Анатолий Рыбин - Трудная позиция

— Может, оно, конечно, и так, — согласился Корзун. — Но разве только в нас двоих дело, Олег Викторович!

— Не знаю, в двоих или нет, — сказал Вашенцев. — Но думаю, что ворошить прошлое не стоит.

— Почему же не стоит? — возразил Корзун. — А как же с Крупениным? Нельзя допустить, чтобы у человека осадок на душе остался. И отношения наши до конца прояснить надо.

— Странно, — удивился Вашенцев. — Этак вы еще предложите мне извиниться перед Крупениным.

— Ну насчет этого смотрите сами. А вот собраться, вместе и поговорить — не мешало бы, конечно.

— Да еще Красикова пригласить. Так, что ли?

— Верно. Можно и так.

— Эх, Владимир Семенович! — покачал головой Вашенцев. — Как были вы либералом, так и остались. И не хотите никак раскусить своего Крупенина. А ведь он все-таки делец порядочный. Понимаете?

— Вот этого как раз и не понимаю — резко сказал Корзун. Он уже заметно нервничал.

Вашенцев сожалеюще развел руками и поднялся.

— Дела у меня, — сказал он торопливо. — Пойду.

Светлана Ивановна внимательно посмотрела на Вашенцева, но ничего не сказала ни ему, ни мужу.

26

Когда Красиков узнал, что на каникулы его оставляют в батарее, он никакой обиды не выказал, только спросил Крупенина:

— А что я тут делать стану, товарищ старший лейтенант?

— Отдыхать будете, — сказал Крупенин. — Физкультурой займетесь. Новые вещи на гитаре разучите. Книжки к вашим услугам. Мало ли что...

— Да я тут со скуки пропаду, товарищ старший лейтенант. Хотя бы какое дело серьезное поручили.

— Что же вам поручить?

— Ну ремонт какой, что ли. Казарму побелить можно.

— Казарму?

— Ну да. Серая она у нас. Несвежая. А можно под волжскую волну отделать. Плохо разве?

— Неплохо, — согласился Крупенин и поинтересовался: — А вы что же, малярное дело знаете?

— Немного. Мы из школы на стройку малярничать ходили. Уроки труда у нас были. Да вы не сомневайтесь, товарищ старший лейтенант. Волна будет настоящая, с искринкой.

Крупенин невольно улыбнулся:

— С искринкой, говорите? Интересно.

О желании курсанта он сразу же доложил майору Вашенцеву. Тот долго ходил по казарме, чиркал пальцами по стенам, кое-где ковырнул ногтем штукатурку, сказал без воодушевления:

— Конечно, пожить-послужить еще можно. Да ладно, пусть мажет. Авось дурные мысли в голову лезть не будут.

Начались каникулы. Училище словно задремало: ни строевых команд, ни песен. В длинных казармах, как в опустевших ангарах, — тишина. Только в помещении третьей батареи оживленно, как на строительной площадке.

Возле стен бревенчатые козлы, на них доски — что плоты на воде. Курсанты в забрызганных белилами комбинезонах. Курсантов четверо: Яхонтов, которому некуда было уехать, двое местных — Чижов и Богданов, которые решили домой ходить только вечером, а днем работать вместе с Красиковым. И сам Красиков, быстрый, веселый, распорядительный, совсем преобразившийся.

— Нет, ребята, этак не годится, — осматривает он только что подготовленный к побелке дальний угол казармы. — Глядите, сколько щербин осталось. И вот... и вот...

— Так тут же не видно, — тихо объясняет неторопливый широкоплечий Богданов. — И шкафы здесь всю стену загородят.

Рыжеволосый и бойкий Чижов поддерживает приятеля:

— Ну конечно, не видно. Да и чего больно вымазывать? Не картину же рисуем.

— А надо, чтобы картина была. — Красиков недовольно посмотрел на приятелей.

— Ах вон оно что... — Чижов насмешливо поднял свои лупастые выразительные глаза и присвистнул. — Не знал я, Коля, о таком замысле. Тогда бы художников пригласил.

— Ничего, обойдемся без художников. Я сейчас позову Яхонтова.

Красиков поднял руку и крикнул:

— Эй, Большой Серега, иди на выручку!

Богданов и Чижов заволновались:

— Какая же выручка? Что мы, отказываемся?

— Конечно. Нужно — так сделаем. Какой разговор...

Командир дивизиона уже несколько раз наведывался к курсантам. Он приходил, когда белили потолок, зачтем во время окончательной отделки левой стороны казармы, когда Красиков выводил гребнистую плесовую волну под потолком вместо бордюрной линии. Довольный майор в эти дни забыл даже о заседании бюро. Он каждый раз приводил с собой офицеров из других батарей и говорил им тихо, чтобы не слышали ни курсанты, ни Крупенин:

— Вот как нужно поворачиваться, а вы ждете, чтобы вам скипидара плеснули под то самое место.

А сегодня, когда Красиков со своими помощниками уже отделал три стены и помещение действительно стало напоминать искристую даль просторных волжских плесов, майор Вашенцев появился вдруг один. Он быстро осмотрел все, одобрительно кивнул и вместе с Крупениным прошел в канцелярию.

— Ну вот, — сказал он с каким-то загадочным торжеством, — приехал отец Красикова. Сейчас из управления звонили. Ждет свое чадо в городской гостинице.

— Отец Красикова? — удивленно переспросил Крупенин. — Приехал?

— Ну да. А вы чего испугались?

— Нет, ничего. Я просто не ожидал.

— Понятно, — покачал головой Вашенцев. — Зато в человека верим... Теперь, надеюсь, видите, как нужно действовать... Отец, он может десять командиров заменить.

— Смотря какой отец, — заметил Крупенин.

— А вы что, боитесь крутой руки его? Ничего, пусть пропишет сыночку по первое число. Знать будет, как по земле ходить. Так что можете отпустить Красикова после работы часа на четыре. И чтобы вовремя в батарею явился. Доложите сразу.

— Слушаюсь!

Вашенцев хотел уйти из канцелярии, но задержался, сказал с подчеркнутым превосходством:

— Да, вот еще что. Пусть объяснит сыночек своему папаше, что ему бы следовало прежде всего явиться к командиру дивизиона, а уж потом устраивать встречи в гостинице.

— Хорошо, я скажу Красикову, — пообещал Крупенин.

В половине шестого вечера Крупенин и Красиков вместе вышли из казармы. Сыпал снег, крупный, густой. Не было видно даже ближайших зданий. Городок превратился в какие-то белые джунгли.

— Не заблудитесь? — шутливо спросил Крупенин.

Курсант развязал шапку, поднял жесткий шинельный воротник.

— Доберусь, — ответил он глуховато, со вздохом.

— Ну давайте. Желаю успеха.

Красиков не спеша повернулся и так же не спеша зашагал к проходной. А Крупенин свернул в кафе, что находилось рядом с курсантской столовой, в небольшом одноэтажном домике с широкими окнами. Домик этот построили года полтора назад. Мебель в нем была самая современная: легкие, с белой эмалью столы, такие же легкие стулья, похожие на раскрытые морские раковины. Даже буфетная стойка была в тон столам и стульям — белая, с синей окантовкой. И хотя никакого официального названия у кафе не, было, курсанты и офицеры величали его почему-то «Сатурном».

От кого первого пошло это загадочное название, никто не знал, но всем оно нравилось. Крупенин устроился за своим любимым столиком, заказав блины с маслом и крепкий горячий чай.

Чай он любил пить горячим и обязательно вприкуску, как пили когда-то рыбаки на Волге. У рыбаков был огромный, почти на целое ведро, чайник, который все в артели называли баклагой. А Борису он представлялся буксирным пароходиком, черным, пузатым и очень старательным, особенно в те минуты, когда начинал шипеть, фыркать и позвякивать крышкой. Чай, который наливали из чайника в большие железные кружки, тоже был особенным. В нем были смешаны запахи ромашки и дикой смородины, Клубники и вишенника, чабреца и шиповника.

Конечно, в кафе чай был не таким душистым, но все же это был отличный чай, потому что подавали его в двух фарфоровых чайниках: в маленьком — заварку, в большом — крутой кипяток. И каждый посетитель мог наливать его в стакан по-своему, как хотел.

Ожидая заказанное, Крупенин смотрел на дверь и думал о Наде. Ему хотелось, чтобы она появилась в кафе так вот, сразу, внезапно, вся запорошенная снегом, веселая. И хотя он знал, что появиться здесь она не может, все же взгляд его не пропускал никого, кто распахивал дверь.

В кафе несмелой, вкрадчивой походкой вошел Красиков. Крупенин недоуменно посмотрел в мокрое от снега лицо курсанта.

— Вы почему вернулись? В проходной задержали?

Красиков отрицательно покачал головой.

— А в чем же дело?

— Вас хочу пригласить, товарищ старший лейтенант, — смущенно сказал Красиков.

— Зачем это? — не понял его Крупенин. — Отец ждет сына, а тут вдруг и сын, и я... Я и завтра могу. Сегодня неловко, неприлично даже.

— Но я прошу вас, товарищ старший лейтенант. Очень прошу. Не могу я без вас.

От волнения курсант даже слегка заикался.

— Ну что ж, надо так надо, — вздохнул, поднимаясь, Крупенин.

Пробегавшая мимо молоденькая официантка с подносом, заметив, что клиент ее намерен одеваться, спросила с удивлением: