Весна Михаила Протасова - Валентин Сергеевич Родин
Побродил Егор Еремеевич по лесу, тут сыновья присоединились, ходят за ним, молчат, ждут от Егора Еремеевича одобрения.
— Пороть бы вас за такие дела самое время, — сказал Егор Еремеевич Владимиру.
— Вот те раз! А начальство за порядок хвалит, — рассмеялся Владимир. — Отстал ты, батя, по старинке смотришь…
Загалдели, заспорили сыновья: «технология, комплекс, производительность…» Мудреные словечки ввертывают. Оно, может, и впрямь отстал Егор Еремеевич, потому как больше по сплаву занимался, но от своих слов отказываться не привык и спорить не стал. Да и не может быть такого, чтобы в работе у них все было ладно.
— Нахожусь при своем мнении! Вот этак: — сухо ответствовал он и уехал домой опечаленный.
Не признается себе Егор Еремеевич, что до сих пор таится в нем неизъяснимая ревность к лесной работе. «Годков бы сбросить — не уступил бы сыновьям, за пояс бы заткнул при таких-то хороших условиях!» Замечал, что сыновья в работе больше всего надеются на хитрый расчет, на выгоду. Иной раз спор меж собой заведут, кому из них тяжелей достается, да и до заработка жадноваты. Не по душе это Егору Еремеевичу. Сам-то он любил, чтобы наперво дела шли лихо, чтобы не бередила душу корысть. Случалось раньше на сплаву пыж какой неудобный разбирать или запань на опасной стрежи устанавливать — первого Егора звали. Надеялись и знали, что пойдет без уговаривания и еще других с собой покличет. Прибивались люди к нему по своему интересу и охоте. Наработаешься с Егором Бобровым до седьмого пота, но и не заскучаешь. В ловкости и смелом озорстве не знал он в Чебуле себе равных.
Живы еще сплавщики, которые помнят, как он на бревне стойку делал. Летом по теплой воде такое показывал. Плывет бревно по реке, а на нем Егор. Стоит на голове, пятки на солнце сушит и плывет себе по течению… Многие пытались повторить такую стойку на бревне, но кроме конфуза у них ничего не получалось. Прибыл как-то управляющий сплавного треста Мерзляков — вручать переходящее Знамя сплавщикам за трудный, но вовремя проведенный сплав. Узнал про Егора, про его лихую работу, попросил, шутки ради, фокус с бревном показать. А как посмотрел, вытянул из кармана свои часы-луковку, отстегнул цепочку, отдал Егору и, обняв его, сказал растроганно:
— Не тот велик, кто кланяться велит, а тот, перед кем шапку снять хочется…
Огладил Егор свою мокрую макушку, смахнул с нее налипшую сосновую кору и ответил:
— Нас таких здесь — спина у вас заболит…
К обеденной поре осенний день над Чебулой потеплел, запахло усохшими травами, лесом.
Скинули братья Бобровы рубахи, забелели спинами, Не вдруг разберешь, где Иван, а где Петр: все курносые, роста мелкого, но крепко, по-сибирски сбитые и прямые, быстрые на дело. Хлопочут братья над двенадцатым рядом, и любопытно Белоглазову между делом наблюдать за ними. Особенно за Федькой, мужем Татьяны. Хулиганистый, шумливый был парень. При случае старого и малого без зазрения совести обидит. Теперь Федька посерьезнел, будто другим человеком стал. Между прочим, спросил как-то Белоглазов Егора Еремеевича, что такое переменило Федьку.
— Маленько поучили; куда ему против нас-то переть, — объяснил Егор Еремеевич.
Федор, Белоглазов и Егор Еремеевич подготавливали плахи, чтобы потом без задержки застелить пол и потолок. Там останется вставить оконные и дверные косяки, установить стропила и покрыть крышу тесом. Приятно Белоглазову побыть в мужской компании, а по окончании работы посидеть за столом, поговорить. Конечно, получается оно, как у чужого костра, но все же легче на душе становится.
Егор Еремеевич тоже иногда взглядывает на сынов, и о каждом ему по-своему думается, обо всех легко, только об Иване, третьем по счету, с озабоченностью и невнятной тревогой.
Среди Бобровых Иван самый тщедушный и замухрышистый. Рос он, как все остальные, а в учебе отставал и кое-как закончил пять классов. Потом будто запнулся обо что-то неразгаданное, притих и все думает, разгадывает эту загадку. В лесу он не работает, перебивается в хозчасти на делах мелких, иной раз грязных, очистных. Не успел Иван жениться, как овдовел и второй раз женился на вдове. Теперь у него в семье восемь детей, и которые из них родные Ивану, а которые нет, Егор Еремеевич точно не знает. И хотя живет семья Ивана дружно, без беды не обходится: то годовалый бычок у них в болоте утонет, то погреб водой зальет, то сено сгорит или еще что. Глядя на Ивана, Егор Еремеевич иной раз досадует: словно нарочно Иван выбрал себе трудную жизнь…
И вот теперь Иван подкантовывал на лесах бревно, стучал топором, а потом выпрямился и окаменел. Незряче смотрит куда-то в пространство, глаза его остановились и застлались какой-то покорной, невеселой думой.
— Ты что, заснул, недотепа! — рявкнул на него старший Николай и, зацепив бревно топором, так рванул его на себя, что Иван чуть не упал. И оттого, что Иван промолчал и на его лице появилась виноватая улыбка, у Егора Еремеевича опахнуло сердце горячей жалостью, и он отвернул лицо, чтобы не смотреть на Ивана.
— Евдокия! Как там у вас?! — сердитее, чем следовало бы, крикнул Егор Еремеевич в избу.
— Давно все сготовлено. Давайте, дорогие работнички, обедать, — пригласила Евдокия, показываясь на крыльце.
— Не торопись, мать… Обедать будем по очереди. А то соберемся — не разведешь. Вот ужинать будем вместе, а сейчас мало-помалу, — остановил ее Владимир.
— Или норму гоним?.. — с неудовольствием заметил Егор Еремеевич.
— Лесной порядок, батя…
Владимир неугомонен, решителен. В детстве среди своих братьев первым упрямцем был и таким остался. Что задумает — колом из головы не вышибешь. Теперь вот укрупняет свою бригаду. Попросил начальство добавить в бригаду людей, доказывает, что так выгоднее, а братья не соглашаются. Пока спор не окончен, и Егор Еремеевич чувствует, что между Владимиром и остальными братьями идет неприметная борьба и может получиться разлад. Стороной прослышал Егор Еремеевич, что Владимир собирается в другой леспромхоз.
«И уедет… Не поступится перед братьями…» — подумал Егор Еремеевич. Теперь уже о Владимире охватила его забота, и на душе стало еще неспокойней. Захотелось ему сделать что-нибудь такое хорошее, веселое, которое соединило бы его сынов прежней дружбой и согласием…
