Леонид Соболев - Советская морская новелла. Том второй
Около четырех он закрыл кубрик и пошел в гору к амбулатории.
Нора при виде его резко вскочила, и Арнису показалось, что и она ждала этой встречи. Но почему тогда молчит? И почему избегает его взгляда?
— Так, — опустив рукав, сухими губами произнес Арнис. — Спасибо…
— Не за что, это моя обязанность.
— Ну, так я пошел… — пробормотал он.
Нора подняла голову и вслушалась в тишину, заполнявшую помещение.
— Погодите, — сказала она шепотом, подошла к двери и, открыв ее, выглянула в коридор. Заметив удивление Арниса, она попыталась улыбнуться.
— Жители этого поселка не любят, когда у меня кто-нибудь задерживается. Прошу. — И она кивнула на стул в углу комнаты.
Арнис послушно сел, и вновь установилось напряженное молчание. Где-то далеко работал мотор. Сюда шум его доносился приглушенным, как гудение шмеля Нора медленно провела рукой по лбу, сняла белую шапочку, и только теперь Арнис заметил, какие у нее густые и темные волосы.
— Вы знаете, что меня зовут Нора?
— Да.
— А что вам еще про меня говорили? — Хотя она и улыбалась, глаза ее смотрели серьезно.
— Больше ничего. Я здесь всего несколько дней.
— Ну и хорошо. — Нора резко встала. — А теперь ступайте.
И впервые она улыбнулась открыто и свободно.
Арнис вышел на дорогу и, закинув голову, принялся разглядывать бегущие к восходу облака. Вон зюйд-вест как свистит, затягивая серым туманом корявые сосны. В такую погоду в море не пойдут, и думать нечего. И, значит, завтра он еще раз увидит Нору. Дорога была покрыта свежей щебенкой, и Арнис, как в мальчишеские годы, шел, пиная большие серые голыши.
На следующий день Нора, сняв повязку, легко прикоснулась пальцами к зажившему локтю.
— Ну, вот… медведь. Вот и все…
Они стояли так близко, что Арнис чувствовал ее дыхание.
— Нора, — услышал он свой голос, чужой и срывающийся. — Нора, я хотел бы вам кое-что сказать…
Нора поправила волосы и долго, как-то испытующе, вглядывалась в Арниса. Потом отвернулась и подошла к окну.
Над рекою поднимался туман.
— Сегодня вы уйдете в море. А я море не люблю, — грустно покачала головой Нора. — Если бы вы знали, как мне тяжело каждое утро видеть прежде всего его зеленую прорву!.. Побудьте еще немного, — торопливо произнесла она, услышав за спиной шаги Арниса. — Если никуда не торопитесь…
Арнис нашарил маленький клеенчатый диванчик.
Когда Нора села рядом с ним, комнату уже заполнила густая тьма. Долго они не произносили ни слова. Арнис отыскал теплые пальцы Норы. Она не отняла руки, и Арнис, широко раскрытыми глазами глядя в темноту, чувствовал легкий ток крови в спокойной ладони Норы.
— Нет, Арнис. Нет, нет!.. — Нора резко встала. Подойдя к столу, она долго шарила в ящике. Чиркнула спичка, осветившая ее лоб и густые тени ресниц.
— Уже поздно, Арнис, ступай! Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел нас вместе… Если бы ты знал, как все это сложно…
— А чего нам бояться? — прошептал он.
Нора распахнула форточку и выкинула крошечную звездочку сигареты.
— Послушай, Арнис. — Голос Норы звучал уже твердо и ясно. — Сюда ты больше не приходи, слышишь? Обещай мне — и я приду к тебе…
— Но ведь я…
— Я знаю. Но ночью на корабле ты один. Когда на комбинате никого не будет, я спущусь. Если в моем окне погас свет — значит, я иду к тебе…
Позднее, когда они уже несколько раз встречались на корабле, Арнис пообещал, что не будет заговаривать с Норой при встречах на комбинате, ни на песчаных уличках Зарциема. Но почему?
— Это недолго, милый. Мы что-нибудь придумаем, а до того времени потерпи, ну прошу тебя… Ну хочешь, я брошу курить?
Последний раз она пришла только на полчаса. Уходя, долго стояла у двери, и Арнису показалось, что и ее гнетут эти встречи украдкой.
— Послушай, давай уедем отсюда. Я больше не могу. Мне кажется, что о нас уже знают. А эти люди мне никогда не простят, и тебе тоже…
— Почему? Ну почему мы не можем им сказать об этом сами? Ну разве же это жизнь? Ну скажи, что тебе мешает, — и мы… И мы тут же, если только ты хочешь…
— Нет, нет, Арнис, только не это! До субботы, когда ты вернешься с моря, я все решу. Может быть, мы все-таки уедем. Так вернее. А в субботу я приду.
И вот она, суббота.
Арнис потянулся за сигаретами, когда на палубе послышались шаги. Его так и подкинуло на койке, но тут послышался спокойный голос Эрнеста.
— Ну, Коротыш, если уж бог дал тебе язык, так умей им пользоваться.
Первым в кубрик влез капитан, чуть не согнувшись вдвое. Взглянув га Арниса, он довольно улыбнулся.
— Это хорошо. Чистую сорочку надел. И побрился. Значит, мы в самый раз! А ну, Коротыш, ставь на стол…
Круминь водрузил на столик бутылку.
На минуту в кубрике установилось молчание. Подняв стакан, Эрнест уголком глаза наблюдал за Арнисом. К удивлению обоих, штурман встал с койки, взял стакан и выпил его единым духом.
— Та-ак… — вздохнул Эрнест. — По второй, что ли? Коротыш!
Не сводя глаз с Арниса, Круминь налил по второй. Молча выпили. Потом по третьей. На четвертой механик вопросительно взглянул на капитана.
— Тебе, Коротыш, хватит. Дальше мы с Арнисом одни поедем.
Эрнест погладил чисто выбритый подбородок.
— Черт с тобой. По мне, живи хоть под старой лодкой… Но сейчас-то пойдешь с нами?
Арнис кинул взгляд на часы. Одиннадцать. Что ж…
— Пошли!
И через минуту все трое карабкались в гору, туда, где светилась цепочка клубных огней.
У входа, сверкая огоньками папирос, толпились молодые парни. Они с жаром о чем-то спорили и заметили приближающуюся троицу, только когда ночную тишину прорезал громкий голос Круминя:
— Эй, дай дорогу, мелочь пузатая! Дай, говорю, дорогу — Томова бригада идет!
Люди в темноте раздались.
На росистую траву от двери ложился желтоватый прямоугольник. Войдя в это светлое пятно, Эрнест остановился.
— Не играют, — внимательно прислушался он, нагнув голову. Потом достал из кармана платок и протер забрызганные росой туфли. — А раз не играют, — продолжал он, отряхивая отвороты брюк, — то нечего и лезть. А то все глазеют на тебя… Закурим пока!
— Эрнест, что это еще за Томова бригада?..
— Что это там еще за придурок объявился? — откликнулся в темноте кто-то. Остальные фыркнули.
— Ребята, играют! — позвал от дверей Коротыш. — Валяй сюда!
Эрнест поправил узел галстука, откашлялся и вошел на крыльцо.
— Ну и битюги! — покачал головой старичок-контролер. — Задень таких — и весь вечер насмарку, только щепа полетит…
Через минуту они уже сидели за столиком. Круминь принес коньяк.
— Ты, капитан, не думай, что я тебя, как говорится, спаиваю. — Коротыш взглянул на помрачневшего Арниса и подмигнул. — Танцы, капитан, это такая профессия, что… Ну, ладно, ладно. — Заметив нахмуренные брови Эрнеста. Коротыш поднял стакан: — Поехали!
К столику кто-то подошел и завел разговор с капитаном. Арнис не прислушивался к нему, но неожиданно тот упомянул Нору, и Арнис насторожился.
— …в зале. Председатель велел сказать, чтобы ты поговорил. Она уже.
— Кто, Нора? — Арнис вскочил.
Поднялся и Эрнест.
— Я ненадолго, посидите… — Повернувшись к оторопевшему Арнису спиной, Эрнест вышел в зал.
Круминю коньяк уже основательно ударил в голову.
— Вот ты говоришь — Нора… Да ты хоть знаешь, кто такая в Зарциеме Нора? Ты скажешь — фельдшер. Руки-ноги перевязывает. И все? Эх ты, верзила… Жизнь, брат, это такая штука… Поживешь у нас — сам поймешь. Старики сперва головой качали — городская вертихвостка, где такой рыбацкую жизнь понять? Глядим, нет, осталась. И по сию пору живет. Не один уж с той поры махнул рукой и уехал, — мало ли в мире места, а наша Нора…
Арнис отодвинул стул, так что звякнули стаканы и закачалась недопитая бутылка.
— Да погоди ты, верзила, вот дурной…
Арнис не слушал. Войдя в зал, окинул взглядом стоящие вдоль стен ряды стульев. Первым он увидел Эрнеста. На голову выше всех остальных, скрестив на груди тяжелые руки, он сидел рядом с Норой и что-то говорил ей. Смолкла музыка, танцоры разбрелись, и Арнису показалось, что только они вдвоем остались в этом большом помещении — Нора и Он. Закинув голову, Нора смотрела куда-то в сторону и улыбалась. Здесь, при ярком свете, она казалась ему еще красивее. От лампы в углу на волосы Норы падала узкая полоска света, и Арнису казалось, что они сверкают в темноте, как волны ясной, звездной ночью. Такой Арнис ее еще не знал. Казалось невероятным, что спокойно улыбающаяся девушка — та самая Нора, которая еще несколько дней назад горько шептала:
— Милый, прошу тебя, уедем отсюда…
Заиграла музыка. Стремительный ритм как будто подхлестнул Арниса.
— Разрешите? — Арнису показалось, что его голос слышит весь зал.
