Борис Пармузин - До особого распоряжения
сорок с лишним лет, была по-прежнему молода и обаятельна. Она даже вновь стала ласковой: может
быть, Усманходжа поднимется? Следует подождать. И двери ее дома распахнулись.
«Тем лучше, - решил Махмуд-бек, - женщина эта известна не только мотовством, но и редчайшей
болтливостью. Правда, Усманходжа, кроме планов, сейчас за душой ничего не имеет. Но о своих планах,
о блестящих перспективах он и будет рассказывать жене, чтоб утвердиться в ее глазах. Ну, а женщина
разнесет эти новости по всему городу».
- Я кое-что слышал от Хашима Шоика, - безразличным тоном сообщил Махмуд-бек.
- Нечего его слушать, - огрызнулся Усманходжа.
Хашим Шоик - бывший посол Бухарской Народной Советской Республики в одной из восточных стран
- тоже не вернулся на родину. Устроен теперь был он лучше, чем Усманходжа. Как тут не злиться!
- Хорошо, что вы успокоились. Поговорим о вашей роли в борьбе против Советов.
Махмуд-бек ссылался на указания Мустафы Чокаева, на мнение проживающих в столице видных
деятелей туркестанской эмиграции. Из этого следовало, что Усманходже нечего рассчитывать на
высокий пост.
- Но я же... - Усманходжа сжал кулаки.
- Ваше стремление понятно. Но, к сожалению, то, что было однажды вам доверено...
Очередной намек на провал в правительстве Бухарской республики.
- Нас подвели. Теперь - другое дело.
- Вы очень верите советнику Кимуре? - спросил Махмуд-бек.
- А вы разве нет? - удивился Усманходжа.
- Я верю японцам, - неопределенно ответил Махмуд-бек.
Конечно, этот разговор Усманходжа передаст советнику. Не удержится, что-нибудь прибавит от себя.
Тогда Кимура сделает ставку на него, на Усманходжу.
Махмуд-бек грубовато, как бы завершая разговор, сказал:
- Мне кажется, вы хотите встать во главе туркестанских эмигрантов. Но я требую, чтобы без моего
ведома вы не делали ни шага.
Эти слова должны глубоко обидеть, даже оскорбить Усманходжу. Вот он опять торопливо вытирает
рукавом пот с лица:
81
«Ну, хорошо же, мальчишка! Наша беседа продолжится. Ты сам сейчас далеко не в почете. Твой
Чокаев слишком далеко. Нет, Махмуд-бек! Разговор не окончен».
Возвращались они уже вечером. В машине молчали, каждый думал о своем, сосредоточенно
рассматривая сады, огороды.
- Проклятая арба, - вдруг выругался дагестанец. - Надо же...
Старенький мотор затарахтел, машина сделала рывок и, выдыхаясь, сбавляя скорость, проползла
несколько метров и остановилась. Шофер через минуту уже озабоченно склонился над мотором.
- Что же сидеть? - сказал Махмуд-бек. - Выйдем.
Вокруг было очень тихо, пустынно. Усманходжа с беспокойством оглядывался по сторонам. Где-то
очень далеко от дороги вспыхнули первые огоньки, а здесь ни души.
Усманходжа переводил взгляд с шофера, который подозрительно долго копается в моторе, на
сосредоточенное лицо Махмуд-бека.
- Что вы обо мне думаете? - Усманходжа не смог скрыть предательской дрожи.
Махмуд-бек стоял к нему спиной.
- Я все сказал.
- Сейчас что думаете? - Голос сорвался. Будто кто-то сжал Усманходже горло.
- Ничего, - Махмуд-бек пожал плечами.
Странно, он даже не хочет поворачиваться!
В это время шофер загремел каким-то инструментом. Разумеется, тяжелым.
- Господин Махмуд-бек! - крикнул Усманходжа.
Махмуд-бек резко повернулся и машинально сунул руку в карман. Этого жеста было достаточно,
чтобы Усманходжа, плотный, грузный, рухнул на колени.
- Господин... Господин... - Он полз к ногам Махмуд-бека, придав ладонь к груди. Даже в вечерних
сумерках стало заметно, как побелело его лицо. - Господин... Это злые люди хотят нас поссорить. Я буду
верно служить. Я считаю вас...
Усманходжа лепетал что-то сбивчивое, непонятное, и Махмуд-бек с удивлением смотрел на человека,
который совсем недавно вслух строил большие планы о создании мусульманского государства, во главе
которого встанут лучшие сыны, испытанные и закаленные в боях.
- Что с вами? - спросил Махмуд-бек.
Озираясь по сторонам (ни души!), Усманходжа запричитал:
- Не убивайте!
Не менее удивленный шофер стоял с гаечным ключом в руке и смотрел на непонятную сцену.
Подумать о том, что его вот так уничтожат, мог только человек, который сам вынашивал такие мысли.
- Перестаньте. - Махмуд-бек взял за плечи Усманходжу, помог ему подняться. - Перестаньте. Вы
просто переутомились. Разве мы имеем право ссориться? У нас много дел впереди. Очень много.
Усманходжа что-то говорил, говорил, губы его продолжали дрожать. Он твердил об усталости, нервах,
тяжелых временах. Сбивчиво искал оправданий своему поступку. Сожалел, как он мог так плохо
подумать о верном друге, о преданном сыне Великого Турана!
На дороге зацокали копыта, потом раздался скрип, и показалась арба. Махмуд-бек остановил ее и
попросил хозяина довезти до города уставшего человека.
Крестьянин с удивлением взглянул на крупную купюру и коротко ответил:
- Пожалуйста, господин.
- Вы езжайте. Вам нужно отдохнуть, а мы можем хоть до утра возиться.
Усманходжа очень быстро взгромоздился на арбу и кивком, торопливо, по-прежнему испуганно
простился, Махмуд-бек долго смотрел вслед арбе. Да, теперь Усманходжа никогда не простит ему за
свою слабость, приступ трусости, унижение.
Шамсутдин изредка встречался с Махмуд-беком. Встречи, как правило, были случайны. Юноша
успевал передать своему благодетелю основное содержание разговоров, которые удавалось
подслушать.
Все! Теперь не оставалось сомнений: Кимура делал ставку на Усманходжу, его подручных - Султан-
бека, бывшего дипломата Хашима Шоика, Через них - на главарей басмаческих шаек, эмигрантскую
молодежь.
Из донесений Шамсутдина стало ясно, что Усманходжа и Кимура спешат. Вероятно, со дня на день
нужно ждать удара. Невозможно догадаться, кто нанесет его. С поклонами, с бесконечными расспросами
о здоровье встречают Махмуд-бека в каждом доме. Ладони прижимаются к груди, - такие спокойные,
даже вялые с виду ладони.
Усманходжа окончательно переселился из караван-сарай к жене, и теперь неизвестно было, кто имел
большую власть над этим человеком: японский разведчик или взбалмошная, избалованная особа.
Она приняла Усманходжу хорошо. Терпеливо ждала, скоро ли в опустевших шкатулках зазвенит
золото, когда появятся украшения и дорогие ткани. Пока что Усманходжа приходил переполненный
оптимизмом и дерзким планами.
82
Советник Кимура был не дурак. В награду за пространные речи, за списки генералов, у которых не
было ни единого солдата, он так же горячо и быстро расплачивался той же монетой - обещаниями.
Изредка подавал конверт, но слишком тонкий, чтобы, получив его, ликовать и считать себя
счастливейшим человеком. Усманходжа уже знал, что там лежит вовсе не чек, а несколько ассигнаций.
Прежде в этой стране достоинство монеты можно было определить по звону и весу. Потом начали
выпускать бумажные ассигнации, а они-то и не производили на жену Усманходжи впечатления. Она
сдерживала негодование до поры до времени. Постоянно занятый судьбой Великого Турана, этот
человек не предполагал, какая гроза собирается под крышей, где он снова почувствовал себя хозяином...
Покусывая пухлые губы, хозяйка подавала чай, говорила о жизни, погоде, ценах. Главные вопросы
метались в ее горячей голове, рвались на волю.
- Мне кажется, он занимается пустым делом, - наконец произнесла женщина.
- Пустым, - согласился Махмуд-бек. - Эти старики бессильны, а его помощник Султан-бек... Опять с
ним неприятности. Тень падает на уважаемого Усманходжу, - вздохнул Махмуд-бек. - Эти речи…
Простите, сестра, я назвал бы их пустой болтовней.
«Сестру» прорвало:
- Именно болтовня! Они вздумали и здесь собираться. Между собой ругаются. Всех ругают. Вам как
достается! Вчера приняли решение - послать в соседнюю страну. Да и намеки: по дороге всякое
случается.
Махмуд-бек очень спокойно пил чай, со вкусом, маленькими глотками.
- Нам нельзя ссориться. Вместе мы очень многое можем сделать, сестра.
- Разве я не понимаю?
Махмуд-бек похвалил хозяйку, выразил восхищение ее умом, смелостью, подлинными достоинствами,
которыми обладают далеко не все мужчины.
