У подножия Копетдага - Ата Каушутов
За каждым стадом, насчитывающим от семисот до тысячи баранов, следили два пастуха и один подпасок. На стадо приходилось четыре собаки и два осла.
Главный пастух, которого всегда называли Дурды-чабан, редко появлялся в селении, но его высокую сухощавую фигуру и умное решительное лицо, обрамленное развевающейся бородой, хорошо знали все — и старые, и молодые. Он принадлежал к числу самых уважаемых людей в колхозе.
С удивлением смотрел Дурды-чабан на подъехавшие машины с вооруженными людьми и собаками. Он погладил бороду и, посчитав Непеса самым старшим среди приехавших, обратился к нему с вопросом:
— Что случилось, Непес-ага? С какой вестью прибыли? Непес объяснил ему, что привело их сюда.
Сначала Дурды-чабан отнесся к сообщению недоверчиво:
— Считай лет сорок я пасу стада в пустыне, — говорил он, — а с гелекуртами встречаться не доводилось. По два, по три волка тут, верно, бродят иногда, но, чтобы стая в два десятка, — не бывало так, — покачал он с сомнением головой. Тем не менее старик тут же обратился к подпаску:
— Садись-ка на своего осла да поверни стадо лицом к ятаку. И не мешкай — гони осла вскачь! — крикнул он вдогонку.
Подошли другие чабаны, и возле шатра состоялось нечто вроде военного совета. Хошгельды рассказал о сообщении из района.
— Возможно, они изменят направление и пройдут стороной, — закончил он, указав рукой на барханы, виднеющиеся вдали. — Но мы должны быть готовы.
Однако теперь Дурды-чабан не склонен был преуменьшать опасность.
— Если такая стая и впрямь где-то здесь ходит, то она мимо нас не пройдет, — с беспокойством сказал он. — Ни с той, ни с другой стороны никого нет, там им делать нечего. А ветер от нас им навстречу дует. Значит, они почуют наши стада и будут где-то поблизости выжидать. Нападут они не раньше, чем стемнеет. Если ветер переменится, то они непременно зайдут с другой стороны, чтобы дуло на них.
Все сошлись на том, что наибольшая опасность угрожает среднему и правому стадам. Поэтому наличные силы решено было разбить на две группы и расположить их в центре и сбоку.
Стали делить собак, чтобы половину из них отвезти на ма-. шине к правому стаду. Но тут обнаружилось непредвиденное обстоятельство. Оказывается, собирая по дворам собак, Вюши не поинтересовался их кличками.
— Торопился, — разводил он руками. — Да и не упомнишь всех.
— Мы вот что сделаем, — предложил Хошгельды, — испробуем разные клички на этих безыменных псах.
Вюши так и поступил. Он достал из мешка кусок чурека и, держа его в вытянутой руке, стал выкликать:
— На, Акбай, на!.. Сарыбай, возьми!.. Бери, Пеленг!.. На, на, Гоплан!.. Басар, Басар!..
Память его хранила неистощимый запас собачьих кличек, и то одна, то другая собака отзывалась на призывы Вюши, начиная облизываться или ответно помахивать хвостом. Только здоровенная темнокоричневая овчарка, ростом с молодого бычка, так и осталась безучастной к его выкрикам и, будто обиженная на что-то, продолжала сидеть на своих толстых лапах, низко свесив голову. Поди знай, что ее зовут Елбарс! Но настойчивый Вюши мобилизовал далекие воспоминания детства и добился-таки своего.
Теперь можно было расходиться по местам. Хошгельды со своей группой оставался у Дурды-чабана, а Чары и Непес-ага с остальными людьми отправлялись в правое стадо. Перед тем, как им уехать, Дурды-чабан дал всем последние наставления:
— Капканы надо ставить перед вечером и с подветренной стороны, да подальше от собак, а то как бы они сами не попались. Следите, чтобы в случае суматохи бараны не отбились от гурта, — тогда им верная гибель.
Условились также, что, как только выяснится, куда метят волки, обе группы соберутся вокруг того стада, которому будет угрожать нападение в первую очередь. Сигналы машины и большой костер на возвышенном месте известят соседей о прямой опасности и послужат призывом на помощь.
Хошгельды предложил послать хотя бы одного человека на машине и в левое стадо. На всякий случай — мало ли что может быть…
С ним согласились.
Когда машины уехали, Дурды-чабан вместе с Хошгельды, Овезом и Вюши отправились в обход. К ним присоединился и шофер. Невдалеке чернел ятак, куда стадо приходило на ночевку. Насколько хватал глаз, снег был усеян бараньим пометом. Ятак кругом обступали холмы, а там, где они понижались — тянулась изгородь из хвороста, служившая защитой от ветра.
Они внимательно осмотрели местность и направились в шатер, который стоял на краю ятака. Там уже собрались и все остальные. Когда молодежь натаскала большую кучу хвороста, Дурды-чабан принялся за изготовление чурека.
Надвигались сумерки. Стадо возвращалось на ночлег. На волнистой линии окрестных холмов обозначались силуэты передних баранов. Они пощипывали торчащую кое-где из-под снега прошлогоднюю траву и потихоньку подходили к ятаку.
Дурды-чабан месил тесто и отдавал распоряжения:
— Приготовьте капканы, скоро пойдем ставить… Собак сегодня досыта не кормите, а не то они потеряют резвость и не смогут бегать и драться… — Потом он, как бы разговаривая сам с собой, повел речь о заведующем фермой. — Не понимаю, что за человек этот Елли. Вот уже три месяца, как не дает корма для собак. А какие они тебе будут помощники, если ты их не накормишь! Приходится самим с собаками делиться. Иначе как же?..
— А я знаю, что ферме каждый месяц именно для собак выдают несколько мешков муки со склада, — сказал Овез. Он переглянулся с Хошгельды и принялся подкладывать дрова под котел.
— Если и выдают мешками, сын мой, — посмотрел на него старик, — то к нам и горсточка не доходит.
— Ничего, теперь все наладится! — уверенно отозвался Хошгельды.
Старик бросил и на него насупленный взгляд, но ничего не сказал. Он видел сына Орсгельды-ага впервые после его долгого отсутствия и не знал, что собой представляет молодой человек.
Вскоре все бараны были согнаны в ятак. Они привыкли приходить сюда, когда становилось уже совсем темно, и потому еще не спали, а продолжали стоять на ногах, удивленные ранним возвращением. Овчарки, как им положено, обошли вокруг стада, обнюхали следы и все четыре приблизились к шатру, рассчитывая на ужин.
Но тут все было необычно — пахло бензином, кругом ходили люди. Овчарки обнюхали незнакомых собак, привязанных возле машины, те в свою очередь обнюхали их.
Вюши боялся, что это взаимное ознакомление закончится грызней, но собаки не стали драться, они, видимо, только осведомились друг у друга о самочувствии, и все закончилось
