Борис Ярочкин - Тайга шумит
Николай от неожиданности растерялся. Он виновато глянул на нее, и смущенная улыбка тронула его губы.
— Эх ты пра-ачка! — укоризненно-ласково сказала девушка, тепло поздоровалась с Николаем и, как ни в чем не бывало, поучительно заметила: — Никогда нельзя заливать белье кипятком. А цветное зачем положил сюда, хочешь испортить остальное? — и ее маленькие ловкие руки проворно опорожнили корыто.
Она сбегала к себе в комнату и вернулась в переднике. Николай послушно выполнял ее требования: снял в комнате занавески, скатерть, простыню, наволочки, носил воду, топил плиту, развешивал выстиранное.
Таня все время напевала, смеялась над нерасторопностью Николая, а руки привычно полоскали, подсинивали и подкрахмаливали выстиранное.
День выпал теплый, ветреный.
Белье, развешанное во дворе на веревках, хлопало, надувалось парусами, быстро сохло. Таня разожгла утюг. Умело разглаживая, она думала о только что услышанной новости: при тресте скоро откроются разные курсы. Таня не знала что делать: жаль было покидать Таежный, хотя, как говорили, после курсов все вернутся обратно.
«А вдруг да пошлют в другой леспромхоз?»
Девушка родилась и выросла на Смоленщине, но Таежный стал ей второй родиной. Он, приютил ее в тяжелые дни, вырастил и открыл дорогу в жизнь. Она хорошо помнила сорок первый год: отец по первой мобилизации ушел на фронт, а она эвакуировалась на Урал, захватив с собой самое необходимое, не представляя, что ее ждет впереди. Здесь ее встретили, как родную, дали квартиру, устроили на работу в ясли, здесь приняли в комсомол.
В яслях она работала недолго. Мужчины уходили на фронт, страна требовала леса, и девушка решила пойти на лесоучасток. Она стала возчицей. Нелегко далась новая специальность, но Таня нашла в себе силы преодолеть трудности, а теперь и самой не верилось, что когда-то было тяжело. Она несколько лет проработала возчицей, а когда в леспромхоз прибыли трактора, окончила курсы и приняла машину.
Работа захватила ее целиком, и она нашла в ней то счастье, которое приходит к человеку с сознанием, что он делает полезное и большое дело. И разве после всего этого может она согласиться с мыслью, что ее направят куда-то в другое место, особенно теперь, когда каждый день приносит новое, когда все на глазах изменяется к лучшему.
«Вот Николай-то удивится, когда узнает, что я уезжаю!» — она улыбнулась.
Выгладив белье, Таня отнесла его в комнату Николая и повернулась к двери, надеясь, что тот окликнет ее, заговорит. И не ошиблась.
— Подожди, Таня, — не глядя на нее, сказал Уральцев, и девушка, взволнованная ожиданием, остановилась, замерла.
Вот сейчас он подойдет к ней, извинится, она простит его, и они помирятся.
Николай подошел, потупился и несколько минут молчал, словно не хватало смелости сказать, что собирался, но вспомнил слова Зины, ее насмешливый взгляд, и негодование взяло верх:
— Спасибо за работу, — сухо сказал он.
Таня с удивлением посмотрела в его узкие, с чуть косым разрезом глаза, потом возмущенно сдвинула брови, и густая краска залила ее лицо. Она не сказала ни слова. Оскорбленная девушка, еле сдерживая подступившие к глазам слезы, выбежала из комнаты…
3
Николай сидел у окна.
Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как ушла Таня. В комнате было темно, где-то в поселке играла гармонь, и молодежь пела частушки:
Дома ждет свиданья.Я скажу ему при встрече:«Здравствуй — до свидания!»
Другой голос продолжал:
Милый мой уж слишком гордый,Но и я не хуже.Буду петь, плясать сегодня,Он же пусть потужит.
«Словно про меня сложили! — со злостью и обидой подумал Николай и вздохнул. — Отказались все от меня, — неслась следом мысль. — В больницу приходили, а в выходной никто не заглянул. — А почему в больницу наведывались? Из сострадания?.. А Таня? Дежурила, сегодня стирала и гладила… Любит или тоже из жалости все это делает?.. Ежели б любила, не гуляла бы с Костей…»
Дверь внезапно отворилась, и в комнату вошел Веселов.
— Ты дома? А почему без света? — Константин потянулся к выключателю, щелкнул им. — Привет, Николай! Как здоровье?
— Здравствуй, — нехотя ответил Уральцев, подавая руку и с усмешкой спросил: — Проведать пришел?
— Проведывают больных, а тебя выписали, значит, здоров. В гости. Или помешал?
Николаю стало неловко.
— Что ты, Костя, проходи…
— А почему у тебя голо, или не успел еще комнату убрать? — Уральцев молчал, и Веселов продолжал: — Давай вместе уберем, а то еще зайдет кто-нибудь!
«Неужели ребята? — обрадовался Николай, но спросить не решился. — Надо чай вскипятить!» — и, повеселевший, принялся с товарищем за уборку.
Потом зажгли примус, поставили чай.
— Эх, и выстирала же Таня хорошо! — искренне сказал Константин, оглядывая сверкающую белизной постель, скатерть, марлевые занавески. — А я просил платки постирать — отказалась. Смеется — тебе, мол, жениться пора, а ты все на мать да на девчат надеешься.
«Что он, разыгрывает меня?» — раздраженно подумал Николай.
Сели за стол. Но разговор не клеился.
— Коля, а что у тебя сегодня с Таней получилось? — как бы между прочим осведомился Веселов.
«Уже насплетничала», — подумал Николай и поморщился.
— Эх, Коля, Коля!.. Да разве так встречают человека, которого любишь и который любит тебя?
— Не меня она любит, а…
— Ну-ну, что же ты замолчал, не подавился ли? — в голосе Веселова звучала ирония, но взгляд был выжидающе строг. — Или стесняешься?.. Что ж, тогда я подскажу: она мол, тебя любит. Не так?
Константин попал в цель, и Николай покраснел.
— Не знаю…
— Вот в том-то и дело. Да ежели б она меня любила, я на руках бы ее носил!.. Может, ко мне ревнуешь?
— Не будем говорить об этом…
— Нет, будем! — разошелся Веселов и зло посмотрел на Уральцева. — Таня — мой хороший товарищ, и я не позволю, чтобы ее обижали, пусть даже это будет мой самый лучший друг! А что до Танюшки… да что говорить! — и он, нахмурившись, отвернулся.
— Говори, — не поднимая ресниц, умоляюще молвил Николай. Теперь ему хотелось слушать товарища. Костя говорил правду.
Веселов испытующе покосился на Николая.
— Хорошо, скажу. Только имей в виду, по душам с тобой говорю последний раз. Не поймешь — живи как знаешь. — Он помедлил, как бы собираясь с мыслями, и улыбнулся. — Любит тебя Таня. Если б ты знал, сколько раз мы говорили о тебе! Но не таким она хочет тебя видеть, и оно понятно. Кому приятно слушать плохое о любимом человеке?
Николай отвернулся.
Веселов встал, прошелся по комнате, сосредоточенно сдвинув брови, что никак не вязалось с его веселой, добродушной физиономией.
«Значит, я зря на Таню обиделся, — вздохнул Николай, злясь на свою доверчивость. — Зина наговорила из-за ревности, чтобы нас поссорить, а я поверил, обидел Таню… Эх, дурак я, набитый!»
— Что тебе ответить, Костя? — тихо проронил Николай. — Пожалуй, ничего не скажу… дай руку!
— Понял?
— Давно, в больнице еще… даже начал понимать, когда работал один у оврага… а окончательно — теперь.
— Тогда рад за тебя.
4
Солнце сползало к тайге.
Приближаясь к верхушкам деревьев, оно с каждой минутой все больше и больше окрашивалось в багровые краски.
Николай не спешил. Пробираясь по едва заметной тропке сквозь заросли шиповника, он придерживал на сворке лайку, которой не терпелось ринуться в кусты.
Справа блеснуло отраженным закатом почти круглое полувысохшее озерко. Николай спустил с поводка Полкана и свернул к излюбленному месту, мельком взглянув на стайку чирков, уплывающих от травянистых берегов.
«Мелюзга, — махнул рукой охотник, — заряд жаль тратить!»
Второе озеро было невдалеке. Николай прошел к нему и устроился среди высокой осоки на небольшом мыске, откуда, мог свободно достать выстрелом любой конец продолговатого водоема, и замер. Несколько минут сидел неподвижно, внимательно оглядывая зеркальную гладь, кое-где прорезанную пучками болотной травы. Уток не было.
«Скоро прилетят, — успокоил себя он, — только солнце сядет». Прибежал Полкан, вильнул хвостом и, принюхиваясь, направился берегом. Через несколько минут послышался его лай, и тотчас из осоки выплыла утка, а за ней потянулся взматеревший выводок. Николай вскинул двустволку и дал по стайке дуплет. Три утки взмыли в воздух, четыре, окрашивая кровью воду, барахтались на месте.
— Возьми, Полкан, возьми! — закричал Николай, и лайка поплыла к птицам…
Теперь не стыдно было возвращаться домой, но охотничий азарт не отпускал. Донеслось несколько выстрелов с соседнего озера. Уральцев убил еще пару крякуш влет и, когда стало темнеть, довольный охотой, повернул к дому.