Борис Беленков - Крылатые и бескрылые
Макаров, рассмеявшись, обнял Власова за плечи, сказал искренне:
— Есть житейское правило, послушайте, Василий Васильевич: кто не думает об исходе дела, тому судьба не друг.
— Это именно к вам и относится, Федор Иванович!
— Мне сначала казалось, — как бы не слыша реплики Власова, продолжал Макаров, — что вы не замечаете своей измены прежнему Власову. Но, по–видимому, я ошибся. Вы сознательно изменяете своей былой вере… И хотя вы стремитесь убедить меня в безрассудности, сами в это не верите!
Власов долго, почти враждебно глядел на Федора и, не сказав ничего в ответ, отвел взгляд в сторону.
«Незачем было подходить к нему, ― подумал Федор. ― От этого он только грубеет… Поддержки у него я не найду».
— Значит, Василий Васильевич, вы окончательно за постройку пробных?
— Да, да!.. — точно взбешенный, воскликнул Власов.
Глава четвертая
Наконец наступил день, когда руководство завода должно было решить вопрос о переделке конструкции. Нелегко было Макарову сидеть перед директором, который все еще читал докладную, и, наверное, не в первый раз, ведь она была вручена ему еще накануне.Он сидел немного согнувшись, смотрел на Соколова исподлобья, изредка поводя глазами на главного инженера, видимо не знавшего, по какому поводу директор вызвал его к себе.Грищук посматривал то на Макарова, то на Власова, сидевшего рядом, и как бы спрашивал их: «Ну что вы не поделили?..»
— Я тороплюсь, Семен Петрович, — вдруг сказал он директору. — Вы просили меня заглянуть. Может быть, позже?..
— Посидите! — не поднимая головы, обронил Соколов, дочитывая последнюю страницу докладной.
Грищук пожал плечами ― столько дел, а ему приходится сидеть у директора. И все из‑за конструкторов!..
Он уже начал злиться на Макарова и Власова ― что еще они затеяли? Недовольно сунув руки в карманы, он стал глядеть в окно, повернувшись к Федору чисто выбритым затылком, обвисшим поверх накрахмаленного воротничка. Макаров посмотрел на него и неслышно вздохнул. «Этот не согласится со мной».
— Почитайте, — наконец поднял голову Соколов и подал Грищуку докладную. — Любопытный сюрприз мы получили от ведущего конструктора…
Власов, сидевший на диване рядом с Макаровым, улыбнулся.Прежде чем начать чтение, Грищук достал очки, неторопливо надел. Но первые прочитанные строчки резко изменили его благодушие, щеки вздулись, губы вытянулись. Все быстрей и быстрей бегал он глазами по строчкам и, наконец, ― это было уже на предпоследней странице, ― будто сжался весь. Вряд ли можно было еще выше вздернуть плечи и глубже втянуть седоволосую голову. Сначала он задумался, а минуту спустя обратился к Макарову, глядя сквозь стекла очков.
— Федор Иванович, вы знаете о том, что в то время, пока вы были в командировке, почти вся техническая документация рассмотрена?..
— Да! — ответил Макаров. — Об этом я узнал по приезде домой.
— Больше того. Пробные уже почти в производстве! Мы обязательство дали в министерстве. От нас ждут результатов испытания. А вы придумываете бог знает что!
— Мы выполним обязательство позже…
— Да?.. — Грищук вскочил.
— Павел Иванович, пробные строить нельзя, — спокойно повторил Макаров.
— Значит, порочите собственное творение! Гордость то ваша где?
У Соколова в это время был такой задумчивый вид, что казалось, он никого не замечает перед собой. Вот он поднялся и с наклоненной головой зашагал по кабинету. Потом остановился перед Власовым.
— Василий Васильевич, а почему на докладной нет вашей подписи?
— Я не разделяю воодушевления Федора Ивановича, — неторопливо ответил Власов, снисходительно взглянув на Макарова.
— Вот как!.. Тогда изложите свою точку зрения.
— Я настаиваю на том, чтобы строить пробные машины и испытывать в воздухе.
— Но Макаров забил отбой!.. Тем хуже для него.
— Да уж куда хуже!
Разрешите, Семен Петрович, ― попросил Макаров, опасаясь, как бы директор не сделал преждевременного вывода. ―Я утверждаю, что все наши расчеты правильны, но сама конструкция не отвечает требованиям и задачам момента. Наш самолет ― не бросок вперед в развитии авиации, а всего лишь несколько улучшенный вариант того, что мы делали прежде. Случилось это потому, что мы не доверяли стреловидной форме крыльев. Собственно, не доверял Василий Васильевич, а я ему верил. Сейчас я намерен исправить свою ошибку.
Макаров умолк, потирая пальцами лоб, как бы еще что‑то додумывая и собираясь сказать. В кабинете воцарилась глубокая тишина. Власов пытливо всматривался в лица присутствующих, но не находил на них определенного ответа. Даже главный инженер молчал, не выявляя своего принципиального отношения к поставленному вопросу. Соколов продолжал большими неслышными шагами ходить по ковру, как капитан на мостике большого корабля. Он, казалось, мысленно разговаривал с самим собой.
— А конкретней, Федор Иванович? — вдруг спросил Грищук.
Макаров быстро глянул в доброе лицо главного инженера― ему хотелось встретить поддержку, сочувствие, но тон, каким было сказано это «конкретней», не оставлял никаких сомнений: главный инженер стоит на. стороне Власова.Федор немного наклонил голову, как бы желая спрятать от маленьких глаз Грищука свое смущение. Он не считал возможным повышать тон, но как трудно было говорить спокойно, когда внутри все кипело.
— Меня удивляет, Павел Иванович, такая постановка вопроса, — сдержанно ответил он. — Пока только мыслям просторно, но словам еще тесно. Чтобы точно и правильно выразить мысли,. необходимо посидеть и заново продумать очень многое. Могу сказать: самое схему, особенно фюзеляж, крылья и оперение, я намерен пересмотреть от начала и до конца.
— Федор Иванович, — мягко заговорил Грищук, в одолевающей вас сумятице чувств и мыслей, несомненно возникших под впечатлением увиденного на других заводах, я улавливаю нетвердые, скороспелые идеи. Считаю нужным предупредить: не отбрасывайте столь решительно суждений Василия Васильевича. Он опытный конструктор. Полагаю, вам следует поладить… выражаясь точнее, вам надо по–прежнему относиться друг к другу с надлежащим уваженим. Мне крайне хочется верить, что так и будет.
— Какая лирическая тирада! — поморщившись, усмехнулся Соколов. — Конструкторская —это творческая лаборатория, а не клуб единомышленников!
Грищук взгянул на Соколова, ему показалось, что тот смотрит на него дольше, чем обычно.
— Не с того вы начали, Павел Иванович, — задумчиво продолжал директор, глянув в окно вдруг потемневшими глазами. — Не в неуживчивости, видимо, тут дело. Нет, — твердо повторил он и встряхнул головой. — Существо разногласий вовсе не в том, что между собой не поладили два конструктора.
Макаров медленно поднял голову и увидел устремленные на него жгучие глаза Соколова. Их острый взгляд проникал в самую глубину души. У него забилось сердце. Он чувствовал ― директор был на его стороне.
Когда Макаров и Власов вышли из кабинета, Соколов покосился на дверь, точно желая убедиться, плотно ли она прикрыта.
— Павел Иванович, — начал он, окидывая Грищука медленным взглядом, — вы не должны так относиться к предложению Макарова. Талантливый конструктор!..Эти слова он произнес сдержанно, однако тоном властным. Грищук недоуменно поднял на него глаза, чувствуя, что директор не все сказал.
— Все то, что Макаров изложил в своей докладной, не расходится с замечаниями, которые нам сделали в министерстве, — продолжал Соколов, медленно расхаживая по кабинету.
— Но отрицательное мнение Власова, Семен Петрович!.. — с чувством проговорил Грищук. — С ним нельзя не считаться. Человек с опытом. Кстати, вы не читали его диссертации?
Соколов почувствовал, что Грищук стремится увести разговор в сторону. Это ему не понравилось. Но не изменил своего спокойного и ровного тона.
— Читал перед отъездом в Москву. И, должен признаться, с усилием. В его работе не чувствуется исследовательской тенденции. Правда, формально в ней все на своем месте, но, к сожалению… все давно уже не новое. Дальше институтских стен такая работа не пойдет. Не обижайтесь, Павел Иванович, но во власовском сочинении чувствуется общность с той работой, которую вы защитили год тому назад.Грищук уставился на директора.
— У нас темы совершенно разные! — обиженно возразил он.
— Темы разные, а метод обоснования положений общий. И вы и он ставили себе целью разобраться, не в техническом прогрессе авиастроения, а в истории. Поражают меня такие диссертации. Ищешь и не находишь отражения выстраданного людьми в упорной борьбе с силами природы. Сколько еще загадок в нашей практике!.. Вот ученые и обязаны разгадывать их, делая смелые, новые открытия… А что в вашей работе, что в диссертации Власова?
Грищук взглянул исподлобья на директора. Он уже не раз слышал его резкие суждения об ученых. Возражать не было смысла. Вместо ответа сказал мягко:
