Повести, рассказы - Самуил Вульфович Гордон
Время от времени Лейви обращался к Цале, явно желая вовлечь его в этот разговор, — он не скрывал, что смотрит на Цалин внезапный приезд так же, как Ханця. Но Цаля молчал, только раз-другой пожал плечами, что должно было означать: ну что он, Цаля, может сейчас сказать, когда ему еще целый год предстоит учиться и неизвестно, куда его потом пошлют на работу. Ведь Дина собирается поступать в институт, а его могут послать в такое место, где и рабфака нет. Сам Лейви предупреждал его об этом, когда они познакомились. Какой совет может дать человек, которому предстоит еще целый год жить на одну стипендию, да притом в студенческом общежитии, в одной комнате с двумя товарищами? И вообще, зачем этот Лейви беспрестанно к нему обращается? Разве он не видит, как недоволен Цаля тем, что Дина уехала из местечка, поступила здесь, в городе, на работу и Лейви будет готовить ее к экзаменам?
Цаля знал, что бывший местечковый учитель Лейви, — теперь он читает лекции в здешнем университете, — был тем человеком, который, предвидя, что станется с местечком, настоял на переезде Роснеров в город. Он знал это от Дины. Знал он и то, что у Роснеров нет секретов от Лейви, они с ним советуются по каждому поводу. Как же Цаля, застав здесь Лейви в буднее утро, сразу не догадался, что Ханце, очевидно, нужно было с ним о чем-то посоветоваться, возможно, она даже просила Лейви поговорить с Цалей и узнать, что означает его молчание. А что, если, подумалось вдруг Цале, Ханця пригласила Лейви, чтобы сравнить их обоих, кто из них — он, Цаля, или Лейви — больше подходит ее дочери? Лейви человек обеспеченный, со временем он может стать и профессором. А он? Единственное его преимущество — то, что он на шесть-семь лет моложе Лейви. Нет, просто так не разгуливают с троюродным братом под руку и не ходят вместе в мебельный магазин...
— Вы играете в шахматы?
Цаля так задумался, что не сразу понял, к кому обращается будущий профессор. Вот так и хотелось ему называть Лейви, словно оттого, что отныне он про себя станет называть его профессором, легче будет представить себе этого рослого, статного молодого человека тощим, высохшим старичком с потухшими глазами, таким, как профессор математики у них в институте.
— Кажется, Алехин и Ботвинник тоже ленинградцы? — спросил Лейви.
— Это еще не значит, — ответил Цаля, глядя, как Лейви расставляет фигуры на шахматной доске, — что все ленинградцы умеют играть в шахматы, я, например, знаю только ходы, не больше.
— Скромность, конечно, великая вещь и украшает человека, но по доброй воле я от белых не откажусь.
Ханця сидела в стороне и молча, задумчиво наблюдала за игрой, точно от того, кто из них выиграет, зависело, кому из них она отдаст свою дочь. Цаля понимал, что глупо так думать, и все же ему очень хотелось понять, зачем Лейви вдруг затеял эту игру в шахматы. Просто у него выдался свободный час и он не знает, куда девать время, или эта шахматная партия означает для него нечто совсем другое и его при этом ничуть не волнует, выиграет ли он или проиграет?
Очевидно, Лейви по его игре хочет себе представить, что он за человек, Цаля, — смелый или осторожный, рассудительный или легкомысленный. Кажется, Ханце понравилось, что после первых ходов Цаля надолго задумался. Знала ли Дина, что он встретится здесь сегодня с Лейви, и знала ли, что ее троюродный брат предложит сразиться в шахматы? О чем вдруг так задумался Лейви, не замечая, что ставит под удар ферзя?
— Тетя Ханця, когда Дина приходит с работы?
Ханця никак не могла понять, что случилось: почему ее племянник, не доиграв партию, так стремительно встал из-за стола и почему ему понадобилось спрашивать, когда Дина приходит с работы? Она пристально посмотрела на него, словно пытаясь угадать, какого ответа он ждет, и сказала:
— Диник приходит около пяти, — и добавила, поглядев на большие стенные часы, — а теперь только четверть первого.
— Где вы уже успели побывать? — обратился Лейви к Цале, который тоже поднялся. — В ботаническом саду были? Советую посмотреть. Могу вас сопровождать. Мне как раз по дороге.
— Смотрите, не заходите только на обратном пути в кафе и не опаздывайте к обеду. Мы вас будем ждать, — сказала Ханця.
Цаля больше не сомневался, что не случайно встретил здесь Лейви. Он только не знал — Ханця ли попросила племянника прийти или Лейви сам пришел к Роснерам. Но то, что в ботаническом саду, куда они сейчас направляются, Лейви заведет речь о Дине, — Цаля знал наверняка.
12
Когда Цаля и Лейви вошли в ботанический сад и сели на скамью в тихой боковой аллее, им, собственно, уже не о чем было говорить. Все уже было сказано. Но что-то мешало им подняться и уйти, и каждый думал, что другого удерживает полдневная жара, дававшая себя знать даже здесь, в густой тени кедров. Впрочем, про себя Цаля отлично знал, что его здесь держит. Он должен дознаться у Лейви, который затеял этот странный разговор, а затем так внезапно замолчал, — Дина просила его или он сам решил выяснить, как Цаля смотрит на то, что она поступила на работу. Почему, собственно, это так интересует Лейви? Липа Сегал, заведующий местечковым клубом, говорил однажды Цале, что Ханця ни за что не позволит своей дочери стать простой работницей. Очевидно, не зря он так говорил, если даже Лейви, который давно оставил местечко и сам, как он только что рассказывал, устроил Дину на работу, даже Лейви уделяет этому как-то слишком уж много внимания, делает из этого целое событие и, кажется, ждет того же от Цали.
Того же, по-видимому, ждет от него и Годл, который видит в местечке одни достоинства, а в городе — одни недостатки. Похоже, что они оба, и Лейви и Годл, хотят сделать его своим союзником,
