Мария Глушко - Год активного солнца
Не такая уж я Кирка, как кажусь…
Откатилась на роликах дверь, в купе заглянула проводница в белой короткой куртке. В руках — по два стакана с чаем.
— Чай пить будем? — уютным, домашним голосом спросила она. — Что это вы в темноте?
Кира Сергеевна посмотрела на нее и не поняла вопроса.
Проводница поставила стакан, щелкнула выключателем. Яркий свет больно ударил в глаза.
Она вышла, локтем задвинув дверь, и Кира Сергеевна опять осталась одна.
За окном бежала ночь — вся в густых огнях чужих городов и станций.
39
Она увидела в окно Лидию, та бежала по дымному от мороза перрону, знакомо выбрасывая в стороны ноги, и в своей толстой искусственной шубе выглядела гора горой. Бежала, смеясь и оглядываясь, махала кому-то рукой.
Олега Николаевича сперва не узнала. Он шел, сутулясь, близоруко всматривался в окна вагонов.
Кира Сергеевна выпрыгнула из вагона прямо в объятья подруги. Лидия звонко чмокала ее в щеки, губы, смеялась прежним девчоночьим смехом, щурила повлажневшие от радости глаза. Голова ее в облегающей мохеровой шапочке казалась совсем маленькой.
Подошел Олег Николаевич, снял шапку, тронул руку Киры Сергеевны холодными твердыми губами:
— Ты отлично выглядишь.
Суматоха, беспорядочные восклицания первых минут сменились неловкой паузой, но Лидия тут же инициативу разговора приняла на себя, выкладывала семейные новости: Женечка еще больше растолстел, а в отставку не хочет, Виктор, наконец, женился, старшие внуки у нее так и выросли…
Она подхватила под руки Киру Сергеевну и брата, пошли к привокзальной площади. Лидия, поворачивая голову то к ней, то к нему, сыпала вопросы-ответы сразу за троих.
— Если б случайно встретились, узнали бы друг друга? Конечно, узнали бы, ты, Кирка, совсем не изменилась. А как ты находишь Олега? Он неприлично молод, скажешь, нет? Когда-то я была младшая, а теперь все считают, что он младший брат…
Подошли к красной «Ладе», Лидия открыла багажник, нацепила стеклоочистители. Протиснулась к рулю.
— А вы садитесь сзади.
Олег Николаевич подтрунивал над сестрой: на каждой остановке снимает все детали, чтоб не украли.
Лидия огрызалась ласково:
— А ты, брат мой бледнолицый, заведи машину и чтоб без гаража… Они, мерзавцы, раздели-разули меня с этой «Ладой» — скажешь, нет?
Кира Сергеевна сбоку поглядывала на Олега Николаевича. Он и в самом деле изменился мало, ни морщинки на лице, только черты стали тоньше и суше, и волосы совсем белые. Все так же сутулится, щурится близоруко, а очки по-прежнему не носит. Кира Сергеевна знала, что пять лет назад он овдовел, живет теперь с сыном и невесткой, про которую Лидия писала: «Красивая стерва».
Машину дергало, Лидия бубнила что-то себе под нос, кажется, чертыхалась из-за неполадок, за рокотом мотора слов было не разобрать.
Они ехали по широкой расчищенной улице, мимо грязных снежных холмов, которые не успели вывезти. Кира Сергеевна узнавала эти старинные дома с заметенными карнизами и ограды из чугунного кружева, в его петлях белыми тенями лежал чистый нетронутый снег.
Кира Сергеевна опять посмотрела на Олега Николаевича, он перехватил взгляд, щека его слабо порозовела.
— У тебя славная дочь, — сказал он. — И милая внучка.
«Славная», «милая» — тот же спокойно-вежливый, умеющий разговаривать ради приличия. Киру Сергеевну тяготило, что нужно сидеть рядом с этим знакомым, но чужим человеком, с которым не о чем говорить.
Наконец, подъехали к высокому облицованному в красную шашечку дому, Лидия, чертыхнувшись в последний раз, с трудом вылезла, зло хлопнув дверцей. Сияла стеклоочистители, открыла багажник.
— Тут ты у нас еще не была, — сказала она, закинув голову. — Вон наш балкон.
Кира Сергеевна посмотрела для порядка, но не поняла, какой именно балкон показывала подруга.
Олег Николаевич внес в лифт чемодан.
В прихожей их встретил Женечка, обвешанный внуками. Сперва Кира Сергеевна не разглядела, сколько их. Потом сосчитала: трое. По квартире раскатился Женечкин бархатный басок:
— О-о! Мать-градоначальница пожаловала!
Стряхнув с себя внуков, сгреб Киру Сергеевну, притиснул к своему вылезавшему из брюк животу.
— Тут ты у нас еще не была, — повторила Лидия и повела ее по квартире, показывая комнаты, стенные шкафчики, кладовки, антресоли. Мальчишки степенно вышагивали рядом, заглядывая гостье в глаза.
В четырех больших комнатах со старой случайной мебелью валялись игрушки, книжки, тапочки; диваны завалены ворохом неглаженного белья; в кухне лежала на боку табуретка с двумя отпиленными ножками.
— Это что такое! — взревела Лидия и бешено посмотрела на мужа. Мальчишки мигом исчезли. — Что такое, я спрашиваю!
— Но я… Это все они… — лепетал Женечка. — Они чуть не ухайдакали меня, так я им разрешил… Ну, кого тебе жалко, меня или табуретку?
В довершение всего с плиты исчезли все четыре горелки. Женечка, симулируя бурную деятельность, мотался из угла в угол, приговаривая:
— Где же они? Только что были и никто их не трогал…
Лидия вздохнула, свела свои толстые руки.
— Вот, Кирка, четверть века живу с бездельником, который вкупе с потомками сожрал мой талант и не подавился — скажешь, нет?
Она стояла в своем синем праздничном платье, туго обтянувшем грудь и бедра, щеки ее тряслись от возмущения. Олег Николаевич посмеивался в углу — видно, привык к таким сценам.
А Женечка — как ни в чем не бывало — обнял жену, выпятив губы, пропел:
— Ма-амочка, краса-авица ты моя… Королева… Какой же я бездельник, если вчера в поте лица красил тебя! — Обернулся к Кире Сергеевне: — Ну, скажи, не королева?
«Королева» шлепнула его по руке, расплылась в улыбке, поправляя аспидно-черные волосы. Женечка вчера явно переложил краски.
Они счастливые, подумала Кира Сергеевна.
Гроза миновала, и тут же появились — как из пола выросли — трое мальчишек, взяли Киру Сергеевну в кольцо. Значит, пора раздавать подарки.
Она никак не могла запомнить, кто чей сын и как кого зовут, оделяла их автоматами и пистолетами, просто говорила:
— Это тебе, а это тебе, вот это тебе…
Мальчишки умчались, но вскоре передрались из-за игрушек, Кира Сергеевна только сейчас сообразила, что надо было везти всем одинаковые.
Лидия раздала легкие подзатыльники, расставила мальчишек по углам, после чего наступило относительное спокойствие.
Мужчин она отправила в магазин. Женечка, с трудом перегнувшись через живот, зашнуровывал ботинки, пыхтел и ныл, скорбел о пропавшем воскресенье: то с внуками сиди, теперь по гастрономам толкайся…
— Олег поумней, он за старшего, — сказала Лидия, подавая брату кошелек. — А ты, — сунула мужу сумку, — основная тягловая сила.
Потом, когда мужчины ушли, повела Киру Сергеевну в ванную, стояла с полотенцем в руках, изливала душу: сыновья и невестки совершенно обнаглели, сажают мальчишек в самолет и шлют телеграмму «Встречайте»; внуки — бандиты первостатейные, кухню чуть не сожгли, во дворе дерутся, матери прибегают жаловаться; Женечка лелеет свое пузо, совсем не помогает…
Опять тискала и целовала Киру Сергеевну — она и в детстве была лизунья — восторженно разглядывала своими заплывшими глазками.
— А где твоя молодежь? — спросила Кира Сергеевна.
— За город с лыжами усвистали.
«Бандиты» повылазили из углов, длинными жалобными голосами стали проситься на улицу.
— Но только… — начала Лидия.
— Со двора не уходить, не драться, снег не есть! — хором подхватили мальчишки.
Лидия проверила у всех шапки, шарфики, рукавички, перецеловала и выпроводила.
Победный визг огласил лестничную площадку.
Лидия стала накрывать на стол, бегала из кухни в столовую и назад, так что трещал паркет и вздрагивала на столе посуда. Кира Сергеевна пыталась помогать, хваталась за одно, другое, потом принялась собирать с пола, стульев, дивана разбросанные вещи.
Разговор шел на ходу о мелочах: о ремонте, который никак не удается с этой оравой сделать, о гараже, который; нельзя ни купить, ни построить, приходится машину бросать на улице, бог даст, может, украдут, а то не только внуков, но и машину на нее повесили — Женечка руля боится, а Витька вспоминает о ней во время отпуска.
Потом Лидия пустилась расхваливать своих невесток — красавицы, умницы, добрые, прекрасные матери…
— Что ж они детей к тебе сплавляют? — засмеялась Кира Сергеевна.
Лидия примолкла на полуфразе — будто споткнулась — и тоже засмеялась:
— Ну, Кирка, сама подумай: Валька с женой — на Севере, каково там детям? Димка военный, по отцовым стопам пошел, мотаются по стране, мальчонку мотают, при живой, неработающей бабке — это преступление, скажешь, нет?
«Неработающая» бабка грохнулась на диван, вытерла полотенцем взмокшую шею, вытянула ноги. Ноги у нее были молодые, красивые. И сама она, при всей полноте, сохранила живость и подвижность.
