Василий Ардаматский - Суд

Сараев не замечал, что он давно уже отвлекся от дела, и сейчас, взглянув на записку, решил, что закончит ее утром, на свежую голову. В этот момент дверь в его кабинет распахнулась и в ее проёме он увидел Кичигина — заместителя начальника отдела его управления.

— Сергей Антонович, вас же вахтеры запрут в министерстве. Нет ли у вас желания поехать со мной посмотреть канадский хоккей? Все равно всех дел не сделать! Поехали, Сергей Антонович!

— А что? — неожиданно для себя встрепенулся Сараев. — У вас машина есть?

— Возьмем разгонную, а оттуда — на такси. Ховайте скорее бумаги в железный ящик и спускайтесь вниз, я пока машину добуду.

Ах, какой молодец этот Кичигин, вытащил его сюда, в этот громадный, гулкий зал, до высоких краев заполненный пестрой публикой, в центре которого, казалось, излучал голубой свет прямоугольник зеркального льда. Среди публики, к большому его удивлению, оказалось немало знакомых, и все это был разный ответственный люд из самых разных сфер. И уже совсем его поразила встреча с Кутенковым, ставшим недавно заместителем министра одной важной отрасли промышленности. Их места на хоккее оказались рядом — надо же! Когда-то они вместе начинали на одном заводе и вместе потом продвигались вверх, занимая все более ответственные посты в промышленности. Сараев был уверен, что Кутенков поднимется высоко, уж больно он серьезный мужик, службой отрешенный от всего земного. И вот на тебе, Кутенков здесь, на хоккее!

— Вот кого я уж никак не ожидал тут увидеть! — воскликнул Сараев.

Кутенков, наклонясь к Сараеву, ответил негромко:

— Наш министр ни одной игры не пропускает, вот и я «заболел».

В антракте они спустились в вестибюль, и там, в густой толкотне, Кичигин поставил Сараева возле высокого столика, а сам исчез, чтобы вскоре появиться с двумя бутылками пива. Мало того — он вынул из заднего кармана плоский флакон, где у него был спирт… В общем, они неплохо тяпнули, и вторая часть игры смотрелась значительно живее, Сараев уже не вздрагивал от ошалелых криков болельщиков.

Погруженный в жаркую атмосферу азарта, в которой не умолкал рев публики и щелкали по льду клюшки, Сараев думал, что он зря лишал себя таких вот беспечных встрясок. Кроме всего прочего, здесь, на фоне спорта, и выпивка видится совсем иначе.

Во втором антракте они добавили, так что третья часть игры была уже чем-то вроде закуски и сама по себе интереса не представляла и значения не имела. Ему и в голову не могло прийти, что в этот вечер жулье начинало впрягать его в свои темные дела…

Странное дело — утром голова не болела, и Сараев за час покончил с той трудной запиской и отправил ее в машбюро на окончательную перепечатку уже на бланке.

Зашел Кичигин:

— Не ругаете меня, Сергей Антонович, за вчерашнее?

— За что же? Приобщили меня к спорту, за что же ругать?

— Все-таки канадцы порядочные хулиганы.

Они поговорили немного о вчерашней игре и условились, когда будет интересный матч, съездить еще.

— А если вернуться к нашим автомобилям, — вроде шутливо заговорил Кичигин, — то я позволил бы себе напомнить вам о вашем желании съездить на Каланковский завод. По-моему, там надо все посмотреть нам самим.

— Поедем. Дайте мне все, что у вас есть по этому заводу, и дней через десять отправимся.

— Бу сде… — весело отозвался Кичигин и, смотря на Сараева, думал, что все идет как надо…

Александр Платонович Ростовцев был жуликом везучим. Способ самосохранения у него был простой: он добросовестнейший советский служащий и здесь он старается вовсю — орел в своем гнезде не гадит. А где-то подальше от службы он делает деньги и предпринимает все, чтобы на службе не стало об этом известно. И жил он так, чтобы никто не заподозрил, что у него есть лишние деньги. Надо отдать ему должное: он ни разу не попадался в руки следствия, хотя близко от него бывал.

Последние годы, после переезда в Москву, Ростовцев работал в довольно солидной организации, ведающей поставкой за границу советских автомобилей и запасных к ним частей. Пробраться на эту работу ему помогли в свое время дружки, замолвили где надо словечко, до сих пор он их раз-два в году красиво угощает в хороших московских ресторанах. Их рекомендации он оправдывал — человек не глупый, он без особого напряжения освоился в этом деле и, начав с простейшей инженерной должности, дослужился до поста одного из заместителей директора.

Наконец, в левых делах он тщательно избегал уже проторенных кем-то дорожек, считая, что раз на этих дорожках побывали его коллеги и конкуренты, значит, там побывала и милиция, а у нее память покрепче человеческой, она у нее в картотеке. Серьезный урок осторожности преподало ему и не очень давнее дело, все же принесшее весьма солидный куш. Прекрасно задуманное, оно могло дать еще больше, но оборвалось на разбеге из-за низкого уровня исполнителей…

…Сейчас Ростовцев подбирал соучастников с особой тщательностью. Ему очень понравилась подброшенная Гонтарем идея, но одновременно она его и как-то по-особому тревожила, и он знал, если в деле будет занято много людей, а это всегда опасно. Кое-какие страховочные меры он продумал — надо иметь дело с клиентами одноразовыми: нашел сладкого клиента, получил с него свое, дай ему то, что просит, и прости-прощай. Только в крайнем случае с помощью первого можно искать нового. Чем меньше людей смогут почувствовать масштаб дела, тем лучше. Только в узловых точках будут действовать два-три постоянных соучастника, и сюда он поставит таких людей, которым верит как себе. Главные кандидаты уже известны. Это старый его соратник по аферам в Ростове Залесский, и он везет еще из Донецка погоревшего на взятках бывшего председателя райисполкома Лукьянчика, о котором Глинкин отзывался очень хорошо. Посмотрим — увидим. Затем сам первооткрыватель идеи Гонтарь и его давний напарник Игорь Сандалов — Ростовцев знает истинную цену обоим: исполнители беспрекословные, они особо могут пригодиться в пору начальной раскачки дела, когда нужно будет отыскивать первых клиентов. В Минск уже уехал Ревзин. Еще бы подобрать парочку крепких и надежных людей, и пока хватит.

Ростовцев продолжал поиски, нервничая от телефонных звонков Кичигина, который его торопил.

— Нельзя тянуть, — раздраженно говорил. Кичигин. — На верхах, конечно, знают о том узком месте, на котором построено наше дело, и конечно же постараются это узкое место как можно скорее расшить. Надо успеть…

Хорошо ему толкать в спину, сам-то он будет иметь дело с бумажками, а вот ему, Ростовцеву, будут служить люди, которым надо полностью довериться…

Сегодня, придя на службу, Ростовцев немного нервничал — сейчас сюда должны явиться к нему Залесский и Лукьянчик, он сам не знает, почему вдруг изменил своему правилу и сказал Залесскому по телефону, чтобы они с поезда ехали к нему на службу. Зачем он это сделал? Наваждение какое-то… Ну ничего, они сразу же отсюда уедут.

Ростовцев посмотрел на часы — десять пятьдесят утра. Поезд из Донбасса должен прийти в Москву в десять. Они появятся с минуты на минуту. Повернувшись к окну, он смотрел в сад — неуютный, голый, заштрихованный мелким, плотным дождем.

…На боковом столике послышался щелчок, и унылый голос секретарши сообщил, что прибыли товарищи из Донецка.

— Пригласите их ко мне, — сказал в микрофон Ростовцев, встал, прошел в угол, где в шкафу было его пальто, и стал одеваться.

Залесский, войдя в кабинет, заторопился было к нему, размахнув руки для объятий:

— Саша Платонович!

— Проедем сейчас ко мне домой, — сухо произнес Ростовцев, увернувшись от объятий.

Лукьянчик все это засек и подумал: «Дружба-то у них совсем не такая, как расписывал Залесский…» Он все видел, этот Лукьянчик, и все учитывал. Но на этот раз он малость ошибся: как только они вошли в квартиру Ростовцева, тот первый обнял Залесского и они расцеловались.

Прием гостей Ростовцев устроил на кухне.

— Тут все под рукой, — объяснил он. — И не будет конфликтов с супругой насчет испорченной скатерти…

Все было по-простому: водочка, шпроты, масло и черствый хлеб. Главное — разговор, дело.

Ростовцев коротко объяснил, что им предстоит делать. Залесский будет руководить подбором клиентов в Донецкой области и вообще на юге. В его распоряжении будет Гонтарь. Лукьянчик в ближайшее время будет переведен в «Сельхозтехнику» Литвы и оттуда будет действовать по всей Прибалтике. В его распоряжение поступит Сандалов.

— Больше самим никого не привлекать, — строго говорил он. — Мы выходим непосредственно на конкретного потребителя, и одно это уже гарантирует нам безопасность, ибо у потребителя, кроме благодарности нам, ничего быть не может. Ясно?

— Я не знаю Сандалова, а мне с ним работать, — сказал Лукьянчик.