Голос зовущего. Рассказы - Алберт Бэл
Вместе с табачным дымом по харчевне носились обрывки разговоров.
— Для такого хозяйства нужна пара крепких лошадей, да мужиков пара, да две бабы работящих, да пастуха в придачу. Так вот, в девяностом году я работнику платил восемьдесят пять целковых за год, работнице — тридцать пять, пастуху — за лето пятнадцать, а нынче тридцать, работнице шестьдесят пять, работнику — сто двадцать. Где же мне их взять?
— Ты погоди, я на это вот что скажу, крестьянин о ту пору на одной половине развалюхи-риги ютился, а теперь на том месте дом стоит не хуже пасторских хором! Там, где раньше на телегах тряслись, сейчас в пароконной коляске, развалясь, на сиденьях катят! Там, где раньше меж камней землю сошкой ворошили, нынче шведский плуг пласты ворочает. Там, где прежде на прошлогодней травке по пустырям две-три коровенки до праздника Лиго топтались, сейчас на клеверах по десять и двенадцать коров кормятся!
— Нелишне было бы и о серых баронах помянуть!
— Меньше рот разевай, целей зубы будут!
— Чего им еще надо?
— Люди делятся на два типа, суть проста. У каждого рано или поздно болят зубы. Зубная боль, знаю из личного опыта, пренеприятнейшая штука, ее внезапность ошеломительна, она лишает сна, душевного равновесия, изматывает нервную систему.
— Нищий, с вечера отложивший гривенник, счастливее богача, который, подводя годовой итог, замечает, что остался внакладе на тот же гривенник.
— Но разумные люди при первых же признаках зубной боли обращаются к врачу!
— А если поставить вопрос ребром — вверх ползем или вниз катимся? Я тебе так скажу: с девятисотого года малоземельные хозяйства к разорению катятся. На одном только работницком жалованье разница до стоимости двух лошадей доходит, сто сорок пять рубликов в год. Прибавь сюда дрова, доски, бревна, соль, скобяной товар, да мзду кузнецу и прочим ремесленным людям, да еще налоги. Ничего ведь и нигде с тех пор не подешевело. И, как ни бейся, в конце года или прибыль выйдет в сотню, иль убытков на ту же сотню рублей.
— Богаче не станешь, а уж глупее — это точно.
— А некоторые люди норовят оттянуть время в надежде, что зубная боль пройдет, воспаление прекратится, нерв перестанет беспокоить и у гнилого зуба эмаль сама собой обновится, и день-другой спустя человек, раскрыв рот перед зеркалом, обнаружит во рту здоровые, белые зубы.
— Со льна будет прибыль, если за берковец по пятьдесят пять рублей возьмешь. А я сейчас на каждом берковце по двадцать — двадцать пять рублей теряю. Более пяти-шести берковцев я не собираю.
— Первые радикалы, вторые суть консерваторы!
— На одних банковских займах из пяти-шести годовых я пятьдесят целковых золотом теряю! Только на дом две с половиной тысячи ухнул, а уж службы за такие деньги никак не построить!
— Ну да, жди, когда рак свистнет!
— Как те, так и другие могут быть поборниками прогресса!
— Я на льне и зерне прогорел. Решил было на молоко переключиться, но это ж все равно что построение войска менять в самый разгар боя. Опять же где денег взять скотный двор строить, племенным скотом обзаводиться?
— Ну, о чем вы толкуете? Что пользы от человека, у которого болят зубы и все мысли вращаются вокруг воспаленной десны, нет, сударь, нет, я с вами не согласен!
— Центрифугу и бидоны приобрести, пастбища расчистить, клеверных семян закупить, а тут еще неурожайный год свалился, можешь представить, что у меня в мошне и на сердце.
— Вот это, я понимаю, печенка!
— В прошлом году Рижское Латышское общество безоговорочно поддерживало правительство!
— С кем поведешься, от того и наберешься.
— Домина что надо, не какая-нибудь там халупа!
— Хоть ты что говори, я при своем останусь: лучше камень в избу вкатить, чем взять к себе бобылку!
— Были времена, когда детишки повзрослей подспорьем для крестьянского хозяйства служили, а нынче они сплошное разорение. Приходская, волостная школа еще куда ни шло, а вздумаешь их дальше учить, так тебе кругом одни расходы.
— Зубной врач Бюргер консультирует по всем вопросам за тридцать копеек.
— Спальня в школе битком набита, в каждой кровати по двое, по трое спят. Вошел как-то — не продохнешь. Хоть сам вешайся, о топоре и говорить нечего!
— Пломбировка зуба от пятидесяти копеек и выше.
— Это еще что! У нас на три тысячи хуторов, три поселка, двенадцать имений и тринадцать мельниц, пивных и монополек, да еще три церкви в придачу, всего две школы и два учителя!
— Искусственные зубы по рублю двадцать пять и выше!
— Аренда, говорите? И это дорожка, по которой хозяин вниз катится.
— Запрещается все, что не дозволяется особым циркуляром!
— Зато всякая шантрапа голову поднимает. То же крепостное право, только наизнанку.
— А кормление почтовых лошадей, а извозная повинность?
— Обирают бедного крестьянина, что горох на обочине — кто ни пройдет, стручок да сорвет!
— Рабочая сила уплывает за океан, в Америку, да и в глубь России. Читал я тут в «Епархиальных ведомостях», что паства нашего прихода сильно сокращается!
Опытный наблюдатель, а именно такой и сидел в уголке за недопитой бутылкой пива, мог заметить, как клубятся пары над головами посетителей. Над одними головами пары были погуще, над другими — пожиже, над третьими вообще никаких паров не клубилось. Человек с наметанным глазом знал по опыту, что те посетители, над которыми не клубились винные пары, они-то, вне всякого сомнения, самые опасные. Это чертово отродье, социалисты. Эти не хлестали ни пива, ни водки, просто ели с аппетитом, набираясь
