Георгий Лоншаков - Горшок черного проса
— Гоньба… Какое-то странное название…
— Очевидно, это связано с охотой, господин генерал, — подсказал Найденов. — В этих местах много дичи и зверя. Особенно — волков. Мой прадед, дед и отец были страстными охотниками.
— Гоньба… — опять повторил генерал. — Гон… гм… Вот и погоним мы отсюда красных!
Через сутки Найденов в сопровождении четырех разведчиков и связистов, в форме красноармейцев, с поддельными документами бойцов роты связи штаба второй армии Шорина приехал под вечер на левый берег Вятки, где, как раз напротив Гоньбы, размещалась тщательно замаскированная артиллерийская батарея.
С мучительным чувством волнения, щемящей тоски по дому шел Найденов по знакомым с детства тропинкам к берегу Вятки. Здесь все было родным. Сколько раз переправлялся он — и один, и с ватагами мальчишек-сверстников — на этот берег! Охотились, рыбачили, играли в казаки-разбойники… Теперь все это ушло в прошлое. Но он вернется в свой дом. Да, в свой, а не чей-нибудь. Он вышвырнет из него всех, кто там сейчас есть. Он расплатится с ними за все сполна!
Навстречу Найденову из блиндажа вышел командир батареи. Был он помят и не брит, да к тому, же, видимо, не успел проспаться после попойки, и в усах у него застрял пух от подушки.
Хмуро и недоверчиво глянув на гостя, капитан вдруг просиял:
— Васька, черт!
— Макаров?! — изумился Найденов. — Вот не ожидал! Тебя и не узнаешь…
— А я, думаешь, ожидал?
Они стиснули друг друга в объятиях. От капитана разило перегаром. За встречей с любопытством наблюдали такие же заспанные, как командир, артиллеристы.
— А ты хорош… Бравый вояка! — оглядел с головы до ног неожиданного гостя Макаров. — Я уже подумал, что наши разведчики ихних словили. Думаю, вот сейчас мы их на бережку, на виду у красных, и шлепнем. А то скука! Не служба, а прозябание… — провел он рукой по небритой щеке. — А ты что же — туда?
— Да. Устрой, пожалуйста, моих на отдых.
— Идите вон в тот блиндаж, — сказал капитан солдатам-разведчикам. — А теперь прошу ко мне.
— Успеется, Гриша. Пойдем сначала на наблюдательный пункт.
— К чему такая спешка? Давай лучше отужинаем за встречу… Ты ведь не сегодня уходишь?
— Нет.
— Так в чем же дело? Пошли, пошли в блиндаж!..
— Нет, сначала надо на энпэ. Я тебе сейчас все объясню.
— Ну, смотри, — с сожалением сказал Макаров. — А то потом скажешь: встретил не так, как надо…
По ходам сообщения они вышли на самый берег. Наблюдательный пункт был открыт на небольшом холмике.
Найденов взял у солдата-наблюдателя старый цейсовский бинокль и впился в полурастворенные в вечерней дымке знакомые очертания холмов, соснового леса, церкви, домов на западном берегу.
— Обстановка у нас относительно спокойная, — рассказывал между тем Макаров. — Красные не лезут пока на рожон. Силенок у них маловато. Фронт по берегу почти на двести километров занимает двадцать первая дивизия, так в ней едва три-четыре тысячи штыков и сабель. Посты расставлены чрезвычайно редко. Один из них здесь, в Гоньбе. Бойцов не более взвода. Артиллерии нет. Пара пулеметов, пожалуй… Второй пост километрах а десяти. Между постами ведется патрулирование.
Найденов оторвался от окуляров. Лицо его было бледным, руки дрожали. Он протянул бинокль капитану и сказал:
— Посмотри туда…
— Что я там не видел, — равнодушно отозвался Макаров. — Надоело это мне уже до мозолей на глазах.
— Нет, ты посмотри, — повторил Найденов.
Капитан пожал плечами и взял бинокль.
— Ну-с…
— Это мой дом, Гриша.
— Ах, вот как… — протянул капитан. — В Гоньбе твое имение?
— Да.
— Постой, постой! Да ты же мне в госпитале говорил об этом! Потрясающая ситуация… Теперь я понимаю тебя, Вася… — Он помолчал, потом спросил: — Давненько здесь не бывал?
— Давно. С зимы шестнадцатого.
— Три с половиной года… Матушку еще застал, да?
— Жива была. Я тебя что хочу попросить, Гриша, когда начнется все это… учесть то обстоятельство, что…
— Конечно, Вася! Что за разговор! Ради такого случая все сделаю аккуратно. Постараюсь без ущерба. Ни один снаряд не упадет. Если только красные сами не подожгут.
— Не успеют…
Они оставались на наблюдательном пункте, пока темнота окончательно не скрыла противоположный берег. Ветерок доносил оттуда запах дыма. Иногда было слышно по-над водой конское ржание, пиликанье гармошки, голоса. Наконец Макаров уговорил Найденова уйти.
У блиндажа капитан окликнул:
— Акулов! Акулов, черт бы тебя побрал!
— Слушаю, вашбродь! — Из блиндажа выскочил молоденький солдат. Новое английское обмундирование мешком висело на его тощей фигуре. — Слушаю, вашбродь! — повторил он, испуганно глядя на офицера.
— Какой ты Акулов? Пескарь ты, а не Акулов. Что у нас есть… это самое?
— Самогонка, вашбродь. Огурчики соленые, яишница.
— А еще что у нас есть, кроме самогонки?
Солдат молчал, часто моргая глазами.
— Я тебя спрашиваю или не тебя?
— Есть коньяк… Дык сами сказывали: для особого случая. Или когда наступать, или..
— Или еще чего? Ну, договаривай, каналья!
— Вот и я говорю. Значит, или наступать. Ну, значит, для особого случая.
— Вот сегодня и есть тот самый особый случай! Гость у нас. Да еще какой гость! Ставь все, что есть!
— Слушаю! — гаркнул солдатик и исчез в блиндаже.
— Что это ты его, так? — спросил Найденов.
— От нечего делать обкатываю, — махнул рукой капитан. — То над головой для острастки из нагана щелкну, то пинка дам. Пошли, пошли, — увлек он Найденова, все еще поглядывавшего в сторону реки. — Все будет хорошо, Вася! Мы их оттуда выкинем, дай срок. Давно из Омска? Как твои амурные дела? Помнишь — в госпитале? Признаться, завидовал тебе. Эх, черт побери!
Земляной пол блиндажа был аккуратно подметен. Горела свеча, тускло освещая стены, защищенные от осыпи плетенками из прутьев. Снарядные ящики, заменяющие стол, застелены газетами. За железной печкой — нары.
Вестовой Акулов уже успел поставить бутылку коньяка, нарезать хлеба, огурцов.
— Подсаживайся, — пригласил капитан. Стульями тоже служили ящики из-под снарядов. — Извини за условия. Как говорят, чем богаты, тем и рады.
Капитан налил коньяк. Акулов подал разогретую на печке яичницу и скромно уселся в сторонке на нарах. Друзья выпили за встречу и разговорились.
— Скука беспросветная, — жаловался капитан. — Где-то воюют, как люди, а тут тупеешь от безделья.
— Скоро будет весело и здесь, — ободрил его Найденов.
— Это уже другое дело. А то пьешь с тоски напропалую. Благо, есть что. Ха-ха! Я своих орлов оброком обложил. Говорю, вот вам мое условие: пустыми не возвращаться, иначе пристрелю!..
— А где они берут? Насколько мне известно, на этом берегу поблизости нет никаких сел?..
— Да, — согласился уныло капитан. — Леса кругом, болота, топи… А берут на той стороне, — махнул рукой в направлении реки. — Подходят однажды ко мне трое. Помялись, помялись. Я спрашиваю: «В чем дело, канальи?» Они говорят: «Мочи нет, вашбродь! Страсть как до бабенок хочется!» — «Где, — говорю, — взять их? Видите — болота кругом?» А они мне: «Там, вашбродь, там… на той стороне… Лишь бы вы, говорит, вашбродь, отпустили».
— И что же, отпустил?
— Отпустил, — снова махнул рукой капитан.
— Но ведь там красные…
— Ну да, красные. Но они под красных вырядились! С убитых когда-то, канальи, про запас снимали. Даже песни ихние выучили, стервецы: «Мы смело, — говорят, — в бой пойдем…» И никаких гвоздей! Каково, а?
— А если бы не вернулись?
— Я их предупредил при всех для острастки: в случае чего, говорю, канальи, троих ваших дружков-батарейцев по жребию в расход пущу. И чтобы, говорю, без самогонки не возвращались да попутно поглядывали, что там у красных делается.
— Вернулись?
— А куда они денутся? День не было. Два. Смотрю, на третий под утро являются. Довольные! И с выпивкой, да еще и с закуской. С тех пор и пошло… Так что мои орлы помогут тебе перебраться и советы дадут на все случаи.
— Да, пожалуй, этим надо воспользоваться.
— Конечно! — Капитан опрокинул свой стакан. — А ты, наверное, скажешь: вот он каков стал — капитан Макаров. Запил… Опустился до скотского положения. Скажешь, да?
— Ничего я не скажу, — нахмурился Найденов, хотя видел: тот Макаров, с которым он лежал после ранения в омском госпитале, и тот, с которым он встретился сейчас, — совершенно разные люди. Что было виной? Война? Этот блиндаж? Но батарея стоит здесь не так уж и долго. «Он сам виноват, — решил Найденов. — Надо в любых случаях держать себя в руках, не расслабляться». И тут же подумал, что с ним-то такое не случится никогда.
После ужина, когда вестовой начал устраивать постели, офицеры вышли на воздух.
