Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая
У него отобрали автомат, за который уцепились в самом начале схватки, отобрали пистолет, нож и все патроны. После этого его снова поставили на лыжи и повели дальше в том же направлении, в котором он и без того стремился. Один из нападающих отошел в сторону и сказал, с трудом переводя дыхание:
— Прямо к Эйно — Рейно ведите! И смотрите в оба! Чуть что — стрелять!
Рыжий покосился на дула чужих автоматов и пригрозил, тяжело дыша:
— Погодите, черти! Это вам даром не пройдет.
Но его толкнули прикладом в спину и крикнули вслед:
— Иди, иди! Меньше разговаривай, шпионская морда!
Он оглянулся, пытаясь разглядеть в темноте того, кто его толкнул. Но трудно было их различить. Трое ближайших к нему были одеты в одинаковые солдатские шинели, и только двое отошедших были в полушубках. Тогда он еще раз пригрозил им всем:
— Погодите, гитлеровские дворняжки, черт бы вас взял! Я вам еще покажу!
— Меньше болтай!
Его опять подтолкнули прикладом в спину. Чтобы избавиться от повторения этих толчков, он минут пятнадцать шел молча за направляющим конвоиром. Но когда впереди среди деревьев обозначились признаки какого-то жилья, он снова возвысил голос и снова начал упираться. Так с шумом и криком его втолкнули в маленькую лесную избушку и поставили перед двумя одинаковыми коренастыми людьми, одетыми в одинаковые черные меховые куртки со следами сорванных погон на плечах. И далее его путь по финской земле коснулся близнецов, оставив прочный след в их памяти да еще в памяти молодого Мурто.
Маленькая электрическая лампочка, питаемая от какой-то батареи, освещала их одинаковые темные лица, на которых светлыми пятнами выделялись брови и коротко подстриженные усы. Оба они стояли у стола, держа в руках детали пулемета. А на столе были разложены остальные детали и еще какое-то мелкое оружие. Самый ствол пулемета с главным механизмом лежал на краю стола, и к нему они прикладывали то одну деталь, то другую. Только на один короткий миг оторвались они от своего дела, чтобы бросить на рыжего одинаково дикие быстрые взгляды, а потом снова застучали сталью о сталь.
Рыжий тем временем продолжал буйствовать. И, боясь, что он опять полезет в драку, его крепко держали за обе руки. А он делал вид, что никак не может вырваться, и кричал на всю хижину:
— Дьяволы трусливые! Только на одиноких вам нападать! Больше вы ни на что не годитесь, дворняжки Гитлера!
Близнецы у стола молча переглянулись между собой при этих его словах, продолжая собирать немецкий тяжелый пулемет. А рыжий мотал вправо и влево державших его людей и орал:
— Продали родину! Продали себя, своих жен и детей и рады этому, олухи! Но погодите! Доберемся и до вас! Попразднуйте вволю, пока здесь хозяйничают тупорылые нацисты, а потом мы вам покажем, как своих продавать. Всем нож в глотку, холуям Гитлера! Думаете, испугался я вас? Нате, режьте, собаки! Я плюю в ваши холуйские рожи, гитлеровская солдатня! Вы убьете меня, убьете десятки других таких же, но этим вы финский народ на свою сторону не перетянете!
Близнецы опять переглянулись между собой, и один из них сказал вдруг резко:
— Отпустить его!
И другой добавил таким же тоном:
— Отпустить!
Пока солдаты выказывали недоумение, Юхо вывернулся из их рук и заорал:
— Ну, что рты разинули? Сказано — отпустить, значит надо отпустить! А то вот как двину сейчас!
И он грозно замахнулся на ближайших, заставив их попятиться. Близнецы продолжали собирать пулемет, не оглядываясь больше на рыжего пленника. Им, как видно, предстояло собрать еще много разных смертоносных вещей из того хлама, которым был завален стол. Один из них оторвался от работы только для того, чтобы взять в руки трубку телефона, от которого провод уходил сквозь щель в оконной раме прямо на сук ближайшей сосны. В трубку он спросил: «Больше никого?». И, выслушав ответ, приказал: «Внимательней смотреть!».
Говорил он резко и отрывисто, и таким же тоном заговорил второй близнец, когда писк телефона заставил его взять в руку ту же трубку:
— Ну, что еще? Да. Выяснили. Наш. Вы о наци не забывайте. Завтра выясним, с чего они так взбесились.
А Юхо не унимался:
— Я вам покажу, как меня прикладом в спину толкать! Кто меня прикладом толкал? Выходи сюда! Ну! Выходи, не бойся! Я тебе ничего плохого не сделаю, только трахну об стенку, чтобы кишки к потолку прилипли. Ну, выходи сюда, говорю, дьявол! Дай мне посмотреть на твою противную морду перед тем, как я из нее клюквенный кисель сделаю!
Он орал все громче и громче, расталкивая столпившихся у дверей, но никто не отозвался на его требование. Тогда он сел вдруг на лавку у стены, вложил свое лицо в ладони и заскулил тихо, как обиженный пес, прерывая себя временами скрежетом зубов. Это было так неожиданно, что все притихли, затаив дыхание. Ничто не действует на человека так сильно, как слезы большого и сильного мужчины. Если такой богатырь плачет, то надо полагать, что у него действительно настоящее горе. И лучше его не трогать в это время.
Суровые, молчаливые люди, одетые в форму финских солдат, стояли у дверей, сочувственно поглядывая на того большого человека, согнувшегося пополам от неизвестного им тяжелого горя. Только близнецы, казалось, не слыхали ничего, продолжая протирать и соединять части пулемета. А Юхо бормотал, всхлипывая в свои большие ладони:
— Сволочи! Всех бы перебил к черту! Навязались паразиты на нашу голову. За одного старого кожевника полсотни убить мало…
И тут вдруг близнецы обратили к нему разом свои темные скуластые лица, на которых обветренные тугие щеки уже не так круглились, как бывало. И, обернувшись, спросили разом:
— Что? Как ты сказал?
Но Юхо ответил, не поднимая головы:
— А подите вы к черту!
Близнецы шагнули к нему ближе, повторяя свой вопрос:
— Что ты сказал о старом кожевнике? Что ты о нем сказал?
— Не ваше дело, что я о нем сказал. — Юхо ниже наклонил голову и пробормотал глухо: — Нет больше на свете старого кожевника.
— Как нет? Как так нет?
Светлоусые близнецы остановились перед ним:
— Ты говоришь о старике Мурто? Об Илмари Мурто?
— Нет, о вашей бабушке. Живут в лесу, как кроты, и не хотят знать, что творится в их собственных домах…
Один из близнецов сорвал с него шапку, другой схватил за волосы и резко рванул его голову вверх, оторвав ее от ладоней. И оба они разом потребовали:
— Говори, что произошло со старым кожевником!
Юхо взглянул на них сверкающим взглядом. Он больше не притворялся. Незачем было ему больше притворяться. Утерев глаза рукавом полушубка, он заорал им прямо в лицо:
— Убит старый кожевник! Это вы хотели знать? Убили его эсэсовцы. Сегодня утром убили. Теперь вам ясно?
Близнецы вперили в него свои дикие взгляды и сдавили ему руки с такой силой, которая ясно показывала, почему именно эти люди повелевали здесь другими. Глухим голосом они почти выдохнули ему в лицо новый вопрос:
— За что убили?
— А подите спросите у них. Захотели убить — и убили. Разве не они здесь хозяева? Они что-то требовали от него для своего пропитания, а он не давал. Вот и убили.
— А ты откуда это узнал? Откуда узнал об этом?
— Да я сам двоих из них уложил. — Юхо горестно качнул головой. — Только двоих удалось прикончить. Только двоих… Но что же было делать? Больше никого не оставалось. Остальных убил сам старик. Эх, и славный же был старик…
Юхо добавил уже спокойнее:
— Но они уже чувствуют недовольство финского народа. Недаром они вчера финскую охрану у моста через Сювяйоки заменили своей. Знает кошка, чье мясо съела.
— Как заменили?
— Так заменили. Стоял там на этой неделе взвод Юсси Мурто. А вчера его заменили немецкой охраной. Из того отряда охрану поставили, который старого кожевника убил.
— А где же теперь Юсси Мурто?
— Нету там больше Юсси Мурто. Зато есть хорошие мишени для стрельбы. — Он обвел всех взглядом и продолжал: — Вас я не знаю, но судя по тому, как вы сидите тут, в лесу, не осмеливаясь никуда показывать носа, видно, что ваших близких еще никто не тронул. А моих тронули, и я знаю, кто за это несет передо мной ответ. Отдайте мой автомат. Я снял его с гитлеровца, которого сам убил. Это моя добыча. У вас он за печкой зря пролежит, а у меня утром по крайней мере еще пятерых грабителей финской земли уложит возле моста через Сювяйоки. Не могу я сидеть сложа руки, понимаете вы это? Мстить я должен за убитого старика Мурто и за все другие обиды! Ну! Дайте сюда автомат, вы, сидни с рыбьей кровью.
Но никто не отдал ему автомата. Тогда он двинулся к двери, ворча на ходу:
— Ну и черт с вами! Я и без вас достану. У первого же эсэсовца пойду и отниму, а свое дело сделаю. А ну, прочь с дороги, овечье племя! Не стой на дороге, когда Юхо Ахо идет!
