Гунар Цирулис - Якорь в сердце
Путан написал повестку. Мать потихоньку опустила ее в почтовый ящик.
Парень явился в милицию с опозданием на два часа. Суровое замечание проглотил молча и нехотя объяснил:
— Большой Янис опять запил… Я не мог без присмотра бросить центральное отопление. Один раз у нас на таком морозе уже лопнули трубы.
Слово за слово — и в Путане стало крепнуть убеждение, что подросток не лодырь. Правда, учиться в школе ему не нравится, но сидеть без дела он не привык да и не умеет. Поэтому всегда находит себе занятие — чинит соседям утюги, помогает отцу приятеля наладить мотор в машине и три раза в неделю в центре города ведет кружок автомобилистов при клубе домоуправления.
— Конечно, бесплатно. Кое-какие денежки у них там есть, но на них мы приобретаем всякие детали.
— А ты о ремесленном училище никогда не думал?
— Я-то прошусь, но предки хотят, чтобы их единственное чадо стало чином повыше.
Такие речи для Путана были не внове, он заранее знал, как трудно будет уговорить родителей парня, видимо честных рабочих людей, разрешить сыну пойти их дорогой и не тянуться за слишком высоко подвешенными плодами науки.
Почти из каждого случая можно извлечь полезное для себя и для других. Особенно наглядной была «предыстория болезни» несовершеннолетнего преступника Алберта.
Юноша сызмальства любил автомобили и все, что с ними связано. Еще в школе он поступил на курсы шоферов, успешно сдал все экзамены на водителя третьего класса, и никто в этом обстоятельстве не видел ничего дурного. Затем на шесть месяцев с Дальнего Востока приехал дядя, купил «Победу» и иногда разрешал Алберту посидеть за баранкой. Плохо ли? Отпуск кончился, дядя построил гараж, потому что не собирался брать машину с собой. И в этот миг сделал оплошность — оставил ключи племяннику, а не матери Алберта. Больше того, он выписал ему доверенность на пользование машиной, хоть и знал его легкомыслие, и только наказал вести себя разумно. Мать протестовала, но больше для формы — опасалась, чтобы сын не разбился. Вскоре она привыкла к машине настолько, что даже не пыталась контролировать, куда и с кем Алберт ездит.
У нового владельца машины появились новые друзья, которые так расхваливали его мастерство шофера, что Алберт был согласен с утра до вечера сидеть за баранкой. Во время одной такой поездки случилась авария — тормозя на скользкой дороге, Алберт врезался в столб. Ремонт предстоял не такой уж сложный, но как назло нигде не продавали нужные запчасти. Отправиться домой и рассказать все матери — значило бы навсегда распрощаться с машиной. Только не это, тогда уж лучше… Недолго думая, Алберт украл такого же цвета «Победу», прицепил к ней номер дядиной и привел в гараж. И волк был сыт, и овца цела. Но у «овцы» что ни день рос аппетит. Жаль было смотреть, как во дворе друга ржавеет еще вполне пригодная «Победа». Притом украсть машину ведь так легко. Вторую краденую «Победу» Алберт разобрал, взял все необходимые для ремонта детали, остальное бросил. Теперь можно было спокойно кататься. Мать пребывала в полной уверенности, что ни сыну, ни машине ничего не грозит. Опасность попасться ему действительно едва ли угрожала, ибо он снова ездил на машине дяди, с законными документами. Но аппетит, как известно, приходит во время еды: ему вдруг неудержимо захотелось попробовать, какую скорость можно выжать из «Волги». Приглядев оставленную без присмотра машину, он украл ее, прокатил с ветерком восхищенных приятелей и, когда кончился бензин, оставил на обочине. В другой раз понадобились деньги для празднования какого-то юбилея. Опытной рукой он угнал еще одну машину, «раздел» ее и продал резину. Надо сказать, что меркантильные мотивы двигали им лишь в редких случаях. Слишком страстно любил он автомобили, чтобы с легкой душой их портить, Скорее, сам процесс угона и сопряженная с риском езда стали для него способом развлечения. Вот почему он крал «сложные» машины, у которых рулевое колесо заблокировано особым ключом или у которых мотор заводится с «секретом». Однажды ему никак не удавалось сдвинуть с места «Москвич», который дожидался у завода своего владельца. Задетый в своих профессиональных чувствах, Алберт не сдался — тут же поблизости украл грузовик, подъехал, у всех на глазах среди бела дня прицепил трос и утащил чужой «Москвич».
В руки Джемса Путана это дело попало после того, как Алберта поймали шоферы, очевидцы другой сверхсмелой кражи. Парень находился в заключении. В его судьбе ничего уже нельзя было поправить. Но надо было подумать о других участниках преступления — молодых людях, которые были замешаны в одном или двух угонах или только знали о них. Путан поехал в школу Алберта. Здесь имя юноши уже обросло легендой.
— Он не просто хулиган, он уголовник, — говорили ребята. В этом слове звучало нечто, похожее на уважение.
Путан решил обойтись без дидактики. Навестил Алберта в заключении и долго разговаривал с парнем. Тот горько жалел о содеянном.
— Своими руками искалечил собственную жизнь, — сказал он. — Эх, если можно было бы все начать сначала…
Путан записал его признания на магнитофон, а потом прокрутил запись на классном собрании, в котором принимали участие все почитатели «героя». Искренние слова и вздохи сожаления подействовали лучше, чем самая тщательно подготовленная беседа.
— Я убежден, что в этой школе мы не скоро столкнемся с правонарушением, — говорит Путан, — но это стечение обстоятельств, а не метод воспитания.
— Что же надо делать?
— В борьбу надо включить всех — добродушного дядю, который помогает в спортивном магазине купить стартовый пистолет, и заведующего нашей новой бани, который таким пацанам разрешает во время уроков беспрепятственно плескаться в бассейне. Причины падения бывают самые разные — ничтожные, трагические, возникшие по собственной вине или независимые от молодых людей, как, например, разногласия между родителями. Но почти всегда это бывает погоня за так называемой красивой жизнью.
Когда все молодые люди поймут, что красота неотделима от честности, можно смело сказать, что сделан большой шаг вперед.
Мне хотелось бы дополнить его вывод. С преступностью должны бороться все, не только педагоги, работники милиции и прокуратуры. Нужно бороться во всех сферах нашей жизни, и не только в детских комнатах и особых воспитательных заведениях. Нельзя проходить мимо мелких неполадок, которые как будто не относятся к молодому поколению. Нужно добиться, чтобы ребенок слышал кругом только правду, видел торжество справедливости, тогда он вырастет открытым, честным человеком.
1965
Перевела В. Волковская.
С МОРЕМ НА „ТЫ“
МОРЕ СЛЕДОВ НЕ ХРАНИТ
Повесть
Все зависит от точки зрения. Слон, вероятно, даже; и не замечает густой сочной травы, которая ящерице кажется непроходимым девственным лесом. Волны, неспособные качнуть океанский пароход, вполне могут стать роковыми для маленькой лодки. Поэтому можно смело утверждать, что в ту ночь в проливе бушевал шторм. К тому же многие в команде пограничного катера не имели серьезного морского опыта. Кроме командира, боцмана и старшего матроса, моряки были еще зелеными юнцами.
В первый год службы они испытали не один шторм. Но при этом всегда были рядом старшие товарищи, помогавшие своими советами и распоряжениями. В худшем случае… Нет, до этого дело не доходило, ибо в последний момент на помощь всегда приходил опытный моряк, выхватывая из неумелых рук штурвал или рычаг реверса, и корабль снова подчинялся воле человека. Строгое внушение — вот самое страшное, что могла повлечь за собой ошибка. Сейчас же положиться на опыт старших товарищей было нельзя; нужно самим решать, самим действовать и самим отвечать.
Хотя порывы ветра достигали порой пяти-шести баллов, настоящий «морской волк» не стал бы называть такой ветер штормовым. Куда там! Такой ветерок только выдувает из мозга сонливость, пробуждает энергию и заставляет всем существом ощутить радость жизни.
Но, как мы говорили, мерки бывают разные: одни для больших кораблей, другие для сторожевого катера. Не зря в инструкции сказано, что при сильном ветре и волнении ему следует искать убежища в бухте.
Но почему никто не дает приказа сняться с якоря? Давно пора. Рация молчала. Молчал и вахтенный офицер в штурманской рубке.
Не молчало только море. С ревом обрушивало оно свои волны на обшивку, бросало звенящие брызги в стальную надстройку, со все возрастающей яростью рвало печально лязгающую якорную цепь.
Машины не работали, и это еще больше тяготило команду. Хорошо сознавать, что ты не просто сопротивляешься напору стихии, а отвечаешь ударом на удар, и в этой борьбе тебе служат подмогой тысячи не ведающих усталости лошадиных сил.
