Александр Котов - БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ
Марта, как на что-то уже знакомое, взглянула на здание Университета, на величественный Манеж. С каким энтузиазмом рассказывал ей Эммануил в первый день их приезда в Москву о достопримечательностях русской столицы. Сам он бывал здесь много раз и последний раз посетил Москву десять лет назад. Большой театр, Кремль, Мавзолей Ленина - эти величавые сооружения Эммануил пошел показывать жене уже в первый час после прибытия в древнюю столицу России.
«А зря я в двадцать пятом году не приехала сюда вместе с Эммануилом, - жалела Марта. - Может быть, ему удалось бы тогда опередить Боголюбова. Как было бы хорошо: два первых приза и в таких турнирах! Нью-Йорк и через год Москва. Ну, ничего, второй приз также отличный результат. Как-то он теперь сыграет? Почти десять лет не играл в шахматы. А сейчас очень нужно, чтобы играл хорошо. Другая пошла у нас жизнь. Десять лет, как быстро в старости летит время! Странное это десятилетие, безжалостна была к нам судьба. Разрушила все, выгнала из дома в чем были. Опять, как в юности, нужно строить жизнь сначала. Но ведь теперь-то мы уже не юноши, обоим под семьдесят!»
Марта вспомнила быстро пролетевшие десять лет. Как хорошо начались они - два успеха Эммануила в турнирах, признание соотечественников, слава. «Вы показали величие немецкого духа!» - кричали Эммануилу на чествовании его в Берлине после победного возвращения из Нью-Йорка в двадцать четвертом году. Предлагали вызвать на новый бой Капабланку, но Эммануил мудро отказался. Честло говоря, не без влияния Марты. Как хорошо они прожили эти годы, как уютно было на их маленькой ферме в Тироу. Марта разводила кур, Эммануил писал статьи по философии, решал математические проблемы. Потом вдруг его потянуло на механику. Начал конструировать с такими же увлечением и самозабвенностью, с какими играл в шахматы или занимался науками.
Чего только он не построил в Тироу! Создал аппарат, позволяющий определить место расположения орудия по звуку его выстрела, затем построил механического сторожа: достаточно вору сделать неосторожное движение, как раздавался бешеный лай собак. Изобрел новую кофейную мельницу, по его мнению, лучше всего приготовляющую любимый кофе.
Не мог забыть Ласкер-изобретатель и шахматы. Долго возился с новой идеей, точнее, с идеей старой, но оформленной на новый лад. Его соблазнил шахматный автомат, но не со спрятанным внутри виртуозным шахматистом-лилипутом, как было на заре девятнадцатого века, а автомат, основанный на последних достижениях электромеханики и радиотехники. Долго возился Ласкер с этой трудной проблемой и, наконец, создал устройство, могущее давать сеансы на двадцати досках. Он собирался демонстрировать его на Всемирной выставке в Нью-Йорке.
- Почему при всех твоих изобретениях ты не попытался стать богатым человеком? - спросила его как-то Марта.
- Но ведь я и так богат, - ответил Эммануил. - Богат идеями, планами, и это дает мне именно то счастье, какое я хочу.
Марта осторожно выбирала место, куда поставить ногу, чтобы не поскользнуться. Они переходили в этот момент улицу Коминтерна, справа от них виднелась библиотека имени Ленина. Эммануил часто говорил, что хотел бы провести в ней несколько вечеров. Держась за Эммануила и, в то же время, поддерживая его, Марта перешла улицу и вновь вернулась к прерванным мыслям.
Да, мирно и счастливо жили они в Тироу. И вдруг - неожиданная и страшная беда. Ужаоные события тридцать третьего года, приход к власти Гитлера. Сколько мучений принес он людям Германии, сколько слез пролито! Профессоров изгоняют из клиник на глазах больных, студенты кидают камнями в лекторов университетов. Неарийское происхождение - одной этой причины достаточно для издевательств, избиений, а то и смерти. Бедный Эммануил! «Вы показали величие немецкого духа!» - каким издевательством звучат эти слова сейчас, когда у него отобрали Тироу, дом, деньги и выгнали из страны. Еще, слава богу, остался жив.
Кончились надежды на мирную старость, вновь как в юности нужно начинать строить жизнь сначала. Когда-то Степниц тоже потерял созданный им мир шахмат, и, не выдержав, сошел с ума. Марта поражалась, с каким самообладанием Эммануил переносил удары судьбы. Строил, создавал уют всю свою долгую трудную жизнь и разом потерял все. Милый Эммануил, как трогательно успокаивал он Марту, декламируя детский стишок:
Я строил из кубиков чудный дворец,
Но ветром постройку сломало.
«Не плачь, - улыбаясь, сказал мне отец. -
Ты можешь начать все сначала!»
Как в далекой молодости, на помощь вновь пришлось призвать шахматы. С пылкостью юноши бросился Эммануил в водоворот шахматной жизни. И вновь он восстал гигантом. Пусть нет в нем сейчас прежней силы, пусть не то уже здоровье, зато сохраняются еще ясная мудрость, опыт, знания. С каким мастерством провел он вчера партию против Капабланкп! И как его ценят здесь, в России. Пусть разрушился созданный мир. «Ты можешь начать все сначала!»
- Ты говорил с Крыленко? - спросила Марта мужа.
- О чем? - не сразу понял жену Ласкер.
- О чем собирался поговорить, - напомнила Марта.
- Нет еще. Понимаешь, дорогая, вчера не было возможности. Такая партия!
- Конечно! Я понимаю. Постарайся поговорить сегодня. Нам ведь нужно что-то решать. Я так волнуюсь.
- Ну чего ты тревожишься. - Ласкер погладил руку жены. - Все будет в порядке, не волнуйся. Если бы ты знала, как стыдно начинать разговор.
- Что поделать, дорогой. Соберись с духом, поговори. Крыленко хороший человек, он тебя любит.
- Вот именно поэтому-то и неудобно докучать ему просьбами.
По Волхонке идти стало легче. Дворники обкололи здесь лед, расчистили снег и посыпали тротуар песком. Уже близко Музей изящных искусств, сюда каждый вечер приезжают иностранцы, посольские машины, собирается важное начальство. В шахматы играют, съехались со всего света. Дворники и управдом принимали самые решительные меры, чтобы навести порядок в районе непонятных шахматных битв.
А вот и Музей изящных искусств, наверху светящаяся ночью надпись: «Всесоюзный совет физической культуры. Международный шахматный турнир». В который раз Марта любовалась этим зданием, сам фасад которого отражал величие и красоту творений человеческого гения, заключенных внутри. Маленький садик музея огорожен низкой чугунной решеткой, от входной калитки к зданию тянется немного вверх дорожка. Пока посетитель пройдет эту дорожку, он успеет проникнуться величием мощной белой колоннады, стеклянной крыши, скромных, но удачных по форме карнизов.
У входа в садик Ласкера, как обычно, встретила толпа шахматных любителей.
- Идет старичок! - крикнул кто-то.
Теперь уже Марта понимала, что это значит. Переводчица объяснила ей в дни первых туров, что это трудно переводимое русское слово одновременно выражает много значений: маленький, старенький, добрый, хороший мужчина.
В первые дни Марту удивляли эти люди, долгие часы простаивающие на морозе. Ей объяснили: в залах не хватает мест, хотя пускают туда около четырех тысяч человек. Нетерпеливым некогда ждать сообщений радио, они здесь же, на карманных шахматах, с участием дежурного милиционера разбирают ход борьбы в интересных партиях. Удивительная страна! Каждый человек здесь шахматист. Марта вспомнила рассказ Эммануила о двадцать пятом годе, когда во время их партии с Капабланкой в первом туре конная милиция сдерживала толпу шахматистов, рвавшихся в здание «Метрополя», где шло сражение. «Ничья! Расходитесь, ничья!» - кричали тогда рослые милиционеры на лошадях. А теперь что творится! В шахматы играют на заводах, в деревнях, в каждом учреждении. Радио, газеты, журналы уделяют шахматам места столько же, сколько отводится самым важным жизненным событиям.
Шахматисты у входа увидели Ласкера. Весть о появлении любимого шахматного ветерана мигом перешла из уст в уста. Головы повернулись в его сторону, толпа предупредительно расступилась, давая дорогу чете Ласкеров. Наиболее предприимчивые попытались было воспользоваться случаем и вместе с ними пройти через калитку, но бдительный милиционер быстро навел порядок. В короткие секунды встречи все же состоялась летучая «конференция».
- Скажите, герр доктор, - по-немецки спросил Ласкера один из любителей. - Как ваша отложенная позиция с Капабланкой?
- По-видимому, выигрышная, - ответил Ласкер. Любитель перевел ответ другим, и это вызвало новую волну вопросов.
- А если бы Капабланка сыграл ладьей на аш-восемь? - спросил другой шахматист, но уже по-русски. - А если пешкой на эф-шесть? А не лучше было вам сыграть слоном на дэ-три вместо ладьи на же-пять?
Ласкер, может быть, и задержался бы у входа, чтобы ответить на вопросы, но он их просто не понял. Русского языка он еще не знал, а счастливец, говоривший по-немецки, не проявил должной предприимчивости. Милиционер предупредительно провел Марту и Ласкера через калитку, но и «а дорожке в саднке они не остались одни. Кто-то из имевших билеты специально ожидал их в садике ради счастья хотя бы несколько шагов пройти рядом с прославленным чемпионом.
