С добрым утром, Марина - Андрей Яковлевич Фесенко
Конечно, Ведерников знал о гремякинских строительных начинаниях, о планах перестройки, но разговаривать с ним по таким вопросам председателю не хотелось. К чему общие слова, пожелания, советы?..
Не сговариваясь, они пошли улицей по направлению к реке — оба крупные, представительные, только один — постарше годами, прямой, негнущийся; другой — с покатыми плечами, с заметной развалочкой при ходьбе. Ведерников молчал с многозначительным видом, Павел Николаевич посматривал по сторонам, явно скучая.
Впереди, возле дома доярки Гуськовой, суетились люди. Сама хозяйка, скрестив на груди руки, стояла на крылечке, а в палисадничке двое парней прилаживали к стенке лестницу; один из них с кошачьей ловкостью взобрался наверх и под громкие советы Марины Звонцовой принялся приколачивать молотком фанерную дощечку в межоконье. Потом парни, вскинув на плечо лестницу, направились к соседнему дому. Гуськова, довольная, поблагодарила Марину, а подошедшим мужчинам сказала с редкой для нее словоохотливостью и бойкостью:
— Вон чего комсомол-то затеял! Ай, молодцы, молодцы! Уваженьице-то какое — отметили мой дом, спасибочки за это. Теперь-то каждый будет знать, где живет Гуськова!..
Она все причмокивала губами, все качала с одобрением головой. А Марина стояла в сторонке и улыбалась. Вот и в Гремякине заговорили улицы, как в Суслони! Молча, с удивленной настороженностью Ведерников полюбовался прибитой на стенке фанеркой с красными буквами, извещавшими, что в доме живет колхозная доярка Гуськова, потом перевел повеселевший взгляд на гремякинского председателя:
— А действительно, любопытно! Хорошо придумано. Патриотично.
Ведерников не мог не выразить своего отношения к доброму начинанию молодежи, и, подойдя к Марине, он с благодарностью пожал ей руку. Та расцвела от похвалы незнакомого человека, потому что гордилась в душе своей затеей, а главное — увлекла ею других. Пусть маленькая, незначительная, но победа. Все эти дни помогавшие ей сейчас парни-десятиклассники выпиливали в школьной мастерской фанерки и надписывали их, а сама она контролировала работу, заставляла переделывать, если что не нравилось. Дощечки получились великолепные. Ей даже представлялось, как приезжие люди будут спрашивать у гремякинцев, кто это придумал такое, и им каждый ответит: «Да есть у нас одна девушка! Молодая, но соображает что к чему».
Ведерников еще раз посмотрел на дощечку в межоконье и сделал вид, что готов выслушать подробные объяснения Марины. И хоть стоявший рядом с председателем колхоза мужчина был ей незнаком, девушка охотно, ни капельки не стесняясь, заговорила:
— Мы все Гремякино обошли. Прибили дощечки на доме Чугунковой, деда Блажова, бригадира Огнищева, механизаторов Солдатова и Коровина. По списку, который дала партсекретарь Евгения Ивановна. Теперь улицы сами рассказывают, кто где живет и чем славится. В других деревнях давно такое заведено, а мы отстали.
Ведерников согласно, с подчеркнутой вежливостью кивнул. Марина подумала и добавила:
— А еще мы решили покрасить обелиск погибшим в войну гремякинцам. Многие женщины об этом говорят. Вот мы, молодежь, и хотим не только покрасить обелиск, но и собрать фотокарточки погибших, покрасивей написать под каждой фамилию и поместить в рамочке. Комсомольцы обязательно это сделают! И будут люди собираться у обелиска в День Победы, вспоминать своих славных земляков…
Пока Марина говорила о новой задумке молодежи, Ведерников слушал внимательно, не шелохнувшись, будто принимал рапорт. Все, что касалось минувшей войны, бывших фронтовиков, памяти о погибших, всегда волновало его до слез. Губы у него были крепко сжаты, брови напряженно сведены.
— А, какова сегодняшняя молодежь, какова подрастающая смена! — оживляясь, воскликнул он растроганным голосом. — Что ж, действуйте, действуйте. Молодцы! План у вас отличный. Еще раз скажу: прямо-таки молодцы! Вот оно, наше будущее, сердце радуется…
Павел Николаевич почему-то отмалчивался, вид у него был неловкий, смущенный. Марина решила, что это он из уважения к приезжему держится на втором плане. Как-никак товарищ из района, занимает большой пост, раз у него такой внушительный портфель. И, поглядывая на представительного незнакомца, как бы вызывая его на откровенность, она произнесла фразу, которая казалась ей очень важной в этом случайном разговоре:
— В Гремякине можно много интересного делать! Надо только людей расшевелить, привлечь их к различным мероприятиям да непременно вкус к культработе привить.
Парни уже давно приладили лестницу к стенке соседнего дома и, поджидая Марину, делали ей знаки кончать разговор. Она махнула рукой: мол, потерпите немного, не перебивайте, и обратилась к Павлу Николаевичу:
— В Суслони знаете еще что делают интересного?
Председатель покосился на гостя, как бы опасаясь его, нехотя проронил:
— Ну-ну, чем там отличились суслонцы?
— У них Дом культуры новые обычаи и праздники внедряет в жизнь! — скороговоркой сказала Марина. — Я тоже хочу попробовать… Вон у нас жена тракториста Додова готовится стать матерью. Надо нам устроить торжественную регистрацию новорожденного в клубе. Человек же родится! И нужно его встретить так, чтоб все гремякинцы узнали и обрадовались. Я клуб подготовлю, а вы уж, Павел Николаевич, не поскупитесь — отпустите денег для подарка. У суслонцев, говорят, это здорово получается!..
Глаза у Марины поблескивали, она с нетерпением ждала, что скажет в ответ на ее предложение Павел Николаевич.
В эти дни она взяла за правило — почаще, где только возможно, напоминать ему о себе, о клубной работе. А сейчас тем более выдался подходящий момент, потому что с председателем был приезжий ответственный товарищ, пусть и он узнает, как обстоит с культработой в Гремякине.
Сначала Павел Николаевич лишь снисходительно усмехался, а потом на его лице появилось выражение озабоченности, даже испуга. Чертова девка — чего придумала! И трещит, трещит, как сорока, будто другого места для разговора нельзя найти, а надо обязательно тут, на улице, да еще в присутствии Ведерникова!..
— Ладно, об этом можно потом подумать, — сказал он отходя.
— Так я ж хочу вопрос решить в принципе! — зачастила Марина, не отставая от него.
— Ну, если в принципе, то возражений нет…
Павел Николаевич сделал еще несколько шагов.
Между тем парни снова напомнили о себе — свистнули Марине и замахали кепками. Она сорвалась с места и побежала, распугивая копошившихся в пыли под забором кур.
Как было не раз при встрече с Мариной Звонцовой, Павел Николаевич испытывал непонятное чувство неловкости, будто он все забывал сделать что-то очень важное, обещанное. Девушка как-то сразу вошла в гремякинскую жизнь — это ему нравилось, но он чувствовал, что она принесла с собой новые заботы и хлопоты, от которых не отмахнешься. И сейчас, поругав ее про себя за нетерпеливость и горячность, он подумал, как бы Ведерников по-своему не истолковал их разговор…
Теперь они опять шли по улице — неторопливо, рядком,
