Борис Изюмский - Алые погоны
Подъем в шесть часов. После общей физзарядки и завтрака роты снова выстраиваются позади палаток. Горнист переливчато выводит: «Приступить к занятиям!»
Подают громкую команду командиры рот:
— На занятия шагом марш!
Роты, подтянутые, свежие, бодро проходят под оркестр мимо генерала, стоящего у входной арки лагерного городка.
После нескольких напряженных часов перебежек, ползанья, стрельб отдых кажется особенно сладким.
Капитан Беседа и Ковалев уводят группу малышей на речку — учить плавать. Пятьдесят велосипедистов отправляются в дальний рейд. Виктор Николаевич Веденкин говорит ребятам из младшей роты: «Пойдемте в разведку», — и увлекает их в рощу. Вот ведь человек — все знает! Настоящий следопыт. Присмотрелся к земле, усыпанной прошлогодними листьями, и уверенно объявил:
— Два часа назад здесь человек прошел.
— Откуда вы знаете? — ахают ребята.
— А очень просто. Смотрите: кругом листья сверху высохли, только снизу влажные, а там, где человек прошел, он листья подошвами перевернул вверх, и они не успели просохнуть… А вы знаете, как определить стороны горизонта по окраске ягод?
В лагерях тишина. Только под грибками стоят часовые, да в палатках и на веранде клуба преподаватели занимаются с несколькими суворовцами, готовя к осенним переэкзаменовкам. Неутомимый полковник Белов, начальник учебного отдела, заходит посмотреть, как работают должники, — ребята шутливо называют их «академиками».
Белов появился в училище недавно. Это был высокий, с безупречной выправкой полковник лет сорока пяти, с карими глазами под слегка набухшими веками и красивым ровным пробором седоватых блестящих волос.
До Белова училищу не везло на «завучей». Был неудержимый прожектер Дубов, вершиной изобретательства которого явилась «диспетчерская служба выявления двоек»; недолго просидел в своем кабинете, ссутулившись над бумагами, отгородившись от живого дела, Ломжин; промелькнул, не задержавшись, крикливый, лихорадивший подчиненных резкостью и нервозным тоном полковник Зубиков.
Белов приездом своим положил конец давнему спору командиров рот Тутукина и Русанова о мере строгости, о сочетании отзывчивости с требовательностью. В полковнике Белове подчиненные увидели необходимый им для подражания пример: в начальнике учебного отдела, как в фокусе, собрались именно те качества, которые должны были иметь офицеры военного учебного заведения.
От школьного завуча, — а Белов был им когда-то, — у него осталось умение подойти к учителю мягко, с уважением к его опыту и положению, дать дельный, ненавязчивый совет. Война же, работа в штабе гвардейской армии на фронте внесли в характер Белова именно ту властность, несгибаемость, которых подчас недостает школьному завучу.
В полковнике сразу почувствовали образованного, воспитанного, волевого офицера, учителя-командира, в одно и то же время и неуклонно-требовательного и деликатного, отзывчивого.
Белов был не просто завучем, а заместителем начальника военного училища по учебным вопросам. Ему приходилось не только направлять движение всего педагогического коллектива, руководить старшими преподавателями, предметными комиссиями, методическим кабинетом, но и беспокоиться о внеклассной работе, расписаниях, соблюдении распорядка дня и множестве других вопросов, учебных и чисто военных.
Этот выдержанный, властный человек умел и разобрать по косточкам урок физики или географии, и командовать парадом, и замещать генерала. Он был необходимым дополнением к Полуэктову и Зорину.
Вечером командир первой роты подполковник Русанов собрал свою роту.
— На рассвете выходим в дальний поход, — кратко сообщил он. — Будем действовать как головная походная застава батальона.
Русанов поставил задачу, назначил время возвращения.
Он только успел сказать: «Разойдись!», как началась подготовка. Лагерь наполнился металлическим скрежетом — это «бойцы» по собственной инициативе точили кирпичом саперные лопаты.
— Я ж тебе еще вчера предсказывал, что скоро в поход, — яростно натачивая свою лопату, говорил Артем Павлику Авилкину.
— А ты откуда узнал? — почтительно спросил Павлик, набивая вещевой мешок сухарями.
— Старый солдат! — усмехнулся Каменюка. — Ну, ладно, скажу: командир роты собирал офицеров? Собирал! На кухню запас круп привезли? Привезли! Думать надо!.. — назидательно закончил он.
— Порядочек! — воскликнул Павлик, накручивая нитку на иголку, спрятанную под клеенкой фуражки.
Первые лучи солнца, заскользили по небу, когда сигналист разорвал тишину будоражащими звуками трубы.
И сразу все пришло в движенье. Скатку — через плечо, гранатные сумки и лопаты — к поясу. Что еще? Противогаз! Карабин! И бегом — из палатки.
— Первая рота — становись!
— Связные ко мне!
Капитан Беседа подзывает к себе Дадико.
— Сделайте несколько подскоков, — приказывает офицер.
Дадико, недоумевая, исполняет приказание. Лопата со звоном ударяется о приклад карабина, что-то дребезжит в мешке.
— Кто же так подгоняет снаряжение? — укоризненно спрашивает капитан.
Андрей Сурков в это время настойчиво бубнит в трубку полевого телефона, прикрывая ее ладонью:
— Рымник, Рымник, я Измаил. Проверка телефона, Рымник…
Роты вышли из лагеря.
За плечами суворовцев — полная выкладка, в самодельных планшетах, перетянутых красными резинками, топографические карты.
На большом привале задымила походная кухня. К ней на коне подъехал генерал, легко соскочил на землю. Братушкин и Снопков оторопело вытянулись.
— Чем бойцов кормить будете? — деловито спросил Полуэктов.
— Кашей с мясом, раскладка четыреста граммов, — в один голос доложили повара.
— Ну-ну, попробуем, — промолвил генерал, зачерпнув ложкой из котелка, поданного ему.
Савва и Павлик напряженно проследили путь ложки и с облегчением вздохнули, когда Полуэктов сказал:
— Добрая каша!
Ночью конная разведка, возглавляемая капитаном Зинченко, выследила и захватила «неприятельскую» кухню. Трофеи — копченую колбасу и кашу — доставили в свой «батальон». Кашу милостиво возвратили противнику.
Отличился как разведчик Павлик Снопков. Он где-то на селе раздобыл женскую одежду, нарядился в нее, покрыл лицо белилами, какими обычно оберегают деревенские женщины лицо от загара, низко надвинул на лоб косынку и превратился в молоденькую миловидную колхозницу. Павлик пробрался в хату, где заседал штаб «противника», разузнал все его планы и благополучно вернулся в свое подразделение.
Из похода возвращались цепью, по одному, сначала степной тропой, потом узкой горной тропинкой. До лагерей оставалось километров восемь.
Жара стояла такая, что воздух казался раскаленным. Мокрая гимнастерка прилипала к телу, нестерпимо ныло плечо от ремня карабина. Мешало все: скатка, лопата, пустая фляга, подсумок. Пересыхало во рту. Пот непрерывно струился по щекам. А солнце припекало все сильнее. Не шелохнется листва, одуряюще однообразный стрекот кузнечиков преследовал, как кошмар.
Но вот, наконец, привал у ключа. Подбежать к нему, подставить пересохшие губы и пить, пить… Пашков первым рванулся вперед. Володя предостерегающе крикнул:
— Не пей! После хуже будет!
Хотел остановить Геннадия и Боканов, но раздумал: пусть сами убедятся, что пить нельзя.
Геннадий надолго прильнул к воде. За ним выстраивалась целая очередь жаждущих. Володя, проверяя себя, сел неподалеку от ключа. Глаза, не отрываясь, смотрели на пьющих. Ну, что стоит встать сейчас, подойти, нагнуться, набрать в пригоршни чудесной холодной воды… Кому нужно это самоистязание? Но настойчивый голос требовал: «Не смей! Потеряешь силы, не дойдешь до лагеря».
Двинулись дальше. Кто пил — теперь еще более изнывал от жары, истекал потом. Геннадий едва плелся, мысленно проклиная свою невыдержанность, но когда Володя, протянул руку к его карабину, предложил: «Давай понесу немного», Пашков оскорбленно отпрянул, подбодрился:
— Выдумал… Я сам!
Вдали показались лагерные палатки. Боканов подождал, пока все подтянутся. Выстроил колонной. Оглядывая ряды своего взвода, скупо похвалил.
— Задание выполнили хорошо. Возвращаемся на три часа раньше срока. Запевала, песню! — неожиданно крикнул он.
Павлик Снопков облизнул пересохшие губы и, вздернув голову, голосисто запел. Рота дружно подхватила:
Сталин — наша слава боевая,Сталин — нашей юности полет…
И куда только девалась усталость! Сами собой приподнялись головы, от ног отвалилась тяжесть, легче стало оружие, заискрился в глазах задор.
Малыши приветствовали вернувшихся из похода радостными возгласами.
