Борис Беленков - Крылатые и бескрылые
Помолчав, Макаров отступил от него и пошел быстрой походкой вперед. Власов проводил его полузастывшим взглядом. По его нависшим, соединившимся над переносицей. бровям было видно, что в груди его бушует буря негодования.
Вернувшись к себе в кабинет, Макаров сел за стол, в отчаянии покачал головой. Неужели Власов достиг предела своих возможностей?
Неожиданно резко вскочил, несколько раз прошелся по кабинету, остановился и, опустив на стол увесистый кулак, произнес громко:
— Переделаем!
С таким настроением он покинул конструкторскую в конце рабочего дня и скоро очутился в передней заводской поликлиники. Там встретила его старушка ― санитарка Федосеевна.
— Федор Иванович! Заболели?.. — спросила она, ставя на столик таз с пробирками.
— Мне бы Наталью Васильевну. Старушка чуть лукаво взглянула на него.
— Понимаю…
Макаров пошел за ней и оказался в небольшой опрятной комнате, с чистым натертым полом, с диваном и двумя круглыми столиками, вокруг которых были расставлены белые табуретки.
Он не сел, а продолжал стоять лицом к двери, за которой скрылась санитарка.
Федосеевна скоро вернулась и, провожая его через вторую комнату, шепнула:
— Доктору я не сказала, какой «больной» пожаловал. Час поздний. Но принять согласилась…
В этот миг дверь в кабинет врача распахнулась и на пороге появилась в белоснежном халате Наташа Тарасенкова. Увидев Федора, она от неожиданности подняла руку к груди. Ее глаза блестели. Овладев собой, она тихо пригласила:
— Заходите, прошу вас!
Пропустив Федора вперед, Наташа прикрыла за собой дверь и встала на расстоянии ― высокая, свежая, взволнованная внезапной встречей. На ее широкий лоб и розовые щеки выбились из‑под белой шапочки тонкие пряди шелковисто белокурых волос.Долго молча глядела она на Федора. С ее полных, красиво очерченных губ рвался радостный вскрик. Она вся как‑то озарилась улыбкой, радостной и лучистой.
— Федя, — еле слышно проговорила, подавшись навстречу. — Я тебя так ждала!..
— Наташа, здравствуй!
Она шагнула к Федору, обхватила шею, прижалась горячим лицом к его щеке. Затем, слегка отшатнувшись, подняла сияющее счастьем кругловатое лицо, помолчав немного, прошептала:
— Колется борода. Бриться надо аккуратней, Федя.
Макаров тихонько отклонил ее, издали глянул в немного влажные глаза–васильки. Затем так же тихо наклонился и поцеловал в губы. Наташа не противилась, но больше не потянулась к нему, только смущенно и тревожно поглядела в его смуглое лицо, на котором светилась усмешка радости. Все ей в эту минуту милым виделось в нем ― крепкие челюсти, круглый подбородок, толстоватые и немного выдавшиеся вперед губы, высокий лоб, медлительные движения рук и полнота звука голоса. Заметив, как он пристально смотрит на нее, отступила, присела к своему рабочему столу, положив на него обе руки. Макаров тоже присел напротив, как и она положив руки на стол.Все у них получилось как‑то случайно, но оба знали, что так должно было произойти. И беспокойство, и волнение, все пережитое ею в эту зиму вдруг бесследно исчезли, словно никуда Федор из города и не выезжал. Ей становилось легко и радостно, сердце билось ровно и спокойно.
Глава третья
Когда поздно вечером Макаров пришел домой, мать посмотрела на него так пристально, во взоре ее проглядывало такое волнение и беспокойство, что он вынужден был сделать над собой значительное усилие, чтобы выглядеть жизнерадостным и веселым.Ему всегда казалось, что она читала его мысли, определяла по выражению лица внутреннее состояние, настроение.
— Федюша, тебе тут без конца звонят, звонят…;^ ― Кто же, мама?
— Вон, — Анастасия Семеновна кивнула на его дорожный чемодан. — Похоже, хозяйка…
Федор недоуменно пожал плечами.
— Какая хозяйка? Чемодан то ведь мой, мама!
— А ты посмотри, сынок.
В ее глазах он заметил лукавую улыбку. Шагнул к чемодану и, точно обжегшись, отпрянул. В его руке повисла шелковая женская сорочка.
— Попался?.. — как‑то странно сказала мать, грустно глянув на сына, хотя и продолжала усмехаться.
Федор побледнел, потом покраснел. Анастасия Семеновна заметила на его губах неловкую улыбку.
— Это все как‑то случайно…
Хлопнув крышкой чемодана, он только развел руками. «Вот черт!.. Ну, что может подумать мать?..» Вдруг в передней задребезжал звонок.
— А вот, верно, и она!.. — догадалась Анастасия Семеновна и поторопилась открыть дверь.
Оглянувшись, Федор увидел вошедшую Екатерину Нескучаеву. В ее руках был точно такой же чемодан. Шагнув с видимой неуверенностью, она остановилась перед Анастасией Семеновной и заговорила смущенно:
— Очень прошу вас, извините! У нас недоразумение с Федором Ивановичем… ехали в одном купе, потом в спешке перепутали… Я привезла его чемодан. Здравствуйте, Федор Иванович!
«Федор Иванович, ― как естественно и привычно звучит ее голос, будто мы старые друзья…» ― подумал Макаров, идя навстречу.
— Здравствуйте, Катя! Подумайте, какое глупое недоразумение!.. Проходите, пожалуйста. Посидите немного, отдохните. Разрешите пальто…
— Нет, нет! — возразила Екатерина. — Я сейчас уйду. Вот только руки замерзли…
Анастасия Семеновна деликатно отступила и ушла в другую комнату, предоставляя молодым людям возможность чувствовать себя как можно проще. «Красива и стройна, ― подумала она, ― только не по возрасту серьезная».
— А я пришла домой и — ужас!.. — улыбаясь, говорила Катя с комическими интонациями в голосе. — Только открыла, смотрю…
— Да у меня то же самое!.. — рассмеялся Федор, приглашая гостью сесть на диван. — Только что пришел с за-, вода, взглянул — в нем ваша…
— Не говорите! — смутилась Екатерина. — А вы уже и на работе были? Я звонила начиная с полдня.
«Надо бы чаю предложить…» ― подумала в своем укрытии Анастасия Семеновна и поторопилась на кухню. Но в передней ее настиг звонок. «Еще кто‑то…» В дверь протиснулся сосед ― адвокат Давыдович.
— Анастасия Семеновна, смею обеспокоить — Федор Иванович дома? Мы от всей души — я и Полина Варфоломеевна… Людмилочка тоже пришла с работы.
— Гостья у него, — полушепотом сообщила Анастасия Семеновна.
— Ба–а!.. — протянул адвокат, потирая нос с таким усердием, словно ему не совсем было приятно узнать об этом. — Аргументы не в мою пользу. Ретируюсь. Однако не забудьте напомнить, Анастасия Семеновна.
— Поздно уже, Михаил Казимирович. Отдохнуть ему надо.
Вернувшись к себе в квартиру, Давыдович, придав таинственность своему голосу, сообщил Полине Варфоломеевне:
— А соседушка наш, видать, семьей обзаводится, мамочка…
— Тебе то откуда известно? — безразлично спросила жена. — Вздор несешь!
— Наидостовернейший источник! — продолжал адвокат, потирая руки и прохаживаясь по комнате. — Сам только что видел — невеста в квартире. Молодая, красивая. Душится дорогими духами…
— Все подглядел, ко всему принюхался, — брезгливо заметила Полина Варфоломеевна. — Фу, как это гадко, несолидно для мужчины!
— Мамочка! — воскликнул адвокат и весь взъерошился, словно намереваясь вцепиться в волосы Полины Варфоломеевны. — Ты возмутительна!..
Глубоко вздохнув, жена сказала:
— Ох, до чего же ты падок на всякую чушь! В сплетнях, к примеру, находишь удовольствие. Тошно слушать!..
— Вы опять! — строго сказала Люда, выходя из своей комнаты.
— Да уж пора бы привыкнуть, доченька. Обычный наш разговор, — вздохнув, ответила Полина Варфоломеевна.
— Не могу привыкнуть! Не хочу! — рассерженно заявила Люда. — Ни в одном доме такого порядка я не видела, как у нас! — она стала между отцом и матерью, закинула руки на их плечи, потребовала: — Миритесь сейчас же! Иначе ругаться буду!
— Да мы не ссорились с мамочкой, — заулыбался отец, сияя маленькими глазками. — Мы философствовали о жизни, постигали истину бытия.
— Это на двадцать шестом году совместной жизни? Михаил Казимирович пожал плечами, словно хотел сказать: раньше было у нас понимание, а вот теперь… Но только махнул рукой и отошел к кровати. Время было позднее, пора на отдых. Знал: Федор Иванович, конечно, не придет.
В это время Макаров прощался с Катей, засидевшейся у него, позабыв о том, что собиралась уйти немедленно. Да и сам он старался внешне казаться довольным ее приходом. Но вот разговор между ними стал затихать, и они оба вдруг почувствовали, что время уже прощаться.Только Катя поднялась с дивана, Федор подал пальто и помог ей одеться. Она пристально посмотрела на него. Взгляд ее был серьезный, выжидающий. Федор никак не мог догадаться о значении этой перемены в ней. Она же в это время поняла, что ему и в голову не приходит мысль сказать ей, где в скором будущем они могут встретиться снова.
Неторопливо прощаясь, Катя думала, что вот она наберется смелости и скажет ему об этом. И так, пожалуй, вернее будет. Разве может человек с тем ледяным спокойствием, с каким он сегодня держался с ней, почувствовать ее желание. Но вот и к дверям подошли, и Федор приоткрыл их, а Катя не решалась заговорить о новой встрече. Опасалась, как бы он не понял ее плохо. Перевела дыхание, собираясь с силами, но вместо того, чтобы заговорить об очередном свидании, протянула ему руку, сказав:
