Анатолий Рыбин - Рубеж
— Узнал, что вы приехали, вот и нагрянул сюда. Думаю, должен же я оказать внимание такому гостю, как вы, Павел Афанасьевич, — сказал Нечаев.
— А вы уже оказали, больше некуда, — с явным раздражением заметил Жогин-старший. — Как я понимаю, мой сын уцелел чудом.
Нечаев попробовал мягко успокоить Павла Афанасьевича, заметив, что происшествие это сильно огорчило всех, особенно досадно, что случилось оно в самое горячее время, когда от ракетчиков ожидали высокой слаженности в действиях.
— Понятно, — с усмешкой скривил губы Павел Афанасьевич, — пока, значит, не ожидали слаженных действий, все шло нормально, а как стали ожидать, сразу осечка получилась. Выходит, с дисциплиной в дивизии неладно. По-прежнему, наверно, в демократию играть продолжаете.
— Ну это вы напрасно! — возразил Нечаев. — Григорий Павлович командир строгий, и в ЧП этом, по-видимому, не он один виноват.
Нечаев принялся рассказывать об успехах Григория Жогина в совершенствовании ракетной системы, о внимании к нему со стороны командования. И хотя Павел Афанасьевич не переставал хмуриться, Нечаева он слушал все внимательнее. Разговаривая, они вышли за калитку, потом поднялись на ближний холм, с которого открылся вид на степь, на чилижные заросли, плотной полосой обступившие причудливо петлявшую речку.
— Вот где порядок так порядок. Да-а, природа!.. — с философской глубокомысленностью произнес Павел Афанасьевич.
— Вы правы, красиво. Я, признаться, и сам люблю постоять здесь иногда, особенно перед закатом, — сказал Нечаев. — Но вы, Павел Афанасьевич, посмотрели бы, как теперь вокруг Степного гарнизона стало. Не узнаете.
— Может, и не узнаю. Там ведь Приречная пойма всему королева. Разрослась, наверно, что твои джунгли — ни пройти, ни проехать...
— Верно, пойма разрослась. И городок стал иным. Новые казармы появились, дома, штаб, столовая, Дом офицеров. Солдатскую чайную открыли.
— Какую чайную?! — удивился Жогин-старший и с недоверием посмотрел на Нечаева.
— Солдатскую чайную со всеми современными удобствами.
— Значит, в столовой не тот чай, выходит?
— Не в том дело. Чайная — это великолепный отдых, особенно вечером. Да мы с вами завтра же наведаться туда можем. Машина к вашим услугам. Так что решайте.
Павла Афанасьевича словно подменили, лицо его помрачнело.
— Вы что, предлагаете мне по собственному кладбищу прогуляться? — спросил он, в упор поглядев на своего спутника.
— Зачем же так несправедливо, Павел Афанасьевич? — попробовал охладить его Нечаев. — Я ведь хотел, чтобы вы со своими однополчанами встретились. Они еще есть в полку. И про вас вспоминают.
— А вы не обижайтесь, — заложив руки за спину, сказал Жогин-старший. — Сами понимаете, даже разговор о Степном гарнизоне для меня как соль на живую рану. — Он промолчал, о чем-то раздумывая, и вдруг, смягчившись, спросил: — А где сейчас бывший командир роты Крайнов, Геннадий Максимович? Вы должны помнить его.
— Майор Крайнов сейчас на должности заместителя командира полка, — ответил Нечаев. — Может, с ним встретиться пожелаете?
— Вот с Крайновым встретиться не мешало бы, — согласился Павел Афанасьевич. — Если поможете, буду премного благодарен. Только не там, не в Степном.
Нечаев пообещал:
— Хорошо, пригласим его к вам.
— Вот за это спасибо, — впервые за весь длинный разговор улыбнулся вдруг Павел Афанасьевич.
Майор Крайнов приехал в городок ракетчиков, когда солнце спряталось за дальними холмами и мягкие осенние сумерки легли на землю. Павел Афанасьевич вышел навстречу своему однополчанину в полной военной форме и со всеми наградами. Крайнов тоже для встречи сменил полевую заношенную форму на свежий китель, до блеска начистил сапоги.
— Покажитесь, покажитесь! — сказал Павел Афанасьевич, оглядывая майора с пристальным покровительственным вниманием. — Хорош! И прежняя выправка есть. А вот в звании что-то вас подзадержали. Почему, интересно?
Крайнов смущенно пожал плечами:
— Ничего не поделаешь, Павел Афанасьевич, начальство с нами не советуется и о намерениях своих не информирует.
— Значит, все втайне делает.
— Не то чтобы втайне... однако без прений.
— Насколько мне известно, — Павел Афанасьевич доверительно взял собеседника за пуговицу, — с Мельниковым у вас отношения были благополучные. Разве потом испортились?
— Да нет, и сейчас все нормально, — торопливо ответил Крайнов.
— «Нормально»! Ох вы, скромник! Было бы нормально, в полковых командирах давно ходили бы. А то командиром другого поставили. Что же он, лучше вас?
— Возможно, и лучше... Наверное, лучше.
— Ну этого я, извините, не понимаю. — Павел Афанасьевич широко развел руками. Он явно раздражался. — Подполковник Авдеев только что принял полк и уже в почете.
— У него опыт большой.
— Какой там опыт, если ему тридцать лет с небольшим. Смешно даже!
— Ну, значит, талант.
— Тала-а-ант! — протянул Павел Афанасьевич. — А в чем он выразился, этот талант его?
— У нас учения только что прошли. Новый командир полка тактические задачи решал на них интересно.
Павел Афанасьевич иронически заметил:
— И чайную, говорят, в полку завел. Теперь цыган осталось набрать и водку на столы поставить. Очень красиво!
— Ну это вы зря, товарищ полковник! — решительно запротестовал Крайнов.
— Как это зря? Не узнаю я вас, майор. Стараюсь, а не узнаю. Каким-то другим вы стали, совершенно другим.
— Так ведь все течет, все изменяется, — попробовал отшутиться Крайнов.
— Это ясно. Но ведь во всяком изменении толк должен быть?
Крайнова начинала сердить безапелляционность Жогина-старшего: «Ну как он может судить о том, чего не знает? А впрочем, зачем ввязываться в спор с ним? Ведь у него сейчас такая тяжесть на душе, столько обиды на всех».
— Ну что ж, — сказал Крайнов, чтобы поскорее закончить эту тягостную беседу, — спасибо вам, Павел Афанасьевич, что не забыли о своем сослуживце. Рад был с вами увидеться.
— Я тоже рад. Очень рад... — с деланной вежливостью ответил Жогин-старший.
После ухода Крайнова Павел Афанасьевич долго не мог успокоиться. Он вышел на балкон и глубоко затянулся сигаретой. «Что же происходит на белом свете? Вроде был неплохим офицером этот Крайнов. А теперь даже не пойму: он это или не он?» Павел Афанасьевич бросил недокуренную сигарету и достал из кармана другую.
4
В казарму к ракетчикам Жогина-старшего привел полковник Осокин. Солдаты только что пришли с ужина, читали газеты, гладили обмундирование, писали письма. Павел Афанасьевич волновался: как его встретят подчиненные сына?
Едва успел он зайти в ленинскую комнату, как его мигом окружили приветливые, симпатичные ребята.
— В трудный момент прибыли вы к нам, товарищ полковник, — с сочувствием сказал сержант Ячменев. — Не уберегли мы своего командира на самом взлете, можно сказать.
— На каком таком взлете? — уточнил Павел Афанасьевич.
— Так мы же успеха большого добились в подготовке ракеты к пуску.
— Ничего себе успех, — укоризненно покачал головой Павел Афанасьевич, — человек еле жив остался.
— О том и речь, — с сожалением развел руками сержант. — Он ведь нас от удара спасал, а сам пострадал.
— Это вроде как на поле боя, товарищ полковник, прикрыл майор собой нас в опасный момент, — торопливо прибавил сидевший рядом с сержантом ефрейтор Машкин.
Павел Афанасьевич, слушая, подумал: «Больно бойкие ребята на слово. Да и за Григория горой стоят. А может, это они, чтобы меня успокоить? Только очень уж душевно изъясняются, без притворства».
— Но вы мне все же скажите без утайки, как у вас с дисциплиной в подразделении? — спросил Павел Афанасьевич, внимательно следя за выражением лиц своих собеседников.
— Нормально, — отозвался кто-то несмело.
— Говорите, «нормально», а такое ЧП сотворили.
— Конечно, упущения были, — принял замечание гостя сержант Ячменев, — но мы свои ошибки знаем теперь, товарищ полковник. Постараемся исправить.
— У нас генеральный план есть, — бойко вставил Машкин и показал на большой лист ватмана, висевший на стене.
Павел Афанасьевич надел очки, пристально вгляделся в слова, выведенные бойкой кистью:
«Обязательства, единогласно принятые на комсомольском собрании подразделения».
— Вот это курс подходящий, — похвалил Павел Афанасьевич ракетчиков. — Только последний пункт не очень понятен мне. Как это: «Больше уделять внимания творческим предложениям»? Любители предлагать всякое найдутся, только волю дай.
Молчавший все это время полковник Осокин объяснил:
— Тут, видите ли, Павел Афанасьевич, ракетчики наши рационализаторские проблемы решают. Так что этот пункт для них очень важен.
— О нас скоро во всех частях узнают, — похвалился Машкин. На него зашикали:
— Ты, Костя, на клавиши не нажимай. Обойдемся без музыки.
