Владимир Рублев - Семья
— Я об этом ничего не знаю, — заверил Шалин. — Поговорить с Астаниным могу, конечно... Да, да, поговорю... Всего доброго....
Семен Платонович позвонил в табельную шахты:
— Когда у нас врубмашинист Астанин работает? Сейчас в шахте? Передайте, пожалуйста, пусть зайдет после смены ко мне.
«Странно, что я его не знаю, этого Астанина, — подумал Семен Платонович, опуская трубку. — Астанин, Астанин... Ах, да это такой невысокий, с этакой себе на уме усмешечкой, что с корреспондентом областной газеты недавно беседовал. В редколлегию стенгазеты привлечь надо было бы его... Видимо, пишет неплохо, если в газету забирают... Жаль, конечно».
2
Смена кончилась. Вдоль подрубленной стенки забоя уже шел Касимов, останавливаясь иногда и подбивая в зарубную щель так называемые подшашки — деревянные чурки, которые нужны для того, чтобы не осел подрубленный пласт, иначе пропадет вся работа врубовки.
Неожиданно врубмашина остановилась — помешала загогулина в нижней части пласта.
— Вот, черти! — рассердился Валентин на бригаду Гаусса. Касимов подошел и встал рядом. Астанин сказал ему: — Передай Гауссу, что за такую подготовку дорожки в армии на гауптвахту бы посадили. Видишь, что делает?
Касимов согласно закивал головой, он сам не любил беспорядка и, помолчав, осторожно похлопал по плечу Валентина:
— Твоя хорошо рубить научилась... Ей-ей... Как Петра Григорьевич... Чисто так рублено.
— Ну уж, сравнил... — смущенно отмахнулся Валентин, но похвала Касимова заставила радостно забиться сердце. Строгий, придирчивый этот Касимов, зря не похвалит... Ну уж если одобрит — значит, и впрямь хорошо... И опять, как тогда, когда в первый раз повел врубмашину, Валентин ощутил прилив гордости, и напряженная усталость, накопившаяся в теле за целую смену, словно растворилась, исчезла под влиянием этого чувства. Санька расчистил дорогу, и врубмашина пошла.
— Ну вот и все! — притушив радостное волнение, сказал Валентин Саньке, останавливая машину. Но голос выдал его, в нем прорывалось что-то необыкновенно торжествующее, и Санька с удивлением посмотрел на товарища.
— Ты чего это?
— Да так, Саня... — рассмеялся Валентин, полный хорошего, теплого чувства к Саньке. — Просто так...
Санька недоуменно пожал плечами, но промолчал, принявшись закреплять врубовку.
Вскоре вышли на-гора, направляясь в баню. Запыхавшаяся табельщица догнала их. Астанина сейчас же вызывал парторг, она чуть не забыла.
— А помоемся в бане — тогда зайдем... — кивнул ей Санька.
— Сейчас же! — округлила глаза табельщица. — Слышите, Астанин?
Делать нечего, пришлось идти к парторгу «сейчас же...»
— Я подожду тебя! — крикнул вдогонку Санька...
— Звонил редактор газеты Колесов, — кивнув на приветствие Валентина, сказал Шалин, отметив в то же время, что это тот самый Астанин, которого он видел с корреспондентом областной газеты. — У них есть вакантное место, приглашают вас работать в газете.
— Нет, я не поеду, Семен Платонович.
Для Шалина было несколько неожиданным, что Астанин назвал его по имени и отчеству. «Неплохо бы и вам, парторг, прежде чем встречаться с людьми, интересоваться хотя бы в личном столе шахты, как их зовут», — укорил себя Семен Платонович, но уловив смысл сказанного Астаниным, удивленно откинулся на стуле.
— Почему же?
— Да как вам сказать, — замялся Валентин. — Не хочу там работать.
— А где же вы хотите? — машинально произнес Шалин.
Валентин не понял:
— Как «где»? Где и сейчас работаю.
И все-таки Шалину ответ Астанина показался странным; есть, вероятно, причины, о которых он, парторг, не знает. Что это за причины?
Семен Платонович вспомнил, что пообещал Колесову это же самое — выяснить причины отказа Астанина и остро глянул на Валентина:
— А после жалеть не будете, что вот, мол, шахта заела меня, из-за нее работу в редакции — чистую, интересную работу упустил?
Валентин вспыхнул:
— Знаете что, Семен Платонович! Вы со мной разговариваете так, как будто я мальчик, еще не знающий, что ему надо, — это прозвучало хлестко и зло, и Шалин почувствовал, что краснеет: «Ого, крепко отбрил! Интересный парень, в прятки играть не любит...»
— Да нет, Астанин... — попытался возразить он, но Валентин продолжал:
— А я для себя уже решил: буду работать в шахте! И дело вовсе не в благородном жесте, что, мол, вот я какой сознательный. Просто я раньше не знал шахту, совсем другое о ней думал... Впрочем, то же, наверное, что и сейчас еще многие думают: и трудно там, и вредно, и опасно даже, ну как это они, бедные, под землей работают? Просто нелепое, дикое представление о шахте... — Валентин махнул рукой: — Вы это и сами знаете, Семен Платонович, что я вам буду рассказывать!
Семен Платонович довольно рассмеялся и, подавая руку Валентину, сказал:
— Хорошо, Астанин... Кстати, семья-то у вас где?
— Семья... в Шахтинске.
— Жена? И дети есть? — поинтересовался Шалин.
— Жена... И сын скоро будет... — улыбнулся Валентин.
— Почему сын? — с приязнью спросил Семен Платонович. — Может, ведь, и дочь быть?
— Нет, сын... — весело замотал головой Валентин, почувствовав себя просто, непринужденно с этим добродушным человеком.
Шалин о чем-то подумал.
— Что ж... Перевозите семью сюда... — сказал он. — Недельки через полторы будем заселять шесть двухквартирных домиков, вам квартиру обязательно дадим.
— Спасибо... — смутился Валентин и заторопился к выходу.
3
Санька ждал его у входа в баню.
— Зачем Шалин звал?. По работе?
— Нет... — мотнул головой Валентин.
— А-а... — протянул Санька и направился в раздевалку. Валентин уже давно заметил, что Санька старательно избегает разговоров о жизни Валентина в Шахтинске, вероятно, из чувства такта не решаясь тревожить в его памяти воспоминания о прошлом...
Едва вышли из шахтной бани, он ошарашил Валентина вопросом:
— Скажи, Валентин, какой должна быть, по-твоему, хорошая семья?
— Какая семья? — почему-то ожидая подвоха, уточнил Валентин.
— Новая, социалистическая семья, понимаешь? — настойчиво добивался своего Санька.
— Видишь ли, Санька, я плохой знаток хороших семей, — пробовал отшутиться Валентин. — У меня семьи, например, не получилось.
Он взглянул на паренька, ожидая, что тот начнет расспрашивать, почему да как не получилось. Но тот лишь опустил глаза, отводя взгляд.
На поселковой улице в этот час было оживленно: возвращались со смены горняки. Идти надо было мимо клуба. И чем ближе подходили товарищи к клубному зданию, тем больше их разбирало любопытство: почему там столпился народ?
— Кто-нибудь из артистов приехал... — заметил Санька, словно забыв о начатом разговоре.
— Может быть... — машинально согласился Валентин, подумав, что на встречу артистов это вряд ли похоже.
В это время толпа расступилась и показалось два пошатывающихся человека в горняцких спецовках, идущие в обнимку. Валентин невольно остановился: один из пьяных был Ефим. На левой щеке Горлянкина алела грязная ссадина.
— Кроем домой, Васятка, — заплетающимся языком бормотал Ефим своему не менее потрепанному товарищу. — Ну, чего сбежались? Не видели, как друзья-товарищи друг дружку мутузят? — закричал Ефим на людей. — Р-расходись, не то...
— Идем, Санька, — подтолкнул Валентин товарища и усмехнулся: — Так называемое скотообразное состояние.
Но пройти мимо не удалось.
— Валька! Чертов сын! Избегаешь товарища?
Ефим Горлянкин медленно приближался к ним,
Санька, сжав челюсти, остался стоять рядом с нахмурившимся Валентином.
— З-здорово, дружище... — протянул Валентину руку Горлянкин, делая огромное усилие удержаться на ногах.
И вдруг случилось неожиданное. Санька отбросил протянутую Валентину руку Горлянкина и встал между ними.
— Т-ты чего? — вытаращил глаза Ефим. — Да я тебе как завезу сейчас в ноздрешницу...
— Нализался, так не лезь к другим, — вспыхнул Санька, смело надвигаясь на Ефима. Валентин потянул его за рукав:
— Оставь, Санька... Пошли...
Санька неохотно отошел от Ефима, бросив на ходу:
— Смотри у меня!
Это прозвучало настолько комически в устах невысокого Саньки, что вокруг грянул хохот:
— Ты его, Окунев!
— Ай, Моська...
— Малец с характером!
Улыбнулся и Валентин.
— Нагнал ты ему страху, Санька!
Тот еще раз оглянулся и сердито хмыкнул:
— Черт знает что!.. Распустили этого Горлянкина, в столовой вечером спокойно поужинать нельзя. Собралась их там целая компания, пьянствуют, к девчатам пристают... А Горлянкин у них за главного заводилу... Надо призвать их к порядку, — он нахмурил лоб и неожиданно взял Валентина за рукав спецовки. — Пойдем сегодня вечером в столовую?
— Зачем?
— А когда они начнут пьянку, мы их призовем к порядку... Пусть попробуют не подчиниться!
