Мечты сбываются - Лев Маркович Вайсенберг
Откуда водились у Министраца свободные деньги? Работая в промысловом складе, он ведал снабжением рабочих спецодеждой, обувью, рукавицами. Всеми правдами и неправдами он оттягивал выдачу сезонной спецодежды, и это давало ему немалый доход. Выдачу ватников, необходимых на нефтепромыслах в пору холодных осенних и зимних ветров, он порой ухитрялся оттягивать до знойных летних дней, когда сама мысль о стеганом ватнике казалась невыносимой, и нередко случалось, что спецодежда так и оставалась неистребованной. Министрац списывал ее как выданную и продавал затем на рынке. Бывало и так: более отсталым рабочим, привыкшим видеть в старом приказчике начальство и не решавшимся ему прекословить, он выдавал вместо новой одежды держаную, приобретенную за бесценок у какого-нибудь нуждающегося или подвыпившего рабочего. До поры до времени подобные проделки сходили Министрацу с рук, — видно, не зря ссужал он инженера Кулля деньгами на водку.
Числился за Куллем и другой грех — жаловались люди на промысле, что инженер затирает рабочие изобретения, рационализаторские предложения.
Однажды в промысловый партийный комитет явился рабочий и с обидой в голосе рассказал, как долго и прилежно работал он над проектом аппарата, определяющего местонахождение нефти, а инженер Кулль, к которому он обратился с просьбой дать оценку этой работе, даже не взглянув на проект, положил его под сукно.
Воздействовать на Кулля, с целью помочь рабочему-изобретателю, комитет поручил Араму и Юнусу.
Юнус охотно взялся за дело: когда-то он сам был в таком же положении, как этот рабочий-изобретатель, а ходатайствовать за другого, как известно, удобней, чем за самого себя.
— Партийные комитеты не уполномочены входить в производственные дела, — сухо прервал Кулль Арама, едва тот заговорил от имени, комитета о проекте нефтеразведывательного аппарата.
Юнус не выдержал:
— Так, инженер Кулль, уже давно говорят троцкисты!
Выделяя каждое слово, Кулль с упрямым спокойствием ответил:
— Ведение производства поручено партией большевиков именно нам, спецам — как вы изволите нас называть, — и незачем вам вмешиваться в эти дела и заниматься спецеедством, что, к слову сказать, осуждается вашей партией.
— Товарищ Ленин считает… — пришел было Арам на помощь Юнусу, но Кулль не дал ему договорить:
— У Ленина не сказано, где и как добывать нефть, и мой долг руководствоваться геологией нефти, а не диалектическим материализмом. — Кивнув на геологическую карту, висевшую на стене, он безразличным тоном добавил: — Пожалуйста, если угодно, разбирайтесь во всем этом сами!
Невольно Юнус перевел взгляд на карту, испещренную разноцветными линиями, условными знаками, цифрами… Разбирайтесь во всем этом сами?.. О, если б он был в силах разобраться! Кое-что, правда, он в этой карте понимал, но уж, конечно, не настолько, чтоб можно было поставить себя на место инженера Кулля, черт бы его побрал!
Разговор с Куллем ни к чему не привел.
— Да, плохо у нас обстоит дело с нашим инженером! — угрюмо промолвил Арам, выйдя из кабинета Кулля, и сердито пыхнул трубкой. — Вбил он себе в башку, что рабочему человеку незачем заниматься изобретательством и что не его, инженера, обязанность возиться с этими, как он выражается, доморощенными потугами.
Юнус сочувственно кивнул: он испытал подобное на своей шкуре еще лет десять назад. Но, видно, не остыла в нем давняя обида, к тому же разогретая только что происшедшим разговором, и он в сердцах воскликнул:
— Выгнать нужно такого инженера к чертовой матери!
— Выгнать — легко! А кем заменить? — Арам развел руками.
Юнус и сам это понимал.
Ведь Кулль — что ни говори об этом пьянице — свое дело знает хорошо. Он словно по-писаному читает, что делается у него под ногами, в недрах! Удивительно, что даже постоянный хмель этому не мешает! Кулль знает себе цену, учитывает нужду в специалистах и пользуется этим положением. В самом деле: где найти другого опытного геолога-нефтяника, когда повсюду в них такая нужда? Кем заменить Кулля? Вот и говори после всего этого: выгнать!
ПРАЗДНИЧНЫЙ СТОЛ
В один из первых дней ноября, в необычный час, собралась за столом семья Арама.
Глава семьи — с неразлучной трубкой в зубах, Сато — с листом бумаги и карандашом.
— Ну что ж, дочка, записывай! — молвил Арам, открывая семейный совет. Он пыхнул трубкой и тут же с привычной опаской взглянул на Розанну.
Чудеса!
Никогда не думали они, что у них так много родственников, свойственников, друзей, товарищей по работе, которых хотелось бы видеть у себя за праздничным столом в день близящейся годовщины Великого Октября.
Сато назвала с десяток имен — подруг и сослуживцев по Дому культуры, Кнарик, не желая отставать от старшей сестры, — столько же своих подруг по школе. Вот уже два десятка человек! А у Розанны? Мало, что ли, у нее родичей, да к тому же, как водится, обидчивых, и друзей-соседок, которых тоже нужно уважить? И, наконец, у самого Арама, прожившего на промыслах сорок лет? Да у него на каждом шагу товарищи и друзья!
Пригласить хочется многих, но нужно считаться с тем, что мала квартира и всех не разместить. Если даже попросить у соседей второй стол и приставить к своему — все равно мест не хватит. Придется, видно, произвести тщательный отбор гостей. Семейный совет судит, рядит, кого-то вычеркивает, снова включает и под конец, так и не справившись с задачей, решает: пусть приходит, кто хочет, — для хороших людей дверь дома всегда открыта, а дурные люди вряд ли празднуют такой славный день, как годовщина великого Октября.
Правильно, оказывается, решил семейный совет!
Едва наступило утро торжественного дня, стали приходить люди — поздравить Арама и его домочадцев с праздником. И хотя квартира в этот день не стала просторней, чем в день семейного совета, места для всех гостей хватило, как, впрочем, всегда хватает места для хороших людей среди друзей.
Все были празднично одеты.
Хозяин — в белом воротничке, с галстуком, завязанном, правда, не слишком привычной рукой. Хозяйка — в добротном синем шерстяном платье, слегка пахнувшем нафталином.
А
