Большая семья - Филипп Иванович Наседкин
— Что ж, Марья Акимовна, будешь, что ли, собирать бригаду? — спросил Арсей.
Марья Акимовна замялась.
— Норму-то перевыполнили, Арсей Васильич, — промолвила она смущенно. — На-глаз видать. Но работали, как скаженные. Вы всех растравили, Арсей Васильич…
— Знаешь что? — остановил ее Арсей. — Есть хорошая русская пословица: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». А ты четырнадцать раз меряй. И если и после этого не получается — меряй двадцать восемь раз. И только тогда решай.
— Да ведь как тяжело, Арсей Васильич, как тяжело… — оправдывалась Марья Акимовна.
— Кто говорит, что легко? Кто спорит против этого? Но выхода другого у нас нету. Понимаешь, нету другого выхода, хоть вот возьми да лопни!.. А норму еще придется увеличить, дорогая Марья Акимовна. Десяток людей — и самых крепких — заберем мост строить и мельницу восстанавливать.
— Помилуй, Арсей Васильич! — взмолилась Марья Акимовна.
Арсей положил руку ей на плечо.
— И бригаду надо собрать. Завтра в обеденный перерыв. И поговорить с людьми откровенно, по душам: так, мол, и так, дорогие товарищи, придется еще покрепче подтянуться. Придется сегодня дать больше, чем вчера, чтобы завтра дать побольше, чем сегодня. Вот что, Марья Акимовна. И меня в обед ждите, приду говорить с народом.
Они шли по еле различимой дорожке. Ветер совсем стих, воздух был свежий и прохладный, на востоке маком отцветала заря — признак погожих дней. В таборе горели костры. Острые языки пламени лизали темный вечер. Над полем стояла тишина. Вдруг где-то возник мягкий и ласковый, как дуновение весеннего ветерка, протяжный девичий голос. Одинокий и радостно трепещущий, взвился он в темную высь, и тогда ему навстречу устремились другие ладные женские голоса, и молодая песня широким потоком полилась, потекла над весенним притихшим полем.
— Слышишь, Арсей? — возбужденно сказал Михаил.
Да, Арсей слышал песню. Тело его ныло от усталости, а на душе было спокойно.
16
Арсей и Михаил пришли на стоянку тракторной бригады поздно вечером. Тракторы, сбереженные комсомольцами, были взяты на учет в МТС. Денис Скворцов назначен бригадиром, а Антон Рубибей — трактористом первого разряда. Трактористы работали почти без отдыха. Они закончили пахоту под ячмень и подсолнух, а теперь перешли на участок яровой пшеницы.
Поговорив с комсомольцами, которые заправляли машины на ночь, Арсей и Михаил легли под навесом.
— Знаешь, — сказал Михаил, натягивая на себя шинель Антона Рубибея, — я чертовски устал! И спать хочется…
— И спи, — сказал Арсей, — спи. И никаких больше разговоров.
Михаил проснулся от пронизывающего холода. Он сел, огляделся. Арсея не было. Луна зашла, и на востоке занималась заря. Над полем стоял ровный гул трактора.
Михаил встал, согрелся, размахивая кулаками и подпрыгивая на месте. Потом пошел на огонек, медленно передвигавшийся в предутренней дымке. Это был трактор Дениса. Михаил попросил у тракториста на некоторое время руль. Денис охотно согласился, а сам, скрючившись, устроился на заднем мосту трактора подремать.
Очнулся Денис от яркого солнца, острым лучом бившего в глаза. Казалось, все вокруг заполнилось шумом мотора. Бригадир встал, распрямив затекшие ноги, сел на крыло. Михаил уверенно держал баранку.
Трактор шел от леса, а впереди по черной пахоте ползла его продолговатая неуклюжая тень.
В конце загона поджидала Зина Медведева. Прицепщица только что встала, и на лице ее еще теплились следы сна. Туманов за трос поднял плуг. Зина очистила лемехи от налипшей земли и, когда трактор снова врезался в целину, поднимая и переворачивая ровные пласты чернозема, уселась на раме плуга и подобрала под себя ноги.
Михаил остановил трактор, убавил газ.
— Мне пора, — сказал он и спрыгнул на землю. — Сегодня в район отправляюсь.
Денис приказал Зине сесть за руль. Девушка проворно вскарабкалась на высокое сиденье, включила скорость и отпустила педаль. Она сделала все это быстро, точно, как заправский тракторист. Трактор пошел ровным, размеренным ходом, подчиняясь воле молодой прицепщицы.
— Она подменяет, — сказал Денис, заметив, что Михаил восхищенно следит за работой Зины Медведевой. — Учу, натаскиваю. Одному трудно работать. Второй смены не дают.
— Трактористов нету, — объяснил Туманов. — В Европе воюют. Вот скоро курсы районные организуем. А она молодец! — показал он на Зину.
— Молодец! — подтвердил бригадир. — Огонь девка! И машину любит. День и ночь будет работать, а сама не попросит смены. С ней легко. Вот только Антону не повезло. Неудачная прицепщица попалась.
Они, разговаривая, пошли к селу. На перекрестке дорог остановились.
— Тебе сколько еще осталось ходить в кандидатах? — спросил Туманов.
Денис подумал.
— Сколько же? Еще около двух месяцев. А что?
— В члены готовиться надо, — сказал Михаил. — А как Антон?
— Давно просится. Для него вступить в партию — заветная мечта.
— Это заветная мечта каждого комсомольца, — произнес Туманов, вспомнив ночной разговор с Арсеем. — И вообще — мечта каждого передового советского человека… — Он помолчал, подумал, потом посоветовал: — Поговори с Антоном. Я думаю, его можно рекомендовать.
— Конечно, можно. В партизанах он показал себя как храбрый боец. Здесь трудится примерно, авторитет имеет.
— Скажи ему — пусть готовится. Райком комсомола даст рекомендацию. Я дам… Кроме того, я думаю, Арсей поручится.
Они пожали друг другу руки и разошлись. Туманов отправился в табор, увидел возле куреня Недочета полуторку, на которой были привезены в колхоз семена, и, узнав, что машина отправляется в районный центр, забрался в кузов.
Денис вернулся в бригаду, сменил Зину. Прицепщица ушла готовить завтрак. Денис держал правое колесо трактора в борозде и чутко прислушивался к шуму в моторе.
— Постукиваешь, — недовольно сказал тракторист, уловив легкие перебои. — Неужели ставить на подтяжку?
Денис хорошо знал свое дело. До войны он считался одним из лучших трактористов в МТС и сдал экзамены на механика. Он любил машину, бережно ухаживал за ней и разговаривал с ней, как с верным
