Василий Шукшин - Том 2. Рассказы 60-х годов
Минут десять лежали тихо.
– Слышь, на печке! – строго сказал Павел. – У тебя есть водка. В карманах, в дохе. Я видел вчера. Мы же отдадим тебе…
– Была, – откликнулся негромко снабженец. – Потерял я ее. Выронил.
Павел повернулся на бок и затих.
С печки послышалось ровное посапывание. Павел неслышно поднялся, подошел к дохе снабженца и стал шарить по карманам – искал водку. Водки действительно не было. В одном кармане он наткнулся на какой-то странный колючий предмет. Павел вытащил его, зажег спичку – то была маленькая капроновая елочка, увешанная крошечными игрушечками. Елочка была мокрая и изрядно помятая у основания. У крестовинки прикреплена бумажка, и на ней написано печатными буковками: «Нюсе, моей голубушке. От Мити».
– Положь на место, – сказал вдруг снабженец с печки.
Павел положил елочку в карман дохи, лег.
– К Нюрке опять пошел? – спросил он.
Скоро все заснули.
– Не твое дело.
– «Митя», – передразнил Павел. – Какой же ты Митя? Ты уж, слава те господи, целый Митька.
– Огурцов Укроп Помидорович, – зачем-то сказал Федор. И хмыкнул.
– До чего ушлый народ! – возмутился Павел. – Залезет вот такой гад в душу с разными словами – и все, и полный хозяин там…
– Пошли вы к черту! – громко сказал снабженец. – Чего вы злитесь-то, как собаки?
– Да хватит вам, – заворчал хозяин. – Нашли время разговаривать. Дайте доспать нормально.
Замолчали.
Хозяин через три минуты захрапел.
– А то злятся все, как собаки, – сказал снабженец с печки. – Не глянется, что лучше вас живу?
Павел и Федор не сразу нашлись, что на это ответить.
– Закрой варежку, – сказал наконец Павел. – Ворюга.
– Ты меня поймал, чтоб так говорить? – повысил голос снабженец.
Чувствовалось, что он привстал.
– Я тебя по походке вижу.
– Нет, ты поймал меня?
– Сдался ты мне – ловить тебя. А от Нюрки тебя, поганца, отвадим, заранее говорю. Придешь седня, мы там поговорим.
– Да какое ваше дело?! – почти закричал снабженец.
Проснулся хозяин.
– Ну, ребята, – сердито заговорил он, – пустил вас, как добрых, так вы теперь соснуть не даете. Чего вы орете-то? Что, дня не хватает для разговоров ваших дурацких?
Замолчали. Долго лежали так.
– Как собаки, накинутся… – шепотом сказал снабженец.
– Гад, – тоже шепотом сказал Павел. – «Милой голубушке…» Голубчик нашелся. Я тя седня в деревне приголублю.
Федор хохотнул в рукав.
– Мужики, у вас совесть есть или нету? – совсем зло сказала хозяйка. – Вы что?!
– Все, спим, – серьезно сказал Павел. – Давай спать, Федор.
Скоро все заснули.
К утру буран улегся.
Павел с Федором проспали; снабженца в избе уже не было.
– Ушел, – сказал хозяин.
Выпили с хозяином две бутылки водки и пошли навеселе в Буланово.
Двенадцать километров отшагали незаметно.
В Буланове завернули еще в чайную, еще подкрепились… Совсем хорошо стало на душе.
– Пошли к Нюрке зайдем? – предложил Павел. – Поглядим на их…
– Пошли, – согласился Федор.
– Мне все же охота поговорить с им, – не терпелось Павлу. – Доху надел… Сука! А я полушубок не мог взять: по шестьдесят восемь рублей привозили, не мог занять ни у кого. А что я, хуже его работаю?! – Павел кричал и размахивал руками. – Что я, хуже его?!
Федор молчал.
Нюра ждала гостей… Только не этих. Сидела в прибранной избе – нарядная, хорошая. Стол был застелен камчатной скатертью; на нем стоял начищенный самовар – и все пока, больше ничего. В избе было празднично.
– А где он? – сразу спросил Павел.
– Кто?
– Этот гусь… В дохе-то?
Нюра покраснела.
– Никого здесь нету. Вы чего?
– Не пошел, – сказал Федор. – Он обратно в город уехал.
– А-а… струсил! – Павел был доволен. Стал рассказывать Нюре: – Шли ночью с твоим… ухажером. Елочку тебе нес, гад такой. И, главное, написал: «От голубчика Мити». Я говорю: если, говорю, я тебя еще раз увижу у Нюрки, ноги повыдергаю. Ты, говорю, недостойный ее! Ты же так ездишь – лишь бы время провести, а ей мужа надо. Да не такого мозгляка, а хорошего мужика! – Не замечал Павел, как меняется в лице Нюра, слушая его. – А ты гони его, если он еще придет! Гони метлой поганой! Митя мне, понимаешь…
Федор смотрел на Нюру. Молчал.
– Спасибо, Павел, – сказала Нюра.
– Ты мне скажи, когда он придет…
– Спасибо тебе. Позаботился. А то сидишь одна – и никому-то до тебя нету дела. А ты вот пришел… позаботился… – Нюра отвернулась к окну, кашлянула.
– А чего? – не понял Павел.
– Ничего. Спасибо… – Голос Нюры задрожал. Она вытерла уголком платка слезы.
– Пошли, – сказал Федор.
– А ты чего, Нюр? – все хотел понять Павел.
– Пошли, – опять сказал Федор. И подтолкнул Павла к двери. Вышли.
– А чего она?
– Зря, – сказал Федор. – Не надо было.
– Чего она, обиделась, что ли?
Федор не ответил.
– Ей же, понимаешь, делаешь лучше, она – в слезы. Бабье!
– Трепесся много, – сказал Федор. – Как сорока на колу. У вас все в роду трепачи были. Балаболки.
– А ты-то чо? – Павел приостановился от неожиданности.
Федор как шагал, так продолжал шагать.
– Федор! – крикнул Павел. – Пошли, у меня пара бутылок дома есть. Пошли?
Федор свернул в свой переулок – не оглянулся. Павел постоял немного в раздумье. Плюнул в сердцах и тоже пошел домой.
– Пошли вы все!.. Им же, понимаешь, лучше делаешь, а они… строют из себя. Я же виноват, понимаешь. Народ!
Ваня, ты как здесь?!*
У Проньки Лагутина в городе Н-ске училась сестра. Раз в месяц Пронька ездил к ней, отвозил харчи и платил за квартиру. Любил поболтать с девушками-студентками, подругами сестры, покупал им пару бутылок красного вина и учил:
– Вы, главное, тут… смотрите. Тут народ разный. Если он к тебе: «Вы, мол, мне глянетесь, то-се, разрешите вас под ручку», – вы его по руке: «Не лезь! Мне, мол, сперва выучиться надо, а потом уж разные там дела. У меня, мол, пока одна учеба на уме».
В один из таких приездов Пронька, проводив утром девушек в институт, решил побродить до поезда по городу. Поезд уходил вечером.
Походил, поглазел, попил воды из автоматов… И присел отдохнуть на скамейку в парке. Только присел, слышит:
– Молодой человек, простите, пожалуйста. – Подошла красивая молодая женщина с портфелем. – Разрешите, я займу минутку вашего времени?
– Зачем? – спросил Пронька.
Женщина присела на скамейку.
– Мы в этом городе находимся в киноэкспедиции…
– Кино фотографируете?
– Да. И нам для эпизода нужен человек. Вот такого… вашего типа.
– А какой у меня тип?
– Ну… простой… Понимаете, нам нужен простой сельский парень, который в первый раз приезжает в город.
– Так, понимаю.
– Вы где работаете?
– Я приезжий, к сестре приезжал…
– А когда уезжаете?
– Сегодня.
– Мм… тогда, к сожалению, ничего не выйдет. А у себя… в селе, да?..
– Но.
– У себя в селе где работаете?
– Трактористом.
– Нам нужно, чтоб вы по крайней мере неделю побыли здесь. Это нельзя?
– Трудно. Сейчас самое такое время.
– Понимаю. Жаль. Извините, пожалуйста. – Женщина пошла было, но вернулась. – А знаете, у вас есть минут двадцать времени?
– Есть.
– Я хочу показать вас режиссеру… для… как вам попроще: чтобы убедиться, в том ли мы направлении ищем? Вы не возражаете? Это рядом, в гостинице.
– Пошли.
По дороге Пронька узнал, как будет называться кино, какие знаменитые артисты будут играть, сколько им платят…
– А этот тип зачем приезжает в город?
– Ну, знаете, искать свою судьбу. Это, знаете, из тех, которые за длинным рублем гоняются.
– Интересно, – сказал Пронька. – Между прочим, мне бы сейчас длинный рубль не помешал: домишко к осени хочу перебрать. Жениться надо, а в избе тесно. Пойдут ребятишки – повернуться негде будет. У вас всем хорошо платят?
Женщина засмеялась.
– Вы несколько рановато об этом. А вы могли бы с неделю пожить здесь?
– Неделю, думаю, мог бы. Я дам телеграмму, что…
– Нет, пока ничего не нужно. Ведь вы можете еще не подойти…
– Вы же сказали, что я как раз тот самый тип!
– Это решает режиссер.
Режиссер, худощавый мужчина лет за пятьдесят, с живыми умными глазами, очень приветливо встретил Проньку. Пристально, быстро оглядел его, усадил в кресло.
Милая женщина коротко рассказала, что сама узнала от Проньки.
– Добре, – молвил режиссер. – Если дело пойдет, мы все уладим. А теперь оставьте нас, пожалуйста, мы попробуем… поиграть немного.
Женщина вышла.
– Как вас зовут, я забыл?
– Прокопий. – Пронька встал.
– Сидите, сидите. Я тоже сяду. – Режиссер сел напротив. Весело смотрел на Проньку. – Тракторист?