Геннадий Невельской - Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России (1849-1855 г.)
Осмотрев, таким образом, местожительство русских и убедившись, что наши соотечественники явились на Сахалин гораздо ранее японцев, Бошняк из селения Чхар 3 марта 1852 года отправился далее, вниз по реке Тымь. Проехав на NtO около 10 вёрст (10,6 км) и на северо-запад около 12 вёрст (12,7 км), он достиг селения Мавах-во, миновал его и, следуя на NtO, через 12 вёрст достиг озера и селения Урванг. На этом пути в двух местах он видел на левом берегу реки каменный уголь, но уже в ничтожном количестве.
От селения Урванг до моря на протяжении около 45 вёрст (48 км) река течет на северо-северо-восток.
Река Тымь впадает в Ныйский залив, отделённый от моря низменной песчаной кошкой, имеющей вид продолговатого острова, вытянутого с северо-северо-запада на юго-юго-восток; длина острова около 11 миль (20 км). Остров этот жители называют Кето-во; он составляет один из островов, которые в 1849 году я назвал шхерами Благополучия. Между этим островом и мысами залива: северным — Люнг и южным — Жети находится проход в море, имеющий около четверти мили ширины.
Восточный берег этого залива составляет низменную подошву возвышенностей, по которой около устья Тыми текут в залив три речки: Чемдынга, Ид и Вента. Между последними двумя на возвышенном берегу расположено селение кекгальцев Ный, состоящее из шести юрт. У северного, же мыса Люнг на острове Кето-во — селение Такр-во из трех юрт. Устье реки Тымь имеет в ширину около одной мили; в нём находятся два низменных острова. По словам кекгальцев, на баре реки Тыми глубина около 3 футов (до 1 м), Ныйский же залив местами имеет глубину вблизи острова до 15 футов (до 4,5 м). Вообще этот залив мелководен и наполнен банками; ширина его около 4 миль (7,4 км), длина же около 10 (18,5 км). Выход из него в море у мысов Люнг и Кети имеет глубину от 8 до 10 футов (2,4–3 м). На веем пространстве около 85 миль, обследованном Бошняком, река Тымь судоходна; по словам жителей, здесь нет ни порогов, ни шиверов; глубина её — от 5 до 25 футов (от 1,5 до 7,6 м); долина реки вообще увалистая, и только местами луговые низменные берега изобилуют хорошим строевым лесом, среди которого попадаются лиственицы, ели и частью сосны; местами встречаются кедр и тонкий дубняк. Долина эта с севера защищена возвышенностями.
В реке много различной рыбы. Всё течение её должно быть около 120 миль (222 км) от юго-юго-запада на северо-северо-восток. Жители говорили Бошняку, что река Тымь самая большая из рек, орошающих остров Сахалин 113.
Жители этой реки, потомки удских тунгусов, орочоны и кекгальцы, находятся в самом диком состоянии. Религия их, как можно было заметить, — шаманство в самом, грубом виде. Они вообще добродушны и в этом отношении гораздо лучше гиляков. Жилища их грязны и почти такие же, как и у гиляков; питаются они рыбой, кореньями, ягодами и дичью. Общий промысел их — охота и рыболовство; но самый прибыльный — ловля орлов, хвосты которых они сбывают японцам за рис и водку. Здесь довольно много соболей, выдр и лисиц, но мех этих зверей дурного качества. В Ныйском заливе Бошняк видел у жителей довольно много янтаря, который, по словам их находится в изобилии на восточном берегу Сахалина. Из каменного угля они делают различных идолов, вроде тех птиц или зверей, которые у них почитаются злыми; они часто их наказывают или топят и даже разбивают. Точно так же из каменного угля они делают пуговицы, но не употребляют его как топливо, хотя и знают, что он горит. Координаты устья реки Тымь 51°56 северной широты и приблизительно 143°20 восточной долготы.
Отсюда Н. К. Бошняк тем же путём, имея раны на ногах, совершенно изнурённый от усталости и голода, после трехнедельного странствования возвратился в селение Мгач. Во время этого пути Бошняк 10 дней питался только юколой (вяленой рыбой), брусникой и полугнилым тюленьим мясом, ибо своя провизия и чай у него вышли.
Из селения Мгач Бошняк, взяв свою нарту и Позвенна, поехал обратно, но смог добраться только до селения Тык, так как почти все собаки у него околели. Провизии никакой уже не было, и они, питаясь юколой или нерпичьим жиром, отсюда на наёмных нартах едва живые дотащились наконец до Николаевска.
Все прибрежные жители на Сахалине говорили Бошняку, что с ранней весной туда приходят иностранные суда, команды которых выходят часто на берег, берут насильно у них рыбу и делают различные бесчинства, потому и просили Бошняка, чтобы мы их защищали от этих насилий.
Вслед за Бошняком 9 апреля прибыл в Петровское приказчик Березин и сообщил, что он вместе с топографом Поповым, следуя вверх по Амуру и производя глазомерную съёмку правого берега реки и расторжку с гиляками и маньчжурами, достиг селения Аур (лежащего верстах в сорока от Кизи). Один из жителей этого селения, Зайвор, взялся проводить их в залив Нангмар, куда они прибыли 20 марта: Залив в это время был покрыт льдом, на горизонте же в море, к югу, льда не было видно. Гиляки, возвратившиеся, в залив с тюленьего промысла, сказали Березину, что к югу от залива в море ходит судно. Дабы удостовериться в этом, Попов с трубой взобрался на гору и действительно увидел к югу от залива под парусами большое судно.
Возвратившись из залива Нангмар в Кизи, чтобы ожидать там Чихачёва, Березин послал навстречу Чихачёву топографа Попова. 26 марта в селении Ода Попов встретился с Чихачёвым и, передав ему сведения об упомянутом судне, рассказал, что из селения Ода можно прямо достигнуть залива Нангмар. Чихачёв, взяв проводника, поехал прямым путём в залив, а Попову велел скорее следовать в Кизи, взять от Березина сухарей, которые у него вышли, и прибыть к нему в залив Нангмар. Березину же как можно скорее с этим известием и с его запиской спешить ко мне, в Петровское.
В заключение Березин сообщил мне, что в селении Сабах гиляки показывали ему обломок медного креста и при этом говорили, что недавно они ограбили и убили какого-то человека, который носил при себе этот крест.
В записке, написанной карандашом, Чихачёв уведомлял меня, что по данным, полученным им от жителей, обитающих на реке Горин, и от встреченных им здесь маньчжуров, можно с уверенностью считать, что Хинганский, или Становой хребет, из которого берут начало реки Уда, Тугур, Амгунь и Горин, есть тот самый хребет, из которого берут начало Бурея и Зея, то-есть тот, который принят по трактату с Китаем за границу между Россией и Китайской империей. Все народы, живущие к востоку от него, ясака не платят. "На Амур и в Маньчжурию, — писал мне далее Чихачёв, — являются какие-то люди, весьма к нам не расположенные. Убедительно прошу вас немедленно возвратить Березина с распоряжениями и провизией, которая у меня почти вся вышла".
Получив эти сведения, я отправил 11 апреля к Чихачёву Березина с провизией и приказанием тщательно наблюдать за действиями иностранных судов и в случае встречи с ними объявлять и передавать им письменно, на французском языке, от имени российского правительства, что весь Приамурский и Приуссурийский края до корейской границы и Сахалин составляют русские владения, а потому всякие произвольные распоряжения в этих местах без согласия русского правительства не могут быть допускаемы и влекут за собой большую ответственность.
Березину я приказал спешить для содействия Чихачёву, наблюдать вскрытие Амура и озера Кизи и собрать всевозможные сведения о крае. Вступая с жителями селения Кизи в дружеские сношения, иметь в виду, что в этом селении должен быть основан склад наших запасов и пристанище для дальнейших наших действий.
По уходе Чихачёва из залива Нангмар Березину приказано были возвратиться в Петровское, следуя вдоль правого берега Амура, и отмечать местности, удобные для земледельческого использования.
12 апреля был послан весновать в селение Ухта лейтенант Бошняк. Ему приказано было: 1) наблюдать обстоятельства вскрытия реки и протоки, описать и промерить их, а равно и озеро Удыль, и выяснить, не представляют ли они удобных условий для зимовки судов, устройства эллинга и для оседлого земледельческого населения; 2) исполнив это, на обратном пути следовать по левому берегу реки Амура и замечать на нем места, удобные для заселения.
Не надеясь в навигацию 1852 года получить какие-либо суда для плавания по реке и наблюдения за иностранными судами, я 14 апреля заложил в Петровском палубный ботик 29 футов (8,8 м) длины и 7 футов (2,1 м) ширины и шестивесельный баркас по составленным мной чертежам. При этом всё внимание я обратил на то, чтобы эти суда были готовы к предстоящей навигации в Петровском, то-есть к 1 июля.
Между тем 10 апреля тунгусы привезли из Аяна вторую и последнюю зимнюю почту, посланную из Аяна 28 февраля. С этой почтой (от 26 декабря 1851 года) я получил письмо от генерал-губернатора Н. Н. Муравьёва, в котором он заявлял о полном сочувствии ко всем моим действиям и писал мне: 1) что из С.-Петербурга мне приказано вступить в торговые договоры только с властями местных жителей, обитающих вблизи устья реки Амура, но каких-либо дальнейших распоряжений, выходящих за пределы земли гиляков или окрестностей устья Амура, ни под каким видом не делать; 2) что каменные пограничные столбы, найденные будто бы Миддендорфом на протяжении от Охотского моря до истоков реки Уды и далее к западу по южному склону Станового хребта, а также сведения, получаемые из Пекина, до сих пор служат убеждением, что граница наша с Китаем должна итти по этим знакам.
