? — Славка выразительно покосился на арифмометр.
Помолчав несколько минут, Зоя ушла — строгая, прямая, ну, прямо-таки типичный страж и блюститель гостов.
Славка с облегчением закурил. Ну, теперь самое время вскочить в грузовик да рвануть на дальний карьер, за город. Лес. Скорость. Надежная машина и разговорчивый шофер...
Но не успел Славка дочертить график, как пришла незнакомая женщина, полная, с поседевшими висками. Присев на краешек стула, она стала терпеливо ждать, пока Славка освободится.
«Кто бы это мог быть? — подумал Славка. — Неужто опять из-за какой-нибудь девчонки?»
Был случай: пришла такая вот мамаша и ну ругаться, что-де ее дочь, семиклассница, пропадает на стройке, учится водить машину.
— Безобразие! — кричала она. — А еще передовой участок! Чему здесь, в этой грязи, вы научите ребенка?
Да, грязь на объекте в то время действительно была знатная, самосвалы буксовали. Но что плохого в том, что девочка научится водить машину? В принципе — что?
Славка отложил рейсфедер.
Женщина встрепенулась.
— Вы будете прораб?
— Буду. А пока — мастер, — вежливо ответил Славик.
— Я очень хочу поглядеть свою квартиру, можно? — спросила женщина. — Двухкомнатная, на третьем... Первый раз в жизни отдельная.
Славка сдержанно улыбнулся.
— Я бы с удовольствием... Но у нас, понимаете, нулевка...
Женщина не понимала, все так же просительно и деликатно глядя на него.
— Ладно. Пойдемте, — сказал Славка, чувствуя, что обычные слова здесь не подходят.
Они вышли к котловану.
— Здесь будет вход в подъезд. Видите? Лампочка под плафоном... перила... Цветной пластик — не что-нибудь! Кафельная площадка... Поднимаетесь на третий — слева двухкомнатная. Половичок под дверью... Звонок. Все чин чинарем!
Женщина послушно следила за широкими жестами молоденького мастера и молчала. Она видела перед собой котлован — огромную неопрятную яму — и не видела цветных перил.
А Славка уже говорил о балконе: вид на город, сквер...
— Спасибо, — разочарованно кивнула женщина и пошла — большая, в пестром платье и какая-то одинокая.
«Я ж ей правду», — с чувством вины подумал Славка. Настроение испортилось.
Всей душой он мечтал вырваться за пределы города, в пустыню, в степь — все равно куда, лишь бы не стояли рядом соседние дома, лишь бы не висели гирлянды белья, и не мешали подъезжать транспорту, и не давила бы к земле эта вечная угроза быть кому-то в тягость.
Было противно ставить ромбики на щитах заборов и крыши-козырьки над тротуарами.
Славке всегда казалось, что он загораживается заборами от стыда за свои торопливо сваленные кирпичи и неизбежный мусор, за свои недостроенные дорогие дома. Это его оскорбляло.
В детстве, когда перемерзали трубы в детдомовской бане, ребят купали в тазиках. На всю жизнь запомнил Славка, как это неуютно. Он удирал от воспитателей и предпочитал оставаться грязным, лишь бы не испытывать этого чувства стесненности и неуюта.
Нечто подобное происходило с ним и сейчас. Вот почему так сильно хотелось Славке вырваться за пределы города, и он верил, что это будет: и размах, и гордость за свои дорогие дома, и чувство безграничной свободы!
VI
Маша сама взяла Славку под руку.
— Будет дождь, — сказала она негромко.
— Что ты?! — испугался Славка. — Он подумал, что Маша из-за дождя может уйти домой. — Разве в такое время бывает дождь?
— Именно в такое у вас и бывает! — поддразнивая, сказала Маша.
— А ты откуда знаешь?
Маша загадочно улыбнулась и промолчала.
Славка заволновался. А она, догадавшись, что он ревнует, улыбнулась и сказала успокаивая:
— Не думай... Я в вашем городе впервые.
— И не собираюсь! Я другое думаю: почему ты должна уезжать после гастролей? Оставайся! Будешь учиться в институте или в техникуме. Их у нас видимо-невидимо! Так все: приезжают, а потом уже не могут отсюда уехать, — говорил Славка. — Я вот тоже хочу на заочный...
— Некогда учиться, я артистка, — с гордостью сказала Маша.
Он не стал с ней спорить. Теплая маленькая рука перебивала все мысли.
