Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том второй
Нам довелось в Бенаресе увидеть собственными глазами индуистские похороны — обряд сожжения тел усопших. Еще с лодки мы приметили на берегу Ганга какую-то площадку, к которой подплыла баржа, груженная лесом. Несколько человек встречали баржу. Они с поразившей нас быстротой и слаженностью движений проделали на наших глазах ряд последовательных операций с этим лесом: сгрузили, распилили, сложили штабелем вышиной примерно в метр. Затем с таким же проворством и деловитостью эти люди положили на штабель туго завернутого в красную ткань покойника. Поверх тела — еще два-три ряда дров. Потом юноша поднес к этому сооружению факел, и дрова — очевидно, очень сухие — мгновенно вспыхнули. Через несколько минут пламя уже бушевало, вознося к небу дым — символ эфемерности и бренности нашей материальной жизни. Пепел, который останется после того, как погребальный костер отпылает, будет брошен в священные воды Ганга, что обеспечит душе покойного слияние с бесконечностью и растворение в вечном блаженстве.
Пока мы плыли мимо площадки, к ней поднесли еще два трупа, также завернутые в красное.
Мы уже вроде привыкли к кричащим контрастам Индии. Здесь выглядит естественным многое, что в Европе было бы воспринято как режущее противоречие. И потому нас уже нисколько не удивляет, когда после знакомства с чудесами священного Ганга наш гид предлагает нам познакомиться с тремя — или хотя бы с одним из трех университетов Бенареса. Да, да, этот город, который, к слову сказать, всего лишь районный центр, входящий в штат Уттар Прадеш, имеет целых три университета, не говоря уже о множестве других учебных заведений. Широко представлены гуманитарные науки. В составе одного из университетов — Кашивидиапит — только гуманитарные факультеты. О филиале Литературной академии мы уже знали.
— Не удивляйтесь, — говорит наш гид, — ведь население Бенаресского района составляет два с половиной миллиона человек.
...Новая неожиданность! Оказывается, в этом древнейшем очаге индийской культуры бунтуют студенты. Бунтуют самым наисовременнейшим манером, не хуже, чем в Париже или в Западной Германии. Так что университет, запланированный для нашего посещения, временно закрыт, и уважаемые господа туристы благоволят ограничиться внешним осмотром университетского городка.
Двенадцать колледжей университета разбросаны по большому зеленому массиву. Учебные корпуса и общежития размещены в роскошном саду. В университетском музее богато представлена древнеиндийская скульптура. Мы снова имеем возможность подивиться дарованию этого народа, его умению выразить в причудливых формах свою умонастроенность.
На нашем пути — все новые и новые храмы. Входят ли они в число тех полутора тысяч, которые значатся по статистике? Вот, например, этот, построенный местным богачом в стиле модерн, без традиционной резьбы на стенах и куполах? Или тот, что в самом центре города, тоже блещущий новизной, отделанный и снаружи и изнутри мрамором, хоть и не таким ослепительно белым, как мрамор Тадж-Махала?
У входа в этот храм — изображение бога, кажущегося живым. Он человеческого роста. Он поворачивает шею и укоризненно, как китайский болванчик, покачивает головой. И в такт ему качает своей лохматой головой местный юродивый, один из тех, чьей бороды и усов в жизни не коснулась бритва. Лоб его густо намазан белой глиной, пересечен красной линией. Это недоступный нашему пониманию знак причастности к чему-то. На тщедушном теле юродивого — единственный лоскут — набедренная повязка, которая тщится хоть «срам прикрыть». Этот человек мог бы с полным правом сказать: «Все мое ношу с собой», потому что, волочась заплетающимися ногами по храму, он таскает за собой грязный холщовый мешок, содержащий все материальные ценности, которые обременяют его в этом мире.
Зато какое богатство в стенах храма! Эти стены снизу доверху покрыты письменами санскрита. Здесь весь текст древней эпической поэмы «Рамаяна».
...Кончается наш насыщенный острыми впечатлениями день. В ресторане гостиницы нам обеспечен самый современный сервис. Быстроногие официанты проявляют ангельское терпение, ожидая, пока мы решим вопрос о выборе блюд, описанных в меню на английском языке. В этом деле к нашим услугам всегда полное содействие метрдотеля, элегантного джентльмена, облаченного в пиджак и галстук, невзирая на самый лютый зной. Как только метрдотель замечает наши затруднения с выбором блюд, он стремительно бросается к нам, обогнув стол, становится сбоку, заученным любезным движением склоняет голову и говорит таким тоном, точно здесь решаются мировые проблемы:
— Сэлед? О йес, сэр... Сэлед вери гуд... Кари? О йес, сэр... Кари вери гуд...
Мы подшучиваем над Майей Ганиной. Скорее всего именно ее женские чары так неудержимо влекут к нашему столику элегантного метрдотеля. А он и впрямь выглядит эффектно со своей худощавой стройной фигурой, прямолинейным очерком лица и выражением любезной озабоченности во всех движениях.
— Силен! Просто кандидат ресторанно-кулинарных наук! — шепчемся мы по-русски.
И вдруг выясняется, что наш гостеприимный хозяин и впрямь кандидат. С отличным университетским образованием. Кандидат искусствоведения! После такого признания нам уже неловко беседовать с ним о салатах и бифштексах. Пытаемся втянуть его в интеллектуальный разговор о Рабиндранате Тагоре, о Льве Толстом... Но наш собеседник опять-таки любезно восклицает:
— Тагор? О йес, сэр! Тагор — вери гуд. Толстой? О йес, сэр! Толстой — вери гуд.
Все с той же метрдотелевской интонацией. О страна чудес!
* * *Во дворце магараджи. Царственный бизнесмен и его дочь. Первое апреля — день простаков.
Итак, мы отправляемся с визитом к самому бенаресскому магарадже! Во дворце уже ждут нас, и к нам для сопровождения прикомандирован инспектор Варма — невысокий коренастый человек средних лет с ястребиным профилем и аккуратной полоской усов, так часто встречающихся здесь. Это очень общительный собеседник, не чета нашему сдержанному гиду Шарма. Едва познакомившись, Варма хочет сообщить многое о себе и узнать по возможности все о вас. Вот он уже с интересом осведомляется, есть ли у меня дети, а заодно и сам доверительно сообщает, что он отец пяти очаровательных малюток, что это очень радостно, однако одновременно создает немало материальных затруднений.
— Вот магараджа, тому государство выплачивает пенсию в пятьсот тысяч рупий. Да доход от собственного имения — не меньше полумиллиона. А послушали бы его! Вечные жалобы на нехватки... — торопливо вводит нас инспектор Варма в курс дела.
Дорога ко дворцу магараджи довольно далекая. Проезжаем длинный высокий мост в верхней части города, снова спускаемся к реке и долго едем вдоль набережной. Путь этот дарит нам новые достопримечательности. Вот, например, большой четырехугольный бассейн с каменными стенами-лестницами, уходящими под воду. Говорят, что такие бассейны очень характерны для здешних мест. Они размещаются обычно возле храмов. В них совершается обряд омовения перед молитвой.
Но на этом бассейне, мимо которого мы проезжаем, — печать запустения. Он обмелел, помутнела его вода, запущены его окрестности. Зато расположенный неподалеку храм из розоватого гранита выглядит как драгоценная игрушка, за которой бережно ухаживают. Всматриваемся в барельефы, украшающие купол и стены храма. Они выполнены в духе традиций древнего индийского искусства: парадные крытые повозки, волы, львы и, конечно же, слоны в роскошных нарядных попонах. Не обошлось и без танцующего четверорукого бога Шивы. И снова мы поражаемся этому национальному умению — передавать ощущение ритма в пространственном искусстве.
Въезд во дворец магараджи пролегает через небольшое село. Мы катим по асфальтной дороге вдоль села и упираемся в ворота дворца. Вот так сюрприз! Оказывается, чтобы войти сюда, мы, приглашенные гости, должны купить билеты — по одной рупии с головы. Дело в том, что магараджа рассматривает свое обиталище как музей, а за вход в музей во всем мире платят.
У входа — стража, человек семь солдат. Весьма оригинальная стража. Не стесняющая себя внешними формальностями. Все солдаты развалились на травке, почти нагишом, в самых непринужденных позах, явно наслаждаясь полным отдыхом. Просто уголок пляжа. Тем не менее, узнаем, что это солдаты правительственных войск.
— Раньше, магараджа содержал. собственную полицию, но это влетело в копеечку. Вот они рад,.что после превращения дворца, в музей его охраняет государство, — разъясняет инспектор Варма, не желающий скрывать от туристов мелких домашних разногласий..
Во внутреннем дворе дворца. — дорожки, посыпанные красным гравием, идеально зеленый травяной ковер. Трава на нем тугая как ворс настоящего ковра.
Начинаем осмотр с овального зала, в котором экспонируется слоновая упряжь. Слон — излюбленный символ индуизма — представлен здесь, так сказать, с парадной стороны, Совсем не отражена трудовая деятельность этих неутомимых работяг, зато выставлены для обозрения роскошные наряды, в которые облачают слонов, участвующих в торжественных выездах сильных мира сего.
