Когда зацветут тюльпаны - Юрий Владимирович Пермяков
Алексей тяжело опустился на другой табурет и начал крутить папиросу.
— Да-а, задачка, — Алексей послюнявил самокрутку и погладил ее пальцами. — Просто голова кругом идет. А ты это… Точно знаешь?
— Куда еще точнее…
Помолчали. Алексей погремел коробком со спичками, прикурил.
Тетя Шура спросила:
— Что надумал-то?
— Что тут надумаешь? — ответил Алексей и поднялся. — Пойду опять к радисту…
Тетя Шура поднялась тоже.
— Да какой радист тебе поможет сейчас? Кто примет там твою депешу в эдакое время? Весь народ, поди-ка, гулять собирается.
— Дежурный радист примет.
Тетя Шура махнула рукой и отвернулась, прикрыв глаза уголком шали. Алексей растерянно затоптался рядом, забормотал:
— Да ты что… что это взялась? Это что ж ты, а, тетя Шура?.. — Он обнял ее за вздрагивающие плечи. — Успокойся… Реветь-то зачем?
Алексей ушел из кухни расстроенный вконец. Действительно, что они будут делать, если даже послезавтра не подвезут продукты?
Дойдя до комнаты, в которой жил Ибрагим Альмухаметов, Алексей постучал. Дверь открыл Ибрагим.
— Можно к вам, Ибрагим Алексеич? Не помешаю?
— Заходи, пожалуйста, — приветливо улыбнулся татарин. — Заходи, заходи…
Ребята из вахты Альмухаметова уже переоделись, умылись. Саша Смирнов лежал на постели и перелистывал книгу, Клюев брился, Миша Рыбкин ножницами обрезал ногти на толстых пальцах, Степан Игнатьевич Еремеев чистил щеткой брюки.
— Ужинать собираетесь, Ибрагим Алексеич? — подсаживаясь к столу, спросил Алексей.
— Собираемся. Я давно готов, да вот малайки… чистим-блистим… — Ибрагим засмеялся, сверкнув щелками раскосых глаз. — Тетя Шура хороший ужин подготовила — носом нюхаю. Пойдем сейчас.
— Ну, а как самочувствие? Устали сильно?
— Досталось, — буркнул немногословный Клюев, уткнувшись в зеркало.
— Значит, очень устали? — переспросил Алексей.
Саша Смирнов бросил на стол книгу.
— Спать хочется, — проговорил он. — Промерзли. Мороз сегодня такой был, аж дыхание перехватывало.
Алексей забарабанил пальцами по столу.
— А спать нынче придется мало. Вот привезут трактористы воду — и начнем заливку скважины. Обязательно нам нужно сделать это как можно скорее… Заливочный агрегат уже наготове, ждет. Спасибо Вачнадзе, не пожалел, оставил его у нас… Зальем, а тогда и отдохнем.
Миша Рыбкин щелкнул ножницами и недовольным голосом сказал:
— Отдохнем… А кто за нас глинистый раствор будет готовить? Бурить-то нечем.
— На первое время хватит. В ямах есть еще.
В это время в коридоре раздался топот ног и голоса.
— Тетя Шура! — закричал кто-то. — А как там насчет пожрать?
— Пашка Клещов орет, — кивнул головой в сторону двери Степан Игнатьевич Еремеев. — За версту узнаю его.
— Наконец-то приехали, — облегченно вздохнул Алексей.
А Пашка вдруг запел на весь барак:
В нашем доме тетя Шура
Очень важная фигура.
— Да прикройся ты! — прогремел голос Никуленко.
— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!
— А что? Новый год встречаем, стал быть, имею полное право веселиться!..
— Да тише ты!.. Вот разошелся, — успокаивал кто-то Пашку. — Мастер услышит.
— Хо, мастер! А этого он не хотел?..
Послышался новый взрыв смеха. Алексей сцепил на столе пальцы рук и сжал их. На него смотрели и ждали. Он опустил глаза на свои большие тяжелые руки с толстыми вздувшимися жилами.
В коридоре висел гул голосов. Алексей оттолкнулся от стола, резко поднялся и шагнул к двери.
В коридоре сразу наступила тишина. Алексей исподлобья смотрел на красные от мороза, на растерянные от неожиданной встречи лица трактористов.
— Прибыли, голубчики? — тихо заговорил Алексей. — Интересно знать, почему вы приехали так рано?
Все молчали — молчали Пашка Клещов и Грицко Никуленко, молчали другие трактористы и рабочие.
— А вы знаете, — голос мастера задрожал и угрожающе стал набирать силу, — а вы знаете, что буровая стоит, что мы уже несколько часов ждем воду? Знаете?!.
— А ты, мастер, не кричи на нас, — ответил наконец Пашка Клещов. Круглое лунообразное лицо его налилось кровью, маленькие глазки, запрятанные в жирные складки кожи, сощурились, ноздри широкого носа раздулись. — Мы не лошади, чтобы кричать на нас. Работаем — сил не жалеем. И командовать собой не позволим!
— Во-первых, я не кричу, а во-вторых, требую ответить, где вы были?
Из соседней комнаты вышел Климов. Он остановился за спиной мастера и показал здоровенный кулак Никуленко. Но Грицко только упрямо насупился и всей своей огромной неповоротливой фигурой надвинулся на Алексея. Глухим застуженным голосом загудел:
— Раскупорь путя, мастер, задавить могу… Геть, геть!
Алексей посторонился.
— Вот так-то лучше, — сказал Грицко и тяжело прошагал мимо. И опять кричал Пашка Клещов:
— Айда, ребятушки! Переоденемся, да на кухню! Тетя Шура сегодня отличный закусон приготовила! Иван Иванович, наше вам почтеньице… Присоединяйся — не прогадаешь!.. Ха-ха-ха!
Они гурьбой ввалились в комнату Никуленко, и дверь за ними с треском захлопнулась.
Алексей спросил Альмухаметова:
— Как думаешь, что все это значит?
Ибрагим не ответил. Редкие черные брови его были гневно сведены, глаза ярко поблескивали.
— А Никуленко-то каков? — спросил Клюев, стирая со щеки подсохшую мыльную пену. — Хорош тип.
— И Пашка не лучше, — подхватил Саша Смирнов. — Я видел, как он кривлялся, словно обезьяна.
Наступило неловкое молчание. Все с ожиданием и затаенным любопытством поглядывали на мастера. За стеной, в комнате Никуленко, гудели неразборчивые голоса, слышался хохот, топот ног.
— Да-а, — наконец нарушил молчание Алексей, — недаром говорится: заведется одна паршивая овца — все стадо перепортит… Ну, ладно, — он встряхнул головой, улыбнулся и осмотрел озабоченные лица ребят, — не будем падать духом. Идите ужинайте, а потом — на буровую…
Альмухаметов кивнул головой и потянулся к лежащей на столе пачке с махоркой. Рука у него, смуглая, тонкая, но крепкая, заметно дрожала. Алексей с удивлением посмотрел на Ибрагима. Он знал, что Альмухаметов не курит, а тут вдруг…
— Не нужно, Ибрагим Алексеич, — перехватил он руку татарина и крепко пожал ее. — Не нужно!
Ибрагим покорно согласился.
4
Метель началась сразу. Она налетела откуда-то из темной степи и запела, затянула на сотни голосов разбойный мотив, накрыв собой буровую, заливочный агрегат, людей.
Алексей ругнулся:
— Эх, черт, не успели!..
Но остановить заливку скважины ничто уже не могло, даже метель, которая свирепела час от часу все сильнее. Вихри снега крутились вокруг натужно гудевшего заливочного агрегата, подхватывали тучи цемента и уносились в белую муть степи. Ветер жутко выл в стальных переплетах буровой вышки, от его неистового напора жалобно скрипела ее деревянная обшивка, вздрагивали, потрескивая, маршевые лестницы, электрические фонари угрожающе раскачивались, и неровный свет от них метался по буровой, не в силах пробить летящую
