Илья Штемлер - Гроссмейстерский балл
Директор встал и подошел к окну. Два голубя побежали вдоль подоконника; настороженно поглядывая на директора, и дружно вспорхнули.
— Беда просто с ними. Весь подоконник перепачкали, нежные создания…
Повернувшись спиной к окну, директор засунул руки в карманы брюк. Сквозь окно падал яркий дневной свет. Фигура директора показалась Филиппу расплывчатой и нелепой. Как слово «роткерид».
— Так что решайте, — произнес «роткерид». — Если согласны, идите прямо в отдел кадров…
Документы лежали на краю стола. Диплом, справки, заявление… Надо их взять, попрощаться и выйти. Кто-кто, а конструктор без работы не останется, даже «свежеиспеченный». Надо что-то ответить, серьезное и значительное. Но в голове вертелась какая-то бессмыслица. Он устраивается работать в бюро. Неважно какое. Обнаруживается, что он чертовски талантлив. Его конструкцию, неважно какую, выдвигают на Ленинскую премию. Случайно на улице он встречает директора. Тот…
Вошла секретарша.
— Роман Александрович, — проговорила она, с любопытством взглянув на Филиппа. — К вам товарищи из Харькова.
— Пусть подождут.
Секретарша вышла, еще раз с любопытством и раздражением взглянув на Филиппа. Удивительно назойливый.
Роман Александрович взял со стола документы Филиппа и легонько постучал ребром диплома по столу.
— Бросьте мучиться. Соглашайтесь. Мне очень нужны молодые способные парни в ОТК. Умеющие читать чертежи. Вы не представляете, что значит для конструктора пройти школу ОТК. Современная конструкция — это произведение искусства. Современный прибор можно поставить в гостиной. Таким он должен быть по крайней мере. Любой. А чтоб создать такой прибор, недостаточно обладать только талантом. Надо досконально знать производственные процессы. Теперь ответьте мне: какая служба столь же разносторонняя, как ОТК в сборочном цехе? Они и технологи, и конструкторы, и механики, и электронщики. Вот что значит ОТК. Завод в заводе! Будь я на вашем месте, я не упустил бы такой практики. Ну что? Хорош я в роли пропагандиста?
Филипп молчал. Но молчать все время было неловко. Тогда он улыбнулся. Директору собственная агитация показалась смешной, и он расхохотался. Филипп заметил, что при этом его правый зеленоватый глаз сузился и тонкие губы скривились вправо.
Резким коротким движением руки директор протянул Филиппу документы.
— Вот. Если согласны, идите в отдел кадров. Нет — выдадим вам справку, устраивайтесь сами. Больше я ничего не могу предложить.
Пожав руку директору, Филипп пошел к двери. От стола до нее лежала широкая малиновая дорожка. Очень мягкая, с нежно-кофейной окантовкой. «Почему я ее сразу не заметил?» — подумал Филипп и толкнул дверь.
В приемной сидели двое. Те, из Харькова. На коленях у них покоились одинаковые толстые желтые портфели. Оба были в одинаковых белых, с расстегнутыми воротами, рубашках. По их позам можно было догадаться — они уже отнимали от слова «ДИРЕКТОР» по одной букве, а также читали слово «ДИРЕКТОР» справа налево.
При виде Филиппа мужчины, как по команде, поднялись и так стремительно пошли к кабинетной двери, что Филиппу пришлось протиснуться между ними.
2В коридоре стояли три девушки. Одна из них прислонилась к стене, стараясь удержаться на правой ноге. Левую ногу она поджала. По-видимому, это было неудобно: девушка то и дело касалась носком пола, но тотчас отдергивала ногу.
Глухо хлопнула дверь приемной, выпустив Филиппа. Девушка уронила босоножку: на голой подошве уздечкой накинута красная полоска кожи. В точно такую же была запряжена ее правая нога. Девушка поправила босоножку и продела левую ногу в красную кожаную уздечку.
Все трое обернулись и глянули на Филиппа.
— Скажите, — обратился к ним Филипп, — как пройти в конструкторский отдел?
— Идемте. Покажу! — ответила хозяйка босоножек.
— Двадцать… сколько? — спросила ее одна из девушек.
— Двадцать один шестьдесят. Там еще коричневые были. Никакого вида!
По узкому и длинному коридору девушка шла быстро, слегка склонив голову. Она прислушивалась к легкому перестуку новых босоножек.
Вдоль стен четкой шеренгой выстроились двери: «Главный диспетчер», пять шагов — «ПТО», пять шагов — «Завком», пять шагов — «Отдел кадров», пять шагов — «БРИЗ», десять шагов — «М». Коридор упирался в лестницу.
На лестничной площадке стояло несколько человек. Все мужчины, и все курили. Среди них был и тот худощавый конструктор, которого Филипп видел в приемной. Раскрытая пачка отсинькованных чертежей лежала на изгибе перил. Зажатой между пальцами папиросой он указывал в какой-то узел схемы, а другой рукой придерживал чертежи. Его собеседник удивленно рассматривал узел, прислушиваясь к негромкому голосу худощавого. Трое других курящих стояли на ступеньках с отчужденно-сосредоточенным видом, словно незнакомые между собой люди. Может быть, они действительно были незнакомы, кто знает?!
— Вам не «главный» нужен? — торопливым полушепотом спросила девушка, кивнув головой в сторону конструктора.
— Нет, — ответил таким же полушепотом Филипп, еще раз взглянув на худощавого. — Я хочу видеть Леву Гликмана или Женю Маркелова.
— Ах, Леву, — протянула девушка. — Можно и Леву, можно и Женю…
Сверху спускался парень в рабочем комбинезоне. Увидев девушку, он остановился и заговорил, хотя между ними лежал целый пролет:
— Значит, когда взносы тебе платить — первый Рябчиков, а когда в Таллин экскурсия — Рябчикову фига?!
— Взносы не мне платишь, а в союз, — ответила девушка, поднимаясь навстречу перепачканному Рябчикову. — Сто тысяч лет висело объявление насчет Таллина. Думаешь, за каждым бегать будем?
— А я не «каждый». Я пять лет плачу взносы. Исправно. Не так, как другие. А кроме благодарности на Новый год, ни черта не имею… Нужна мне ваша благодар…
Филипп и девушка уже поднялись на третий этаж, а вслед еще слышался вздорный голос парня. Ясно было одно — лояльный парень незаслуженно обойден.
— Ну и человек, — пробормотала девушка и указала на распахнутую дверь: — Здесь конструкторский отдел.
Филипп и сам видел, что это конструкторский отдел. Нетрудно догадаться. За распахнутыми дверями тянулся ряд кульманов. Из-под них виднелись ноги. Разные. В широких брюках. В узких брюках. В капроновых чулках… Над кульманами где стремительно, где лениво двигались противовесы. Люди работали.
Девушка оставила Филиппа на площадке. Филипп видел, как ее белокурые волосы скользили над ширмой кульманов. Это напоминало кукольный театр. Вот белокурая копна волос нырнула за ближайший к стене кульман, и через секунда на том же месте вынырнула озадаченная Левкина физиономия.
Узнав Филиппа, Левка радостно улыбнулся и стал пробираться к выходу.
— Ну как, старик?! — проговорил Левка, ступив на площадку. — Порядок?
В руках он держал какую-то деталь и штангенциркуль. Конечно, не обязательно было таскать с собой деталь. Но Левка был верен себе. Он даже в театр ходил с логарифмической линейкой в нагрудном кармане.
Филипп повернулся спиной. Догадавшись, что не все в порядке, Левка подошел и стал рядом.
— Слушай, ты когда-нибудь слыхал о подпольной библиотеке…
— Светлейшего князя? — перебил Левка. — Мне как то попалась книга. «Расчет консолей». Древняя, как мир. Мне дал один знакомый. А что?
Филипп не ответил. Отвечать не хотелось. Хотелось плюнуть на все и укатить в Сестрорецк. Жаль, что Кира сейчас в городе.
— Еще один инженер двигает, — проговорил Филипп, глядя на рыжую голову Жени Маркелова.
Женя поднимался медленно, словно вчера отпраздновали пятидесятилетний юбилей его трудовой деятельности. На нем была полосатая куртка, новенькая и блестящая. В этой куртке Женя напоминал одновременно зебру и тюленя. Рыжего тюленя. По его круглому веснушчатому лицу нельзя было понять, видит он Филиппа или нет.
Поднявшись на площадку, Женя молча положил локти на перила. Так они стояли в полном молчании, разглядывая лестничные ступеньки…
— Что ты ходишь с этим? — скосив глаза на штангенциркуль и деталь, прервал молчание Филипп.
— Политический капитал наживает, — процедил Женя.
— Дурак, — сказал Левка.
— Кончайте беседу, — отрезал Филипп. И рассказал все, что произошло в кабинете директора завода.
Парни внимательно выслушали. Первым высказал свое мнение Женя.
— Рви! — коротко резюмировал он свою точку зрения. — Тебе повезло. Здесь страшная дыра. А с дипломом ты сам себе хозяин.
Левка пока молчал. Филиппу не терпелось услышать Левкино мнение. Были вопросы, в которых Левка мог ему дать сто очков вперед. И притом он был искренен, несмотря на склонность к трепу.
— Говорил тебе, что нечего болтаться в Сестрорецке, — сорвался Левка и замолчал. — Понимаешь, старик, я, конечно, пока слабак в производстве. Но мне кажется, что ОТК не фонтан. Для творческого человека…
