Людмила Уварова - Лики времени
И она заговорила быстро, задыхаясь от волнения:
— Милый, поймите меня, я же всегда говорю то, что думаю, я не могу без вас, никак не могу…
Он, все еще ошеломленный, недоумевающий, молчал, опустив голову.
А она продолжала:
— Милый, подумайте сами, ведь я для вас на все готова, я буду ваша радость, ваша всегдашняя надежда, ваш оплот и опора…
«Артистка, — некогда говорил Гриша. — Никакая Ермолова тебе в подметки не годится…»
Он был прав, Ольге была присуща незаурядная артистичность, умение трансформироваться, становясь то лихой бой-бабой, то тишайшей паинькой-девочкой, то умудренной жизнью, снисходительной к чужим слабостям женщиной, то рубахой-парнем с широкой, открытой душой, то замкнутой, никому не доверяющей недотрогой…
Сейчас она была в одно и то же время и беззащитной малышкой и познавшей жизнь, страстно любящей, сражающейся за свое счастье женщиной…
— Я люблю вас, понимаете ли вы это? — Ольга почти кричала, не вытирая слез, щедро струившихся из ее глаз. — Люблю в самый первый раз, никогда никого еще я не любила, как вас! Вы открыли для меня целый мир переживаний, чувств, радостей, да чего там мир, вы открыли мне меня, такой, какой я стала теперь, именно такой, я впервые узнала себя, поняла, какая я есть на самом деле и только благодаря вам, больше никому, мой дорогой, мой любимый, больше никому!
В конечном счете, он не выдержал ее натиска, окончательно рухнул, согласился на все. Так была пробита брешь в прочно укрепленном форпосте.
Всеволожский, по натуре незлой, скорее равнодушно-доброжелательный, не любил утруждать себя сильными чувствами, как-то: любовь, ненависть, ревность, зависть. Сам о себе говорил: «Я, прежде всего, джентльмен, и этим все сказано!»
Он, конечно, не ожидал, что влюбится в Ольгу, словно мальчишка, словно в прорубь с головой. Волнуясь, предвкушая очередную с ней встречу, он вышагивал по кабинету, дожидаясь ее прихода, заслышав звонок, опрометью кидался открывать дверь, с размаха обнимал ее, прижимая к себе, бросая торопливые вопросы:
— Почему так долго? Где же ты была? Я же измучился без тебя…
Впервые он изменил своему правилу, стал называть Ольгу на «ты».
Каждый раз он настаивал:
— Скажи все как есть мужу и переходи ко мне навсегда…
— Хорошо, — покорно соглашалась Ольга, и хотя желание ее сбылось, но она все никак не могла решиться сказать об этом своему мужу. Вдруг стало жаль Гришу, как же он теперь без нее? Сумеет ли перенести все то, что ему предстоит?
Молча, виновато поглядывала на его веснушки, ловила взгляд рыжих глаз, знает ли, догадался ли? А если догадался, почему молчит?
А он ничего и не подозревал, ему и в голову не могло прийти, что Ольга решила оставить его. Разве он плохой муж? Или невнимательно к ней относится? Разве изменял ей когда-либо?
И все шло в их семье внешне как прежде, пока Ольга в конце концов не решилась и не выложила Грише все, что должна была сказать.
Поначалу он не поверил ей.
— Ладно, будет врать, — он даже засмеялся от души. — Еще чего придумала, артистка, или, может, какую-то роль играешь?
— Никакую роль я не играю, — сказала Ольга, опустив голову, чтобы он не заметил внезапных слез.
Но он увидел, испугался, быстро обнял Ольгу за плечи, притянул к себе.
— Да ты что, родненькая? Что с тобой?
Она не отвечала, отворачивалась от него, старательно пряча заплаканные глаза.
Может, будь Гриша понастойчивей, упрямей, просто сильнее характером, он бы сумел отвратить ее от Всеволожского. В сущности, и ребенку понятно, что Всеволожский много старше Ольги, никакая не пара ей…
Но Гриша отличался неподдельно мягким сердцем и недостаточно сильным характером.
— Только не плачь, не надо, — повторял Гриша все время. — Ну, не надо плакать, а то я сам заплачу.
Ольга окончательно разревелась, уткнувшись носом в Гришину грудь, а он молча гладил ее по голове, по плечу, по руке…
На следующий день Ольга перебралась к Всеволожскому, в его квартиру.
С самого начала она решила взять Всеволожского в руки. Перво-наперво — конец всем ресторанным застольям, «рейсам» в различные кафе и в творческие клубы, где ему доставалось платить абсолютно за всех, подчас и за вовсе каких-то незнакомых, вдруг прилипших к его компании. Теперь он солидный человек, семьянин, ему полагается упорядочить свой быт и конечно же обедать дома. Домашний обед — это центр семьи, связующая воедино нить, которую не следует обрывать.
Правда, почему-то не приходило в голову, что у них с Гришей никаких домашних обедов и в помине не было, кто пришел раньше с работы, тот и кинул на сковородку пару антрекотов, высыпал а кипящую в кастрюле воду суп из пакетика. Чаще всего это делал Гриша, даже теперь, расставшись с Гришей, Ольга не могла не признать: он был хозяйственней ее и такой заботливый, просто чудо…
Но к чему вспоминать и сравнивать? Все это уже в прошлом, осталось далеко позади, теперь следует упорядочить новую жизнь, вить новое гнездо.
Прежде всего она решила нанять домработницу. Всеволожского годами обслуживала Анастасия Саввишна, еще не старая, быстроглазая, очень умелая. Любая работа горела в ее руках — мигом сбегает на Тишинский рынок, купит все что требуется, сготовит то, что Всеволожский любит, приберется в комнатах и неслышно исчезнет. Но она почему-то не понравилась Ольге.
«Чересчур суетлива, — решила Ольга. — И потом, наверняка завидует мне, может, и сама метила на мое место…»
— Что ты, Олик, — очень удивился Всеволожский. — Христос с тобой, Анастасия Саввишна и глядеть-то в мою сторону никогда не глядела, и вообще она превосходно работает, я к ней, признаться, привык…
Но Ольга была неумолима.
— Привыкнешь к новой, немудреное дело…
Она написала с десяток объявлений, не поленилась, наклеила их на различных улицах. С утра начали раздаваться звонки:
— Вам требуется домашняя работница?
Они являлись одна за другой, старые, молодые, скромные, застенчивые, накрашенные, бойкие, говорливые, одним словом, разные…
Недолго думая, Ольга договаривалась с кем-то, работница, естественно, всегда аккуратно являлась утром, делала все то, что велела делать Ольга, потом почему-то возникал какой-нибудь конфликт, виновная изгонялась, на ее месте возникала новая.
Ольга ушла с работы, с удовольствием объявила бывшим своим сослуживцам:
— Я вышла замуж, муж требует моего постоянного присутствия дома.
Ее спросили, кто муж, она ждала этот вопрос, заранее подготовилась к нему, отвечала, скромно опустив глаза:
— Вадим Всеволожский, возможно, слыхали?
— Всеволожский?! — восклицали иные сотрудники. — Литературовед? Тот самый?
По-прежнему скромно, даже чуть застенчиво, Ольга кивала:
— Да, тот самый, никто иной.
Правда, библиотекарша Агния Львовна, сердитая старуха, любившая резать правду-матку, невзирая на лица, вдруг всплеснула сухонькими ладонями:
— Милочка моя, да он же вам, наверное, в отцы годится!
— Кто? Вадим?
Ольга презрительно скривила губы.
— Кто же еще? Постойте, — Агния Львовна наморщила лоб. — По-моему, Всеволожскому никак не меньше пятидесяти, ну, режьте меня, а уж за сорок восемь ручаюсь!
— Никто не собирается вас резать, — надменно ответила Ольга и немедленно отошла от всезнающей старухи. Черт знает, что такое, каждая букашка начинает вычислять, сколько лет тому или другому знаменитому человеку, который, надо думать, и не подозревает о существовании этой букашки!
Ольге нравилось руководить на кухне, все это было в новинку для нее, решительно непривычно и тем более заманчиво.
За столом она садилась напротив мужа, клала ему салфетку на колени, умильно заглядывала в глаза:
— Правда, в семейном обеде, когда вдвоем за столом, друг против друга, есть что-то романтическое?
Он хотел было ответить, что у него и раньше всегда был обед дома, Анастасия Саввишна хорошо готовила, изучив за многие годы его вкусы и привычки, правда, теперь за столом сидела его жена, Ольга, а раньше большей частью он обедал один или с прежней своей привязанностью, которую всегда звал на «вы» и только по имени-отчеству — Регина Робертовна.
К слову, Регина Робертовна удивилась, узнав о переменах, случившихся в его жизни, как-то встретившись с ним ненароком, когда он был один, спросила, чуть улыбнувшись:
— Скажите, Дима, это правда?
Он молча развел руками.
— В таком случае…
Она не договорила, он понял, она хотела сказать, само собой, теперь вряд ли им придется видеться друг с другом. Однако пришлось увидеться, и довольно скоро. Все дело заключалось в даче, которая находилась в живописном уголке Подмосковья, на берегу безвестной, но быстрой речушки.
Когда-то, тому уже лет семь или немного больше, Всеволожский купил дачу у вдовы одного драматурга. Дача была просторная, с различными террасами, балкончиками, с колоннами впереди и большим запущенным садом. Всеволожский редко приезжал сюда, признаваясь:
