Анатолий Рыбин - Люди в погонах
— Ну? — Мельников взял записку и стал читать: — «Болезнь у меня непредвиденно затягивается. Появились боли в шейном позвонке. В голове страшный шум. Сказываются фронтовые ранения. Придется, вероятно, проходить комиссию. Врачи пугают демобилизацией. Не хочу верить. В сорок два года уходить. Но что поделаешь, если так получилось...»
Подполковник оторвал взгляд от записки, задумался.
— Жаль человека. Если бы не война да не ранения, трудился бы еще.
— Конечно, — сказал Нечаев. — В такие годы... А вон муж Ольги Борисовны погиб совсем молодым... и без войны. Знаете?
— Да, да, — покачал головой Мельников. Он вспомнил портрет капитана и его записи в маленьком потертом блокноте. Хотел сказать о них Нечаеву, но спохватился и промолчал.
Они вышли из класса и направились в казарму. У комнаты политпросветработы остановились. До слуха донесся басовитый голос старшины Бояркина. Прислушались. Бояркин с присущей ему грубоватостью разъяснял:
— Это вы как же представляете себе ракетчика? Сидит, значит, человек в кресле, покуривает и только на кнопки нажимает. Чепуха! За ракетой ухода больше, чем за пулеметом. Да еще высшую математику нужно штудировать. В расчетах там разных соображать.
— Но все-таки ракета есть ракета, — послышался чей-то голос. — Ей в канал ствола не заглянете. Вот в чем главное.
Прошелестел смех. А старшина продолжал:
— Насчет главного не торопитесь. Я скажу, кому это главное снится у нас. Только прежде послушайте, что в газете о ракетчиках пишут...
Мельников поглядел на Нечаева:
— Слыхали? Признаться, не ожидал, что из него такой агитатор выйдет. Я думал, он и на беседах солдат по команде «смирно» будет ставить.
— Было и такое, — улыбнулся Нечаев.
Они пошли по казарме дальше. Возле своей комнаты комбат остановил секретаря, предложил:
— Зайдем на полчасика, потолкуем.
— Можно.
Дежурный сержант принес ключ, щелкнул замком. Мельников, не раздеваясь, присел к столу. Нечаев пристроился рядом, снял шапку.
— Итак, через три дня выходим на учения, — сказал Мельников, посмотрев на капитана. — Кое-кто думает: это пустячок — наступать в лесу. Напрасно. Дело серьезное. Организованность нужна. Никто не должен забывать, что мы взаимодействуем еще с охотниками. Как бы вместо волков людей не пострелять.
Мельников говорил с секретарем просто, будто советовался и в то же время наталкивал на новые мысли.
— Ведь наступление в лесу — это один из сложнейших видов боя, тем более, что игра будет двусторонней. Тут, знаете, надо хорошо владеть сигналами, уметь точно ориентироваться, вести тщательную разведку. В этом деле могли бы помочь нам агитаторы. Недавно статья в газете была напечатана.
— Знаю, — сказал Нечаев. — Уже разъясняем. Насчет борьбы с обморожением тоже беседы готовим.
— Правильно, обмороженных не должно быть. А главное, чтобы люди чувствовали высокую ответственность и не допускали упрощений в действиях. Бой надо провести напряженно. Тут многое будет зависеть от противной стороны. Сумеет ли она организовать активное сопротивление?
— Буянов вроде старается, — ответил Нечаев. — Я был у него на занятиях.
— Я тоже был, — сказал Мельников. Самостоятельности в действиях солдат маловато. А в лесу надо уметь воевать и в одиночку. Согласны?
— Безусловно.
— Вот и давайте поможем Буянову. — Комбат внимательно посмотрел в лицо собеседника. — Поговорите с его людьми, разъясните им задачу. Комсомольцев соберите. Чем глубже осознает личный состав задачу, тем лучше.
Комбат рассказал секретарю о других трудностях, которые могут встретиться в лесу, о том, как их лучше преодолевать, чтобы не задерживать движения. Затем он откинулся на спинку стула, медленно пригладил густые завитки волос и заговорил о другом:
— О Степшине хочу спросить. Вы что-нибудь замечаете?
Нечаев задумался, потер пальцами лоб, ответил, не скрывая беспокойства:
— Давно замечаю, товарищ подполковник. С женой у него конфликт назревает. Пытался я с ним беседовать. Не хочет. Тут бы вам самому поговорить.
— Пока тоже не сумел, — вздохнул Мельников. — А положение него, кажется, серьезное.
Они посидели с минуту молча. Комбат поцарапал ногтем край стола и сказал решительно:
— Помочь ему надо.
Под конец беседы Мельников поднялся со стула, подошел вплотную к Нечаеву.
— Еще вот что скажу вам. Смелее включайтесь в работу. Без замполита нам, видно, долго жить придется.
Лицо Нечаева сделалось напряженным, сосредоточенным.
— Что касается батареи, — заметил комбат, — пусть больше вникает в дела командир первого взвода. Он человек расторопный, справится.
4
Утром, едва Мельников появился в узком коридоре штаба, дежурный офицер сообщил:
— Вас вызывает командир полка.
Не заходя в свою комнату, подполковник отправился к Жогину. По дороге раздумывал: «Зачем я понадобился так срочно? Может, комиссия какая? А может, учения?». Но вызывал его Жогин совсем по другой причине. Только Мельников открыл дверь, на него сразу обрушился раздраженный бас:
— Вы кого готовите, подполковник, солдат или благородных девиц? Партизанщина у вас в батальоне, порядка никакого!
Мельников смотрел на Жогина и не понимал, о чем идет речь. А тот продолжал:
— Где, в каком уставе позволено нарушать установленный командиром порядок? Я спрашиваю вас, где?
Мельникову не терпелось узнать, какое нарушение имеет в виду полковник. Однако он предпочел не торопиться с вопросами.
— Вы знаете, что в моем полку никогда не было подобных представлений? — несколько понизив голос, спросил Жогин и сам же ответил: — Да, не было. А тут — извольте радоваться. После отбоя в учебном классе горит свет, солдат не спит, великие проблемы решает. Очень красиво!..
Догадавшись, наконец, о чем говорит командир полка, Мельников объяснил:
— Это я разрешил Зозуле лечь спать на два часа позже, товарищ полковник.
— Почему? Для вас что, устава, дисциплины не существует?
— Такой случай. Опыт надо было закончить.
— Что-о? — брови у Жогина прыгнули вверх. — Да как вы можете допускать такие вопиющие вольности? — Он взял со стола гибкую металлическую линейку и ударил ею по блестящему сапогу. — Я требую порядка, подполковник. Не позволю разлагать дисциплину. Предупреждаю. Поняли? Если подобное повторится, пеняйте на себя. Да! — вспомнил вдруг Жогин. — Хочу задать еще вопрос: зачем других толкаете на преступление? У Сокольского фотоаппарат взяли?
— Я попросил, товарищ полковник. Аппарат нужен Зозуле для опытов.
— Какие опыты! — Он подошел к двери, приоткрыл ее в крикнул: — Дежурный, позовите начальника штаба!
В кабинет вошел Шатров, вытянулся, четко щелкнул каблуками. Жогин спросил:
— Вы комиссию по этой самой инвентаризации составили?
— Так точно.
— Включите в нее Сокольского. И загрузите так, чтобы работал.
— Слушаюсь. — Шатров снова щелкнул каблуками.
После его ухода Жогин долго молчал, расхаживая от стола до окна и обратно. Дышал тяжело, словно только что оторвался от трудной работы. Остановившись у стола, он вытащил из ящика большой конверт и, повертев его в руках, сказал:
— Вот еще новость. Берите, разбирайтесь!
Мельников вынул из конверта бумагу, прочитал. Начальник Академии имени Фрунзе просил командование воздействовать на слушателя заочного отделения майора Степшина, который не выполнил ряд заданий.
— Видите, что творится у вас в батальоне? — блеснул глазами Жогин. — Там, где нет дисциплины, всего ожидать можно. Это я знаю по опыту. Наводите, подполковник, порядок. — Он помолчал, потом добавил: — Рукописями своими занимаетесь, а службу запускаете. Я не допущу этого, запомните.
По дороге в батальон Мельников думал: «Странно — моя рукопись! Как будто шью себе шинель недозволенного образца. Хотя бы поинтересовался человек, что это за рукопись, чему она посвящена? А то с маху: «Не допущу» — и все. Конечно, тормозов наставить он может, если даже историю со Степшиным на меня повесил. Что ж, буду помнить».
Перед обеденным перерывом он зашел в комнату Степшина и без всяких предисловий положил перед ним белый конверт.
— Почитайте!
Степшин посмотрел на обратный адрес и, не поднимая виноватых глаз, вздохнул:
— Исключат, наверно?
— Могут, — сказал Мельников. — Но надо сделать так, чтобы не исключили. Давайте вечерком посоветуемся, как быть.
Это предложение оказалось для Степшина таким неожиданным, что в первые минуты он даже усомнился в искренности слов комбата. «Подумаешь, спаситель нашелся», — мелькнуло у него в голове. Но вслух он ничего не сказал. А подполковник принял молчание майора за согласие и, чтобы больше не портить настроение человеку, ушел.
После обеда Мельников заехал из столовой домой. В его распоряжении оставалось еще тридцать минут. Можно почитать свежие газеты, полистать журналы. Присаживаясь к столу, он сразу подумал о рукописи. «Пожалуй, уже читают члены редколлегии. Интересно, как все сложится? Быть бы там, рядом, да поскорее узнать результаты. А то жди теперь, когда сообщат. Пройдет полгода».
